Вирус - Даниель Оберг

– Наше путешествие прошло довольно гладко, у нас было почти тридцать тысяч долларов США и двадцать тысяч евро; по крайней мере, это то, что я слышал из разговоров родителей. Но мы потратили все это, и к тому времени, когда оказались в Швеции, у нас уже ничего не осталось.

Айрис пытается расспросить его о путешествии по Европе, о том, как они плыли на лодке в Грецию, но Дано отвечает коротко:

– Нам сильно повезло.

Соглашение ЕС с Турцией вступило в силу только через несколько дней после того, как они вышли на берег.

– Мы прибыли сюда, – сказал он. – В Копенгагене купили билеты до Стокгольма. У нас были паспорта, поэтому проблем не было. Нам повезло. Все прошло хорошо.

Он замолкает и безучастно смотрит в пустое пространство.

– Сколько же вас было там?

Дано вздрагивает.

– Пятеро, – говорит он задумчиво. – Мать, отец, Лине, Билал и я. Лине было пять, Билалу – восемь месяцев.

Айрис глубоко вздыхает:

– Как… я имею в виду, где…

Дано по-прежнему смотрит вдаль.

– Поезд остановился в шестнадцати километрах к югу от Стокгольма, – рассказывает он. – Я измерил расстояние по карте на своем мобильном. Электричество исчезло, поезд встал, и, когда мы вышли из вагонов, все заразились.

Его глаза наполнились слезами. Айрис не хочет больше расспрашивать его, не хочет, чтобы он снова все вспоминал. Но Дано продолжает рассказ сам:

– Билал… – Он запинается, прочищает горло и несколько раз моргает. – Билал умер у меня на руках.

Аманда молча прижимает Дано к себе. Сначала он сопротивляется и отталкивает ее, но потом сникает и начинает рыдать у нее на руках. Айрис, которая с трудом сдерживает слезы, не может удержаться от мысли, что это самая трогательная сцена с участием Аманды, которую она видела в своей жизни. Действительно должен был случиться апокалипсис, чтобы такое стало возможным, думает она.

Вскоре Дано сворачивается клубочком рядом с Сигрид и засыпает. Айрис наблюдает за ними и думает, как смешно, наверное, выглядит это со стороны: двое детей и два взрослых, сгрудившиеся на одной маленькой детской кровати, в то время как в их распоряжении целый зал, забитый двуспальными кроватями.

– Пойду-ка я поищу еще чего-нибудь съестного, – шепчет Аманда. – Нам нужны еда и место, где ее готовить. Кем бы ни были те люди, которые заминировали вход в супермаркет, они не смогут наставить ловушки повсюду. У них не было столько времени. Нам, должно быть, не очень-то повезло с выбором места.

– Но зачем они это делают? – вздыхает Айрис. – Разве и без того мало бед?

Аманда пожимает плечами:

– Я вот думаю, не те ли это парни, что торчали на крыше Скрапана, – говорит она. – Должно быть, они носили противогазы, чтобы защитить себя от вируса. И если они атаковали тех, кто оказался к нему невосприимчив, это означает, что они видят в нас угрозу. Может быть, мы сами носители вируса, хотя и не болеем?

– Звучит логично… Но как это осуществить на практике? Даже если только полпроцента из нас имеют иммунитет, то это будет как минимум пять тысяч в одном только Стокгольме и в десять раз больше по всей стране. Как можно уничтожить за раз такую массу народа?

Аманда пожимает плечами:

– Возможно, я ошибаюсь. Но если они действительно хотят всех уничтожить, то должны действовать очень быстро. Чем больше проходит времени, тем опаснее мы становимся. Мы ведь можем собираться в отряды и давать отпор.

– Да, но кто они? Откуда у них оружие? И откуда они знают, что делать?

– Понятия не имею.

Снова воцаряется тишина. Айрис наклоняется и гладит спящую дочь по щеке. Забыв про руку, она снова опирается на нее и едва не вскрикивает от боли.

– Там есть туалеты? Мне очень надо.

– Два. В бачках должна быть вода, но старайся экономить, – говорит Аманда, а потом с улыбкой добавляет: – Еды у нас тоже нет, значит, ходить по-большому нам не грозит.

Они спускаются вниз вместе. Смеркается. Айрис берет мобильный телефон Дано, чтобы проверить время и узнать, насколько он зарядился. Двенадцать процентов, 19.23. Впрочем, какая разница, сколько сейчас времени?

– Закрой за мной дверь, – велит Аманда, когда они подходят к входной двери, и достает связку ключей. – Хочу сходить на разведку, – говорит она, показывая рукой на большое здание на южной стороне автостоянки. – Там есть супермаркет и туристический магазин. Если что, вернусь и возьму Дано, чтобы он помог мне дотащить все это.

– Захвати каталог в туристическом магазине, если найдешь, – говорит Айрис.

– Хм… хорошо…

– А что? Лучше внимательно изучить его, чем хватать с полок все подряд.

Аманда кивает:

– Хорошо, один каталог и скидочные купоны. На этой неделе действует акция – купи две пачки кофе по цене одной. Я могу идти?

Они улыбаются, и Аманда открывает двери.

– Будь осторожна, – на прощанье говорит Айрис.

Закрыв дверь, Айрис направляется в комнату для персонала. Дети спят. Когда она входит внутрь, то едва не задыхается от зловония и сразу вспоминает, как открыла дверь спальни, чтобы вынести Филиппа. Пепельный цвет его кожи, приторный, вязкий запах и темно-красная слизь, вытекающая у него изо рта, когда они с Амандой стаскивали на пол его тело.

Айрис чувствует, что ей начинает не хватать мужа. Их отношения не были особенно пылкими в последний год или даже два – одна длинная унылая рутина, в которой больше не было места страсти. Но он был ее мужем, они принадлежали друг другу, и у них была дочь, пусть даже он не был биологическим отцом Сигрид.

Воспоминание о том, как они завернули Филиппа в простыню и ковер из гостиной и тащили по полу, постоянно приходит ей на ум. Как ужасно, что это ее последнее воспоминание о муже. Слава богу, Сигрид не пришлось этого видеть.

Она часто мечтала, чтобы именно Филипп был отцом Сигрид. В сущности, он был им, потому что настоящий отец ее ребенка никогда не был идеалом. Она встретила Филиппа, когда уже была беременна, и после небольшого романа наконец убедилась, что он искренне хотел стать отцом для ее ребенка. Они поженились за несколько недель до рождения Сигрид, главным образом потому, что это автоматически делало Филиппа законным опекуном Сигрид, но и самой Айрис понравилось жить в браке и чувствовать себя защищенной.

Да, то была мирная жизнь, думает она, заходя в туалет. Она по привычке закрывает дверь, но, оказавшись в темноте, тут же ее распахивает.

Как родитель, Филипп всегда был лучше нее. И именно поэтому она жалела, что он не был настоящим, биологическим отцом Сигрид. Айрис боялась – и эта мысль грызла ее постоянно, – что в один прекрасный день некто постучит в ее дверь и скажет, что Сигрид его дочь.

Айрис расстегивает брюки, стягивает их вниз и садится на унитаз. Как странно делать такие обычные вещи в такой