На поводке за счастьем - Аня Дарк

на меня смотрел лютый красавчик. Под правым глазом был просто синяк, а левый и вовсе заплыл. Бровь рассечена, губа разбита. Задрав футболку, я вспомнил, что Артур бил не только по лицу.

Больно конечно. Но это всё пройдет. Сильнее была боль душевная. Я безумно волновался за Леру и боялся представить, что она чувствовала в тот день. От этих мыслей шкура становилась дыбом. Раз Зотов был весь исцарапан ею, значит он тоже делал ей больно. Сука.

Но разве я не сделал ей больнее? Точнее не я в прямом понимании, но косвенно моей вины было не меньше. Нужно было сразу решить вопрос с номером на двоих с Натальей. Да и слишком я задержался, налаживая чёртовы связи.

На работу не стал идти. Не захотел пугать народ. Да и голова была чугунная. Работал в пол силы из дома. Но Зевса всё-таки забрал.

Он был безумно рад мне. Я и не думал, что такое возможно. Видеть неподдельное счастье в глазах живого существа — это восхитительно. Зевс чуть не снёс меня с ног, пытаясь добраться до моего разукрашенного лица, чтобы добавить к этой картине своих слюней. По сердцу растеклось тепло.

— Боже, что с тобой? — ахнула Маша, увидев плоды творений Артура на моём лице…

— Бился за руку и сердце принцессы, — растянулся в глупой улыбке и тут же зашипел от боли в губе.

— Победил?

— А это мы узнаем чуть позже, — загадочно ответил я.

Когда сы вернулись домой я всё думал, как дожить до возвращения Леры? Время, как на зло, тянулось нарочито медленно. Только Зевс немного отвлекал. С ним хочешь-не хочешь два раза в день нужно гулять. Я натягивал капюшон пониже и шёл на прогулку. Так и спасался днём. Ночью же мысли разрывали голову, а неугомонное сердце — грудную клетку.

Когда же наступил долгожданный день приезда Леры, я с самого утра был весь дёрганый. Даже прогулки с Зевсом не спасали. Ждал вечера. Выгулял пса и пошел на свой пост — по дверь Леры.

39

Кирилл

Дашка заботливо вынесла мне чай с бутербродами, умоляя не сдавать её Лере. Я и не собирался. Прогнал её, чтобы сама не выдала себя. Но Лера так и не вернулась.

Уже ближе к полуночи я вырубился, сидя на полу, у её двери. Как верный пёс. Из сна меня выдернул скрип двери лифта и какой-то шум. Я вскинул голову и обомлел. Лера. Тут же подскочил на ноги, потёр глаза, но Лера не исчезла. Значит не сон. Бросился к ней и сгрёб в охапку.

Сонное сердце тут же сорвалось на бег, подпитываемое любимым запахом, который казалось проник не только в лёгкие, но и во всё тело. Прижал Леру с такой силой, что думал кости сломаю. Но не мог иначе. Я умирал и воскресал одновременно, понимая, что, наконец, она в моих руках.

Лера сначала остолбенела, я даже дыхания её не чувствовал. Затем обмякла, а плечи затряслись. Заплакала.

— Лерочка, девочка моя, прости. Прости меня, — сбивчиво шептал ей куда-то в макушку. — У нас с Натальей ничего не было. Она должна была забронировать два номера, но решила, что сможет обмануть меня и чего-то добиться, — Лера заплакала громче, всё чаще всхлипывая. — Я хотел решить этот вопрос, а потом с тобой всё закрутилось и не до этого было. Дурак я. Прости.

Через сопротивление поднял руками голову Леры, всматриваясь в заплаканные любимые глаза. Тонул в них, сходя с ума от счастья долгожданной встречи и от чувства вины за её боль и слёзы.

Невыдержав, я бросился целовать солёные и влажные щёки, нос, подбородок. Аккуратно, практически невесомо, коснулся дрожащих губ и замер. Сердце неистово билось в груди, распаляя кровь, превращая её в лаву, сжигающую меня изнутри. Лера тоже не дышала, но и не сопротивлялась.

Как перед прыжком в пропасть, я короткими шажками подбирался к опасному краю. Слегка втянул её нижнюю губу, ощущая нарастающее торнадо чувств под рёбрами и первые прострелы возбуждения в паху. Затем верхнюю. Лера сделала рваный вдох. А на выдохе я сорвался в бездонную, как любимые зелёные глаза, глубину. Но я не умер. Напротив, наконец, ожил. Накинулся на горячие дрожащие губы несдержанным поцелуем. Меня самого трясло от дикого напряжения. В груди всё горело и вибрировало, а в паху уже было тесно и ныло от нарастающего желания оказаться с Лерой в одной постели.

— Я чуть с ума не сошёл, — шептал я задыхаясь прерывая жаркие поцелуи. — Люблю тебя, слышишь? Люблю безумно…

Лера замерла, пронзительно всматриваясь в мои глаза.

— Я тоже, — одними губами произнесла она. — Я тоже тебя люблю.

Дальше всё как в тумане. Только оголённые чувства и желания, молниями пробивающие нас насквозь. Я не понял, как мы оказались в квартире. Как одежда слетела с наших тел. Как добрались до дивана. Раскладывать его, безусловно, никто не собирался. Я сел на него, увлекая к себе на бёдра Леру, тут же оказываясь в ней. Мой рык и её стон утонули в глубоком поцелуе. Я словно жаждущий путник в пустыне, припал к её губам, как к источнику жизни, то лаская, то терзая их, не в силах совладась с эмоциями.

Дорвавшиеся до желанного тела руки, торопливо сминали нежную кожу. Они хаотично метались по спине, рёбрами, ягодицам, вспоминая изгибы и линии. Жадные губы спустились ниже, к шее, целуя, прикусывая, а следом зализывая воспаленные места языком. Руки сжимали грудь, перекатывая между пальцами соски, заставляя Леру выгибаться, дрожать и стонать всё громче, утробнее.

Я же сходил с ума от чистого кайфа обладать именно ею. Никогда и ни с кем мне не было так хорошо. Каждое движение, каждый её стон отзывались в моем теле неземным удовольствием.

Губами я припал к груди, втягивая сосок. Затем другой, немного сжамая его и играя языком. Лера задрожала. Одной рукой я сминал свободную от моего рта грудь Леры, ощущая, что дрожь её стала крупнее, а второй сжимал ягодицу, подаваясь бёдрами вперёд, углубляя проникновение. Она выгнулась сильнее, подставляя мне налитую упругую грудь, притягивая мой рот магнитом к твёрдым вершинам.

Очередной резкий толчок и она сжала меня сильнее, всхлипывая. Спазмы волнами накрыли Леру, делая её лицо невероятно красивым на пике блаженства. Я смотрел на приоткрытый рот и застывшее в удовольствии любимое лицо и не мог больше сдерживать себя. Взрыв. Нереальный кайф. Только так и только с ней.

Я что-то бормотал, уткнувшись лбом, покрытым испариной, в плечо Леры,