Фрунзик Мкртчян. «Я так думаю…» - Кора Давидовна Церетели

1992

Премьера спектакля «Жена пекаря» М. Паньоля в Ереванском артистическом театре.

Осень 1993

Закрытие Ереванского артистического театра.

Ноябрь – декабрь 1993

Поездка с Ваагном в Париж на консультацию с врачами о состоянии здоровья сына.

8 декабря 1993

Возвращение из Парижа.

29 декабря 1993

Скончался в своей квартире на улице Пароняна.

31 декабря 1993

Похоронен в Пантеоне армянских общественных и культурных деятелей в Ереване.

Часть IV

…На разрыв аорты

Потрясение

Между тем эпоха дала слом. 1980-е годы, начавшиеся как расцвет «застоя», ровно на середине разделились на период «до перестройки» и «перестройка». Как радостно всё начиналось, как будоражили души надежды и ожидания, но ветер перемен постепенно превратился в угрожающий смерч.

Несмотря на заметные достижения в науке и во многом современный уровень производства, Армения оставалась страной патриархальной, с размеренным, сложившимся веками ритмом. И вдруг всё смешалось. В Ереван ворвался тревожный ветер… Ветер, в одночасье ставший бурей.

Империя, мирно дремавшая от Вильнюса до Владивостока, казалось бы, запрограммированная на тысячелетия, была потрясена событиями в Ереване. В городе день за днем шли митинги и демонстрации. Не те формальные, с кумачовыми флагами и портретами вождей, запланированные на Первомай или победу Октября, а самые что ни на на есть «огнедышащие», толпами хлынувшие на площади и улицы армянской столицы. Лопнул назревавший с начала 20-х годов болезненный и тщательно скрываемый нарыв… Карабахский конфликт45…

Воистину время порой подбирает удивительные мизансцены, ибо основным вместилищем митинговых страстей оказалась Театральная площадь. Огромное здание Ереванского оперного театра стало символическим айсбергом, пропоровшим стальной корпус коммунистического «Титаника». Время словно сыграло на Театральной площади Еревана знаменитую увертюру к вагнеровской «Гибели богов», и затем мощные ее призывные аккорды аукнулись в Тбилиси, Вильнюсе, Риге…

Ленинакан после землетрясения. 1988

Художник с тонко чувствующей душой, Фрунзик остро реагировал на стремительно развивающуюся, трагическую драматургию событий, на первую кровь в Сумгаите46…

Кипение страстей по Карабаху словно пробудило тектонические силы Земли.

Седьмого декабря 1988 года в 11 часов 45 минут по московскому времени мир вздрогнул, потрясенный трагедией спитакского землетрясения. В северной части Армении земля встала дыбом и забрала 25 тысяч человеческих жизней. Природная стихия невероятной силы полностью уничтожила город Спитак, основательно разрушила Ленинакан и еще десятки небольших городов. Полмиллиона человек в одночасье лишились крова.

Альберт Мкртчян:

Когда по телевизору показали съемку с борта самолета, мы все буквально окаменели от ужаса. Спитак стерт с лица земли. Ленинакан в развалинах и дыму пожарищ… Потом вдруг меня как в голову ударило – Фрунзик в Ленинакане! Его пригласили туда на премьеру в местный театр! Я сразу же бросился к машине с одной лишь мыслью – как можно скорее добраться до него. Но дорога была уже запружена санитарными и пожарными машинами, бульдозерами, обезумевшими от горя людьми, которые пытались добраться до зоны бедствия пешком. Всё спешили на выручку несчастным, оставшимся под развалинами домов, но получалось, что в этой отчаянной, бессмысленной толчее мешали друг другу. Я более суток продирался через хаос автомобильных пробок и толп людей. Еще двое суток безуспешно разыскивал Фрунзика, старался добыть о нем хоть какие-то сведения. То, что я увидел по дороге в Ленинакан, уму непостижимо! Какое людское горе! Я бродил по развалинам моего родного города, стараясь помочь искалеченным людям и пытаясь узнать хоть что-нибудь о брате. А всё это время земля продолжала вздрагивать у меня под ногами. Возвращаясь в Ереван, я уже потерял надежду увидеть брата живым, как вдруг встретил его у себя дома. Оказалось, мы с ним разминулись. Я Фрунзика не узнал. Он почернел от горя. Ссутулился… Щеки ввалились. Глаза погасли, потускнели.

Тогда он рассказал нам: на сцене театра в 11 часов утра как раз шел последний прогон вечерней премьеры. Каким-то чудом здание театра выдержало первые мощные 9-балльные толчки, и люди успели выбежать на улицу. Никто из тех, кто был в это время в театре, серьезно не пострадал. Пропали без вести и погибли под развалинами актеры и работники театра, которые в то утро оставались дома или вышли за покупками на крытый рынок. Это десятки людей, с которыми Фрунзика связывала личная дружба и совместная работа в Ленинаканском театре.

Искреннее сочувствие и помощь шли со всех уголков нашей тогда еще необъятной страны, Армения оплакивала свои жертвы и помогала выживать оставшимся без крова, осиротевшим детям. Так миновали декабрь… январь… Зима в Армении холодная, лютая. Температуры минусовые…

В тяжелые времена психологической опорой человека всегда являются родные. Сын Фрунзика Ваагн подавал большие надежды – замечательно рисовал. Фрунзик радовался – наконец в семье появится профессиональный художник. Он не раз с сожалением вспоминал об этой своей несостоявшейся профессии. Однако судьба всё решила по-своему.

Пережитое в Ленинакане наложило отпечаток на дальнейшую жизнь артиста, оказало губительное влияние на его здоровье – и не могло забыться. Несколько лет спустя Фрунзик попал в больницу, ему оперировали вену на ноге. Операцию хирург делал под местным наркозом, а Фрунзик в это время читал вслух поэму, написанную им после той трагической поездки в Ленинакан. Называлась она «Потрясение».

Вот перевод отрывка из этой поэмы:

…От этого потрясения лань в джунглях оказалась в лапах тигра.

Тигр посмотрел на нее, оставил и ушел…

Водопад Ниагара остался висеть над пропастью.

В воздухе замерла снежинка.

Капля, повисшая с крыши, не капала…

В «Олимпии» Азнавур прервал свою «Изабель»,

Богатый индийский раджа поменялся местом с нищим рикшей.

Ягненок одной слезинкой преобразил голодного волка,

Отец хотел дать пощечину сыну – рука заболела, рука в воздухе застыла,

Преступник сразу раскаялся в содеянном,

Грудь матери выпала изо рта жадно сосущего младенца,

Лошадь взвилась на дыбы.

От этого потрясения поднялись люди, стали одним единым.

И устремили свой взгляд далеко, далеко…

Они не спешили, они мчались,

Не тратя времени на то, чтобы задуматься, что древний армянин придумал на этот раз,

Что еще раз выжал из камня, Вселенная от пронзительной боли чуть было не обезумела.

Что швырнул из своей страны до самых небес?

Что это за творение было, что за симфония, что за недописанная поэма?

Что сотворил он такое без любви, что потрясло