Хитрости - Эван Хантер

Оливером Твистом (главный герой романа Чарльза Диккенса «Приключения Оливера Твиста», впервые изданного в 1837-1839 годах, также первый главный герой-ребёнок в истории английской литературы – примечание переводчика). Он никогда не понимал, почему. У него были рыжие волосы и голубые глаза, и он был одинок, что было как раз то, чего он хотел. Оливер был прекрасным дамским угодником. Полные женщины любили брать его на руки и нести в постель. Полные женщины считали его слишком милым, и их никогда не пугал его маленький эрегированный член. Полные женщины всегда удивлялись тому, что могли заглатывать его до упора, не захлёбываясь. В каком-то смысле быть карликом было выгодно.

«Вот ещё пять», - сказал Вилли и протянул стопку Оливеру, который начал перебирать купюры, как крупье в казино.

«По моим приблизительным подсчётам», - сказал Форбс, - «мы собрали около сорока тысяч.»

«По-моему, это многовато», - сказала Элис.

Стоит у зеркала, накрасив губы. Губы сжаты, чтобы принять ярко-красную краску, хорошенькая, как маленькая куколка. Форбс пытался соблазнить её в прошлом году, когда они играли в «Гарден» в Нью-Йорке. Она отказала ему, сказав, что он сломает её пополам, хотя он знал, что она спит с половиной «Летучих голландцев». Корки пристально наблюдал за ней, словно надеясь подсмотреть какие-нибудь трюки с макияжем.

«Двенадцать - тринадцать тысяч на каждый магазин», - сказал Форбс, - «вот что я думаю. Тридцать пять, сорок тысяч долларов.»

«В тех магазинах ни разу не набиралось по тринадцать тысяч», - сказал Оливер.

Именно он обчищал кассу после того, как Элис застрелила ту женщину в третьем магазине. В магазинах нельзя было разговаривать, но он крикнул: «открой, Элис!», потому что у Элис дрожали руки, а сумка тряслась так, будто в ней сидела змея и пыталась выбраться наружу.

«Запомни мои слова, сорок», - сказал Форбс.

«Вот ещё пять», - сказал Вилли.

«Уже пятнадцать», - сказал Форбс. «Запомните мои слова.»

Когда всё было подсчитано и сведено, оказалось, что денег всего тридцать две тысячи.

«Что я тебе говорила?» - сказала Элис.

«Кто-то, должно быть, подглядывает», - сказал Форбс и подмигнул ей.

«Что получается?» - спросил Корки. «Тридцать две делим на пятерых?»

«Что-то около шестидесяти каждому», - сказал Оливер.

«Да ну», - сказала Элис.

«Шесть, я имею в виду.»

Вилли уже решал задачу на длинное деление (математическая техника, используемая для деления одного числа на другое, включающая пошаговые операции деления, умножения, вычитания и опускания цифр до тех пор, пока всё делимое не будет разделено – примечание переводчика) на клочке бумаги.

«Шесть тысяч четыреста», - сказал он.

«Неплохо для ночной работы», - сказал Форбс.

«Надо было прикончить этих копов», - бездумно сказала Элис, промакивая помаду салфеткой. Вилли вздрогнул. Он посмотрел на жену. Корки смотрела на рот Элис с выражением идолопоклоннического обожания на лице. Вилли снова вздрогнул.

«Что я собираюсь сделать прямо сейчас», - сказал Форбс, - «так это вылезти из этого платья, надеть свою собственную одежду, а потом пойти на вечеринку. Элис? Хочешь пойти со мной?»

Она оглядела его с ног до головы, как будто видела впервые.

Затем она пожала плечами и ответила: «Конечно. Почему бы и нет?»

Она позвонила свекрови, как только оказалась в доме.

Без него здесь было пусто.

«Мама», - сказала она. «Это Мари.»

Треск на линии с Атлантой.

«Дорогая», - сказала её свекровь, - «связь ужасная, не могла бы ты попросить оператора позвонить ещё раз?»

Потрясающе, подумала она. Я звоню, чтобы сказать ей, что Фрэнк умер, а она меня не слышит.

«Я попробую ещё раз», - сказала она и повесила трубку, а затем набрала номер оператора и попросила её перевести звонок. Свекровь взяла трубку на втором звонке.

«Как теперь?» - спросила Мари.

«О, гораздо лучше. Я как раз собиралась позвонить, что это, должно быть, экстрасенсорное.» Сьюзан Себастьяни верила в экстрасенсорные явления. Когда она устраивала у себя дома спиритический сеанс, то утверждала, что разговаривает с отцом Фрэнка, который умер или пропал уже двадцать лет назад. Отец Фрэнка, как и его сын, был фокусником. «Дело в том», - рассказывала она, - «что у меня было ужасное предчувствие, что что-то не так. Я сказала себе: «Сьюзан, тебе лучше позвонить детям.» Ты в порядке? Всё ли в порядке?»

«Ну... нет», - сказала Мари.

«В чем дело?» - сказала Сьюзан.

«Мама...»

Как ей сказать?

«Мама... это очень плохие новости.»

«Какие именно?»

«Мама... Фрэнк...»

«Боже мой, с ним что-то случилось», - сразу же сказала Сьюзен. «Я так и знала.»

Тишина на линии.

«Мари?»

«Да, мама.»

«Что случилось? Расскажи мне.»

«Мама... он умер, мама, он умер.»

«Что? Боже мой, Боже мой, Боже мой, Боже мой», - сказала она и начала плакать.

Мари ждала.

«Мама?»

«Да, я здесь.»

«Прости меня, мама. Я бы хотела, чтобы не мне пришлось говорить тебе об этом.»

«Где ты?»

«Дома.»

«Я приеду, как только смогу. Я позвоню в авиакомпанию и узнаю, когда там будет... что случилось? Это была автомобильная авария?»

«Нет, мама. Его убили.»

«Что?»

«Кто-то...»

«Что? Кто? О чём ты говоришь? Убит?»

«Мы ещё не знаем, мама. Кто-то...»

Она не могла заставить себя сказать его матери, что кто-то разрубил его тело. Это могло подождать.

«Кто-то убил его», - сказала она. «После шоу, которое мы давали сегодня днём. В одной из средних школ.»

«Кто?»

«Мы пока не знаем. Полиция считает, что это мог быть Джимми.»

«Джимми? Джимми Брейн? Которого учил Фрэнк?»

«Да, мама.»

«Я не могу в это поверить. Джимми?»

«Они так думают.»

«Ну, а где он? Они его допросили?»

«Они всё ещё ищут его, мама.»

«О Боже, это ужасно», - сказала Сьюзен и снова начала плакать. «Почему он так поступил? Фрэнк относился к нему как к брату.»

«Мы оба», - сказала Мари.

«Ты уже звонила Долорес?»

«Нет, ты первая, кого я...»

«У неё будет сердечный приступ», - сказала Сьюзан. «Лучше позволь мне сказать ей об этом.»

«Я не могу просить тебя об этом, мама.»

«Она моя дочь, я сделаю это», - сказала Сьюзан.

Продолжает плакать.

«Я скажу ей, чтобы она немедленно приехала, вам понадобится помощь.»

«Спасибо, мама.»

«Сколько ей до вашего дома? Час?»

«Около того.»

«Я скажу ей, чтобы она ехала прямо туда. Ты в порядке?»

«Нет, мама», - сказала она, и голос её сорвался. «Я чувствую себя ужасно.»

«Я знаю, знаю, милая, но будь храброй. Я приеду, как только смогу. А пока Долорес будет