Крысиная тропа. Любовь, ложь и правосудие по следу беглого нациста - Филипп Сэндс

— Буко выслеживал партизан-коммунистов, — объяснил Хорст, когда мы ушли.

Я нашел книгу о дивизии Буко, в ней рассказывается о его службе, указано его звание (роттенфюрер, капрал), упомянуто награждение серебряным Bandenkampfabzeichen (знаком отличия за борьбу с бандитами) из рук самого группенфюрера СС Одило Глобочника, сформировавшего дивизию по праву «высшего политического руководителя СС в оперативной зоне Адриатического побережья». В книге ничего не говорилось о военных преступлениях дивизии, об убийстве множества мирных итальянских граждан в рамках карательных операций в ответ на нападения партизан[510].

Среди книг Буко поместил памятные для него предметы. Я открыл черную шкатулку, в ней лежал бронзовый крест со свастикой в центре.

Рядом с «Золотой сокровищницей немецких сказок»[511] стояла круглая деревянная рамка. Во время разговора с Буко я заметил рамку у него за спиной, но на расстоянии не мог рассмотреть вставленную в нее фотографию.

Подойдя к полке, я взял рамку в руки. В нее была вставлена маленькая черно-белая фотография сидящего в задумчивости мужчины с нарукавной повязкой.

24. 1948, Зальцбург

Отто и Буко спустились с гор и разделились, потому что Шарлотту вдруг кольнула материнская совесть. «Я вдруг ощутила чувство вины. Ведь я не сказала матери Буко, что ее сын жив». Она связалась с фрау Ратман, и та изъявила желание увидеть сына. «Возможно, я не должна была этого делать, но я представила себя в ее положении и решила, что ей надо знать».

Шарлотта нечасто влезала в чужую шкуру, но фрау Ратман ей действительно удалось осчастливить. «Она решила как можно скорее вернуть сына домой». Шарлотта отправилась в горы вместе с ней. Фрау Ратман, считавшая до тех пор, что ее мальчикэсэсовец мертв, спустилась обратно в долину, как на крыльях.

После ухода Буко Шарлотта снова забеспокоилась об Отто. «Он не мог скитаться по горам в одиночку»[512]. По этой причине она провела с ним часть лета. Она сняла скромный домик на ферме, к ним наведывались туда старшие дети. Хорст оставался в Зальцбурге. Супруги провели вместе четыре недели — нежданные каникулы, редкий момент относительного покоя, гармонии, единения. Но Шарлотте все равно было тревожно. «Находясь высоко в горах, мы не переставали опасаться, что враги, полиция могут нагрянуть в любую минуту». Кроме всего прочего, она опять забеременела — в девятый раз. В конце лета доктор Оберашер сделал ей аборт, уже третий (первый в 1935 году в Вене, второй — в 1943 году в Лемберге). Она решила, что силы ее ограничены и должны быть целиком направлены на спасение Отто, ради чего она и пожертвовала ребенком[513]. Отто спустился с гор в безопасном месте близ Гойнг-ам-Вильден-Кайзер, тирольского городка у подножия горы Кайзер. Он остановился в доме Георга Эттингсхаузена, коллеги-адвоката и бывшего партайгеноссе, члена «Немецкого клуба», замешанного в Июльском путче. После аншлюса, будучи главой Венской коллегии адвокатов, он нес ответственность за увольнение 1775 из 2541 ее члена[514]. Позже он служил юридическим советником венгерской миссии в Австрии, а в мае 1945 года пропал, вернее, как выразилась Шарлотта, оказался «изгнанником».

Отто провел несколько недель под опекой «дорогой» Хельги Эттингсхаузен и ее детей Кристиана и Ирмгард, ходил в горы с восьмилетним мальчиком, привязавшимся к «дяде Осси». Его навестила Шарлотта, и они провели «несколько чудесных дней вместе», о чем свидетельствуют фотографии. Потом он проводил ее на ближайшую железнодорожную станцию в знакомом обоим Санкт-Йохан-им-Понгау. На Рождество он сочинил стихотворение о том, как многим обязан Хельге. «Пусть высшие силы всегда берегут искренность твоего сердца, — говорилось в нем. — Пусть судьба совершит поворот и принесет лучшие времена: любовь всегда пожинает любовь!»[515]

К концу 1948 года Отто стало грустно и одиноко, поэтому Шарлотта решила рискнуть: привезти его домой — в Зальцбург, на Антон-Халл-штрассе — на Рождество. Хорст не узнал отца: он не видел его почти четыре года. Отто назвался дядей из далеких краев и большую часть времени прятался в спальне Шарлотты; тем временем Отто-младший и другие дети откармливали индюшек и ловили раков для старинной зальцбургской гостиницы «Золотой олень»[516].

«Замечательное, безмятежное время, мой Отто смог тайком отпраздновать Рождество с нами»[517]. Четыре недели, проведенные вместе, стали редким подарком, запечатленным на нескольких снимках. На одном из них Шарлотта сидит на скамейке под окном деревянного дома, на ней тяжелые туристические башмаки, прямо над ней в окне муж, в светлом костюме, опирается на подоконник и со смесью тревоги и довольства смотрит в объектив: фотографироваться было опасно.

Счастливый Хорст сидит на скамейке рядом с матерью и болтает ногами. У Линде, сидящей между матерью и Трауте, беззаботный вид. Знают ли они, что мужчина сзади — их родной отец? По словам Хорста, ему этот момент не запомнился. Он помнил только появление усатого мужчины, иногда заходившего вечером к нему в комнату и целовавшего его на сон грядущий. Тот был для него «дядюшкой издалека», возможно, из Южной Америки.

Несколько недель все шло хорошо, но потом грянула беда: один из братьев Шарлотты, заглянувший в гости, увидел Отто и сильно удивился. Она назвала это «первым ударом». Так братья Блекманы узнали, что по прошествии более чем трех лет после войны зять жив и находится в Зальцбурге. Секрет сохранился бы, если бы остался в семье, но нет… Заглянула пожилая соседка с внуком, державшим ее за руку, — Шарлотте запомнилась эта подробность. «Глядите в оба, — предостерегла соседка, — вокруг советские шпионы». «Болтают, будто ваш муж живет у вас», — сообщила другая соседка.

Отто пришлось уйти. «Порадовались — и будет, собирайся и отправляйся в Больцано», — сказала ему Шарлотта. К ним зашел Альберт Шнец[518], служивший в вермахте в подчинении у Отто в последние дни войны. «От удивления он вытаращил глаза», — вспоминала Шарлотта. Шнец сказал Отто, что в Австрии небезопасно и что если он не хочет в Германию, то пусть отправляется на юг, в Рим, а оттуда за границу. «Он хотел эмигрировать в Аргентину»[519], — пишет Шарлотта. О том, чтобы она отправилась с ним, речи не шло. «У меня шестеро маленьких детей, как они доберутся до Аргентины?»[520] Ему следовало, повинуясь инстинкту, поспешить в Больцано, к надежным друзьям: к семьям Бальдура фон Шираха и Рафельсберга, занимавшегося ариизацией, бывшего