Монстр внутри - Оливия Нортвуд

сразу не понравилось. Столкнувшись со строгим распорядком, он стал сопротивляться. Мальчишка не привык к тому, чтобы его кто-то контролировал. Он очень рано повзрослел и с тех пор всегда сам распоряжался своим временем. Он сам просыпался по утрам, сам готовил завтрак для себя и позже для сестры, в основном панкейки из готовой сухой смеси, сам собирался в школу и знал, когда к остановке подъедет школьный автобус. Мать, как правило, просыпалась только к вечеру.

Воспитатели следили за тем, как он одет, сколько ест, когда ложится спать. Несколько раз его ловили с фонариком и книгой, после третьего – фонарик у него отобрали. Следили за его успеваемостью в муниципальной школе, которую он и другие воспитанники его возраста посещали. Учился он неважно, с таким средним баллом он не мог рассчитывать даже на захудалый колледж, о чём ему не уставали напоминать.

Но успеваемость мало его волновала, как и гипотетическое обучение в колледже. Он знал, что есть множество способов заработать деньги. Больше всего на свете он волновался о сестре. Он следил за тем, чтобы малышку не обижали старшие дети, чтобы она тепло одевалась. Мальчик читал ей на ночь, когда удавалось, старался больше времени проводить рядом. Ему казалось, что ответственность за сестру полностью легла на его плечи, с тех пор как Сара Говард привезла их в приют в Спокане.

Он переживал, что однажды её удочерят. Никто не захочет взять его, потому что ему уже стукнуло двенадцать. Первыми всегда разбирали младенцев и детей младше пяти лет, потому что так проще. Проще воспитать под себя ребёнка, чем возиться с подростком, который уже как мог воспитал себя сам.

Когда в стенах приюта под предлогом благотворительности оказывалась очередная пара, он молился всем, кого мог вспомнить, чтобы его сестра никому не приглянулась. Несколько раз перед «смотринами» он лохматил её причёску, пачкал лицо и одежду, из-за чего она обижалась на него и тихо плакала, непонимающе хлопая своими чудесными длинными ресницами. Но это не помогало. В глазах женщин стояла боль нереализованного материнства, мужчины сдержанно улыбались и изредка заговаривали с малышами.

Он слишком рано научился считывать эмоции людей и пользоваться этим. Всё началось с тех пор, как в их с матерью жизни появился Чед.

Чеда выводило из себя буквально всё. Он отвешивал ему подзатыльники просто между делом. Его раздражали просьбы, мельтешение, младенческий плач и ещё много всего, на что остальные не обращали никакого внимания.

После той ночи, когда он ворвался в мамину спальню с игрушечной битой в руках, всё стало ещё хуже. Сначала Чед лишился работы на траке. Сидя дома, он стал вести себя агрессивней. Он начал больше пить и становился всё меньше похожим на человека. Иногда он не ночевал дома. Тогда мать приводила в дом посторонних мужчин. Они всегда уходили утром, сталкиваясь с мальчиком на кухне, пока он завтракал перед школой, трепали по волосам и оставляли деньги на обувной полке. Он вздрагивал каждый раз, когда эти мужчины к нему приближались, потому что накануне ночью слышал, как в спальне кричала мама. Он не представлял, что они с ней делали. Их денег ни на что не хватало. Несколько раз он забирал деньги себе, чтобы купить коробку молочной смеси для сестры: мать никогда не кормила её грудью, но вскоре она поймала его за воровством и пожаловалась Чеду, когда тот вернулся домой. Тот пришёл в ярость и так сильно отделал его, что мальчишка ещё недели две не появлялся в школе. Вскоре мать устроилась на какую-то паршивую дневную работу, а Чед стал больше времени проводить дома. Мальчишка получал от него просто за то, что существовал. Матери не было никакого дела до постоянных синяков на его теле.

«Поделом, воришка, – отмахивалась мать. – Будь хорошим мальчиком, и он не станет тебя бить», – добавляла она.

Однажды, когда мать была на работе, Чед сильно напился. Мальчик в это время готовил обед. Вернувшись из школы и обнаружив голодную сестру и пустой холодильник, он достал из шкафа готовую смесь для макарон с сыром и принялся за готовку.

– Есть чё пожрать? – Чед заявился на кухню и грузно опустился на стул.

– Да, уже всё готово. – Мальчик выключил огонь под кастрюлей, перемешал макароны с сублимированным соусом с запахом сыра и разложил еду в две тарелки, одну из которых поставил перед Чедом, а вторую придвинул к сестре. Сам он пообедал в школе и собирался съесть свою порцию чуть позже, когда проголодается.

Чед набросился на еду и сунул в рот ложку, полную горячих макарон, а затем взвыл и выплюнул всё в тарелку.

– Сучёныш, я обжёгся из-за тебя!

Он поднялся на ноги и схватил мальчишку, прежде чем тот успел среагировать. Кастрюля полетела на пол, как и тарелки, полные еды, когда Чед с силой прижал его к столу и приложил затылком об столешницу.

– Я покажу тебе…

Чед стащил его на пол, как безвольную куклу, ударил кулаком по лицу, из-за чего рот наполнился кровью, и поволок к лестнице в подвал.

Он не мог объяснить, почему его парализовало, когда Чед тащил его по лестнице вниз, не мог понять, почему не отбивался. Мальчик ненавидел себя за то, что безвольно лежал на полу, снося все удары.

Чед расстегнул и вытащил из петель кожаный ремень с тяжёлой пряжкой. В воздухе послышался свист, а затем металлическая застёжка вспорола кожу на его спине через одежду. Он чувствовал боль, но не плакал. Чувствовал, как алые мокрые пятна расползаются на светлой ткани его заношенной футболки, чувствовал, что в зубном ряду появилась прореха, чувствовал пульсацию, с которой рот наполнялся кровью. Красная пузырящаяся влага текла по подбородку, по щеке, пачкая прохудившийся и поеденный молью ковёр на полу. Мальчишка словно смотрел на себя со стороны. Он понимал, что происходит, понимал, что Чед может его убить, но ещё он знал, что любая реакция может принести маминому приятелю чувство радости и удовлетворения. Он не хотел доставлять ему такого удовольствия.

Выплеснув злость, Чед выдохся. Он натужно и хрипло дышал. Ремень упал на пол рядом с ним, и звяканье пряжки заставило его вздрогнуть и зажмуриться.

Лёжа на животе, мальчишка слышал удаляющиеся шаги Чеда по ветхой, скрипучей лестнице.

Когда мать вернулась домой, то обнаружила малышку на кухне, она ела холодные макароны с пола, отделяя их от осколков посуды, пока Чед дремал на диване. Его самого мать нашла спящим на полу в подвале и ещё долго не могла разбудить. Он пришёл