Я знаю, ты где-то есть - Тьерри Коэн

– Открыть правду таким грубым способом? Это немыслимо! Вы были психологически слабы. Вам не хватало духу, сил, чтобы взглянуть прямо на эту важнейшую часть вашей истории. Надо было сначала привести вас в порядок, подготовить, чтобы вы могли пережить этот момент.

Он покачал головой.

– А что это за люди, к которым вы меня отправили?

– Я их не знаю. Это Сара указала их вам.

– Она знала правду?

– Да, я ей рассказала.

– А пророчество невинных? Чушь?

– Нет, оно существует. И я даже испытываю к нему некоторое доверие. Но Сара просто помогала мне в этом мероприятии, целью которого было привести вас к истине.

– А фраза, произнесенная моей племянницей?

Линетт Маркюс пожала плечами, и Ноам заметил, что вопрос ее смутил.

– Не будем придавать ей слишком много значения, Ноам. Эту фразу можно трактовать по-разному. И если оставаться в рамках мистики, кто знает, может быть, она была произнесена единственно для того, чтобы наша встреча состоялась, чтобы дать нам некий сценарий действий. Но… учитывая то, что вы теперь знаете, вы можете вложить в нее и иной смысл.

– Какой?

– Сердце – источник чувств. В тот день, когда случилось несчастье, ваше сердце остановилось, Ноам. Источник иссяк, и вы потеряли способность чувствовать по-настоящему. Помните, что вы сказали, когда впервые заговорили о произошедшей трагедии? Арета Лоран приводит ваши слова в своей книге.

– Нет, я никогда не читал того, что она написала.

– Вы сказали тогда, что ваша мать называла вас «мое сердечко» и что это «в общем-то, ничего не значит, когда кого-то зовут сердечко», потому что «сердечко – это то, что делает нас живыми». Пророческие слова невинного ребенка. Таким образом вы сказали, что не принадлежите уже этому миру. И в некотором смысле вы были правы. В иудейской традиции тот, кто не строит свою жизнь, кто не развивается, не становится лучше, считается мертвецом. Ваше сердце умерло, Ноам. И эта смерть повлекла за собой другие смерти: ребенка, которым вы были; семьи, которую вы могли бы создать; мудрого старца, которым вы могли бы стать.

– И вашу.

– Да, правда, и мою.

Ноам покачал головой.

– Тогда не дадим смерти победить и на этот раз. Не сейчас. Я хочу, чтобы вы тоже зажили своей жизнью. Я искренне желаю вам этого.

Линетт Маркюс вытерла катившиеся по щекам слезы и попыталась улыбнуться.

Ноам поднял руку, в которой сжимал ладонь Джулии.

– В конце концов, это благодаря вам я снова начал жить.

Психотерапевт еще какое-то время стояла, прислушиваясь к звучащим внутри нее отголоскам слов, которые так долго ждали своего часа, чтобы вырваться на свободу. Она чувствовала себя опустошенной, но в то же время ее переполняла радость. Чтобы насладиться этим состоянием, она сделала глубокий вдох – как вышедший на свободу заключенный, за которым только что закрылись ворота тюрьмы. Она подумала о брате, который наверняка наблюдал за этой сценой оттуда, из мира иного.

Теперь и она сможет пойти вперед, подумать немного о себе.

Прежде всего надо поблагодарить за помощь Сару.

Она вынула из сумки ноутбук, включила его, подключилась к Интернету и отправила юной аутистке сообщение.

«Здравствуй, Сара. Ну вот, все и закончилось. Только что у меня был Ноам. Я открыла ему правду, которая так крепко привязывала нас с ним к прошлому. Спасибо тебе, что ты согласилась сыграть эту роль. Должна признаться, что, когда ты попросила позволить тебе самой подобрать людей, к которым мы собирались его направить, – кроме меня и Джулии, – я испытала некоторую неуверенность. Но твой выбор оказался очень верным. Откуда ты знаешь Адама Вайнштейна, Луццато и семью Надь? Хотя это не важно. Главное – Ноам теперь сможет жить полной жизнью. Тебе наверняка тоже будет приятно узнать, что они с Джулией снова вместе и что их связывает настоящая любовь. Так что результаты нашей работы превзошли все ожидания. Спасибо тебе за всё, Сара. Скоро я приеду тебя навестить. Целую».

Виржини подняла голову.

– Вот это сообщение от Линетт Маркюс, оно пришло вчера, – сказала она.

Она удивилась, заметив, как вдруг заблестели глаза Сары.

– Что с тобой, дорогая? Тебя что-то огорчает? Я ничего не поняла из этого письма, но мне оно показалось хорошим, правда? Хочешь ответить?

Она положила свои руки на руки Сары, но никакой реакции не последовало.

– Нет? Ну, как хочешь. Может, тебе нужно обдумать ответ?

Виржини встала, убрала компьютер в сумку.

– Я зайду позже.

