Хижина пастыря - Тим Уинтон

кто выращивает там дурь. Они очень старательно оберегают свой секрет. А я в последние недели охотился на севере. Какова вероятность того, что эти ребята ни разу не услышали выстрела? Или что кто-нибудь из них от любопытства или скуки не проехался к озеру? Я такого точно гарантировать не могу. На прииске теперь тоже опасно. Он близко к шоссе, и бандиты, наверное, проезжают там раз в неделю или две. Нет, мне стало ясно как никогда, что надо валить. Я прокрадусь мимо чертовой наркофермы, двинусь на север и уйду от озера как можно дальше.

Пока мы со стариком болтали, я решил окончательно: сегодня – моя последняя ночь здесь, у пастушьей хижины.

Понятное дело, я ошибся. Хотя всего на день. Жаль, что не убрался сразу. Надо было заткнуть Финтану варежку, оторвать его задницу от ящика и уйти вместе. В ту же ночь. В ту же минуту. Потому что теперь я знаю – за ночь мы смогли бы пересечь озеро при лунном свете и оказаться в безопасности.

Но в тот вечер я сидел у огня, с полным животом и гудящими ногами, и не хотел спешить. Я сказал все необходимое, достучался наконец до Финтана, и у меня кончился запал. Я дико устал, все тело разболелось, а ведь еще карабин чистить! И шмотки висели на веревке, мокрые. Носки и остальное. Завтра – нормально. Старик успеет собрать кое-какие вещички. К полудню мы оба должны быть готовы. Несколько часов роли не сыграют. Так я себя убеждал. Похоже, мы умнеем, только когда оглядываемся назад.

И вот что интересно. Финтан, видимо, осознал, что здесь теперь опасно. Перестал спорить, уговаривать себя. Он не объявил о готовности уйти завтра утром, но, думаю, понял – по-другому никак. Однако старик прожил тут очень долго, пастушья хижина стала для него настоящим и единственным домом. Так что Финтану нелегко было ее бросать.

Прогуляешься со мной, юноша? – спросил он.

Чего?

У тебя тоже проблемы со слухом?

В чем дело? недовольно ответил я. Ты что не видишь – я дико устал?

Всего лишь пройдемся к озеру, парень. Посмотрим восход луны.

Через облака? Ты чокнутый.

Ну как знаешь.

Финтан начал отряхивать шорты. Он типа придавал себе культурный и чистый вид, а на самом деле просто тянул время и давил мне на совесть. Я сказал себе – ни за что. Нахрен прогулку. Но в конце концов встал, поныл, как первоклашка, и пошел с Финтаном.

Мы протащили ящики через самфир, и еще даже толком не стемнело, когда над озером выглянула макушка луны. Она взошла быстро, круглая и подрумяненная, будто крекер «Джатц».

Полюбуйся, сказал Финтан.

Обычная луна, буркнул я. Такая же, как вчера.

Нет-нет, сегодня она по-настоящему полная.

Ладно. Не такая же, как вчера. Но все равно обычная луна.

Ах, вздохнул он. Ты только посмотри.

Я смотрю.

Неужели от увиденного у тебя внутри ничего не сжимается? Вот она возносит себя на небо, становится все больше, все необычней и могущественней с каждой минутой. Рождается и растет у тебя на глазах. Неужели ничто в тебе не съеживается от благоговения?

Нет, ответил я, причем не совсем искренне.

Не возникает ощущения чуда, даже на миг?

Я рассказал Финтану, как тетя Мардж не разрешала нам спать на улице при полной луне. Говорила, что мы станем лунатиками.

Лунатиками, надо же!

Чего нам только не втирают, да…

Однако ты, я думаю, ей верил.

Твою налево, мне было шесть лет. А она моя тетя.

Вряд ли ты требовал от нее убедительных доказательств. Однако взгляни, Джекси. Вот она, луна, юноша. Размером больше телевизора. Колоссально – даже немного пугающе, тебе не кажется?

Не знаю, пожал я плечами. Может быть.

Сынок, я презирал отношение людей к солнцу и луне. Я имею в виду первобытных людей. Они обожествляли светила и боялись их. Однако чем дольше я здесь… Знаешь, подобное хорошо излечивает от презрения.

Пока Финтан болтал, я смотрел, как луна заползает все выше на небо. Вокруг нее клубились и мелькали облака, и выглядело это действительно мощно.

Когда я был ребенком, рассказывал он, лет пяти или шести, то думал, будто луна наблюдает за мной. Летними вечерами я выходил во двор, брал из сарая тележку и направлялся к торфяной куче – набрать торфа для матушкиного камина. Иногда тень моя следовала за мной, а величественное белое око с небес всматривалось вниз. Знаешь, я ощущал себя… прозрачным.

Типа чистым?

Нет, нет. Видимым насквозь. Словно Бог – или Вселенная, если угодно, – читает меня, как открытую книгу.

Ты же вроде сомневаешься насчет Бога.

У меня нет сомнений в том, что у него свои соображения насчет мне подобных.

Думаешь, он в курсе, что ты чокнутый?

Хотел бы я знать.

Дальше я почувствовал себя немножко подонком, потому что Финтан начал развивать эту тему на полном серьезе.

Я не всегда в своем уме, Джекси, спорить не стану. Не в лучшем своем уме, уж точно. И не в прежнем уме, но об этом я не особенно жалею. Ты, наверное, полагаешь, что причина в одиночестве. Ладно, может, и так. Однако, я подозреваю, дело в месте. Посмотри, Финтан махнул в сторону молочного сияния на озере, что за диво! Настоящее чудо – и днем и ночью. Знаешь, иногда днем я смотрю туда, на юг, и вижу, как камни вышагивают в солнечном свете.

О боже, опять ты со своими камнями.

Да, юноша, о боже. Но послушай, в жару они делаются расплывчатыми и водянистыми, и тогда можно поклясться, что камни танцуют.

Ну да, конечно.

Нет, правда. Они разминаются, как воины перед битвой. Ты сам видел, эти камни выстроены, словно боевая фаланга, ощетинившаяся, живая. Маленький испуганный язычник, спрятанный внутри каждого человека, боится, что они кинутся вперед.

Типа, на тебя?

Именно.

И что сделают? Попросят одолжить им сахара?

Ну точно я не знаю. В том-то и загвоздка. Я смотрю на них и замираю от страха. И одновременно – от радостного волнения. Порой у меня возникает странное чувство, будто они пришли за мной, призвать меня к ответу.

Допросить, что ли?

Нечто в таком роде. Да. Ох, ей-богу. Мне снятся об этом сны. В последнее время часто. Во снах камни двигаются, как люди. Шагают по соли, выходят с нее, молчаливые, словно призраки, и становятся у костра. Но никогда ничего не говорят.

Так они ж, е-мое, камни, заметил я.

Вероятно.

Что они делают дальше?

Просто наблюдают, парень. И слушают.

Капец какой-то.

Да, немного обескураживает.

И сколько их? Этих бродячих камней.

Ну к костру приближаются пять или шесть. Около сотни держатся в отдалении, у озера. Я чувствую, как они разглядывают меня, оценивают. И во сне каждый раз я уверен – камни знают мои темные секреты. Видят меня насквозь, Джекси. Мне страшно, стыдно, и я