Но Сара не хотела отвечать. Ей нечего было сказать Линетт. Та сама только что написала, что теперь все счастливы. Так зачем раскрывать еще какие-то секреты? Она одна знала, что не все истины стоит открывать. Даже Линетт, которой так нравится лавировать между мирами и которая доверяет оккультным идеям, не смогла бы понять ее, если бы узнала, как были выбраны люди, к которым она направила Ноама. Во всяком случае, то, что ей было известно, относилось к далекому будущему, к самому концу их жизни, которую она желала им прожить счастливо.

18

Ноам вошел в дом, стараясь ступать как можно тише. Он прошел на кухню, положил на стол только что купленные хлеб и круассаны и занялся приготовлением завтрака. Подняв голову, он снова застыл в восторге от красоты корсиканского пейзажа. Он налил себе кофе, открыл стеклянную дверь и вышел на террасу.

Сзади его обхватили чьи-то руки, но он не стал оборачиваться.

– Какая красота! – прошептал он.

Джулия выхватила у Ноама чашку и сделала глоток.

– Твоя еще спит?

– Да, Эми такая соня. Совсем не как Анна.

– А та что, уже встала?

– Да, и засела перед телевизором.

– О господи! И тут то же самое! – воскликнул Ноам.

Развалившись на диване с еще заспанными глазенками и пальцем во рту, его племянница не отрываясь глядела в телевизор, где шли итальянские новости. Ноам подхватил ее на руки и расцеловал.

– Всё, выключаю, – сказал он, завладев пультом.

– Ну хоть пять минуточек! Включи мультики!

– Не поддавайся! – отозвалась Элиза, выходя из ванной. – Ну-ка, Анна, пойдем умоемся и будем завтракать.

Она поцеловала брата, взяла на руки дочку и понесла ее в ванную комнату.

Собравшись было выключить телевизор, Ноам вдруг увидел на экране лицо профессора Луццато. Он вздрогнул, насторожился, прислушался. По-итальянски он не говорил, но быстро понял, о чем шла речь: старый философ накануне скончался.

Им овладела странная смесь грусти и облегчения. Филиппо Луццато умер, но они с Джулией были живы. Ему вспомнились лица Вайнштейнов и супругов Надь, и он улыбнулся при мысли, что они по-прежнему будут наслаждаться своим счастьем. Из ванной вышли Анна с Элизой.

– Ну вот! – воскликнула его сестра. – Выключи сейчас же! Племяннице ты запрещаешь смотреть, а сам торчишь перед телевизором! Нельзя же так!

Ноам даже бровью не повел. В репортаже теперь показывали клинику, где умер Луццато, ту самую, куда он ходил, чтобы увидеться с ним.

Элиза выхватила из рук брата пульт, но, заметив, с каким интересом тот смотрит на экран, не решилась нажать на кнопку.

– Что с тобой?

– Я… знаю этого человека.

– Знаешь?

– Да. Ну… вернее, я читал его работы, – солгал он. – Переведи, что они там говорят про него.

– Я давно не пользовалась итальянским… И вообще, не будем начинать такой прекрасный день с дурных новостей, – возразила она, подталкивая брата к террасе. – Джулия ждет.

Ноам нехотя вышел из гостиной.

Прежде чем выключить телевизор, Элиза мельком взглянула на экран. Один кадр тронул ее: маленький мальчик, чуть старше Анны, бледненький, с темными кудряшками, стоял рядом с изящной женщиной, которая отвечала на вопросы журналистов.

– Моему свекру не понравилось бы, что мы грустим о нем. Это был великий человек, прекрасный отец, чудесный дедушка. Для меня он не умер. После него остались мысли, книги и наша дружная семья. А еще внук, который носит его имя и фамилию.

Элиза нажала на кнопку пульта и вышла на террасу к Джулии, Анне и Ноаму.

Впереди их ждал прекрасный день.

Эпилог

Конец… или Мир иной

Что такое смерть для тех, кто остается жить?

Жестокая пустота, когда от того, кого они любили, остается лишь тень.

Важнейший момент, когда взгляд, подкрепленный верой, может разглядеть силу души.

Конец – для тех, кто сводит человеческое существо к набору физических величин.

Но что такое смерть для того, кто уходит?

Она – то, к чему он готовился в течение жизни.

Первую половину жизни Ноама мучил страх перед тем, чего он не знал. Всю вторую половину он опасался того, что знал слишком хорошо: жизнь пуста, если не наполнить ее чувствами, позволяющими выстроить собственный мир и мир тех, кого ты любишь.

Поэтому осью своей вселенной он сделал любовь к Джулии.

А вокруг них стали вращаться родные и близкие, черпая энергию в силе их притяжения, питаясь излучаемым ими светом. Поэтому, когда Ноам обнаружил безжизненное тело Джулии, он ничего не сказал, не заплакал. Только поцеловал ее в еще теплые губы и прошептал, обращаясь к ней: «Подожди… если ты где-то есть, я скоро приду к тебе…»