Эпицентр Тьмы - Алексей Махров

Мы всей компанией молчали почти минуту, пытаясь представить, как оно там было, в горах Афганистана. Первым очнулся Никольский:

— Так для чего тебе, майор, самолет?

— У меня сведения чрезвычайной важности для руководства Пионерской республики. И их надо передать как можно быстрее! Можете меня отсюда в Галич доставить? Ну, и ребят моих?

— Тебя — можно! Но вот всех твоих ребят — вряд ли! — ответил Никольский. — Леня, ты не помнишь, сколько человек Ан-2 на борт берет?

— Я помню! — сказал Литвяк. — Двенадцать человек. Только, боюсь, сюда самолет не полетит — надо в Вязьму ехать, а уж оттуда в Галич.

— Тогда, товарищи, с перелетом ничего не выйдет — отсюда до Галича около четырехсот километров. На пару дней пути — мы ведь на машинах. Дороги сейчас спокойные — почти все дикие бредуны к Электрогорску стянулись. Так что доедем без проблем, — решил я. — А в Вязьму с вами возвращаться — почти двести километров пути в обратном направлении.

— Лучше полдня потерять, зато потом за пять минут долететь! — опять кого-то процитировал Никольский и сам первый рассмеялся своей шутке. — Ладно, было бы предложено! Но мы тебе можем пару взводов охраны дать. Заодно с Пионерией официальный контакт наладить. Вот, Федор Иванович у нас может спецпредставителем Правления поработать. Ты как, Иваныч?

— Да легко! — хмыкнул старик. — Давно хотел навестить могилку ротного.

— А откуда у вас самолет? — вдруг спросила Катя. Они с Васей молчали на протяжении всего разговора, и присутствующие практически перестали их замечать. Все удивленно посмотрели на девушку, да так, что она смутилась. — Ну, интересно же…

— О, а это очень интересная история! Девушке будет полезно ее услышать! — с улыбкой сказал Литвяк. — Самолет мы состряпали из останков трех самолетов Ан-2, доставшихся нам в наследство от Вяземского аэроклуба, который базировался на аэродроме «Двоевка», что в девяти километрах к юго-востоку от Вязьмы. Там еще много чего полезного было! Ну а когда мы его обнаружили, а среди первоколхозников хватало рукастых мужиков, — сразу доперли, как и для чего можно использовать оставшееся добро. Из имевшихся на аэродроме самолетов нам удалось собрать один целый, который опробовал старший бригадир авиаторов — рав-серен Иехуда Бар-Лев.

— Кто? — в один голос восклицаем мы с Панкратовыми.

Федор Иванович смеется, довольный произведенным эффектом.

— Рав-серен — звание в Армии обороны Израиля, соответствует российскому майору. Израиль — это такая страна… была. Ее, по слухам, начисто снесли — уж очень много соседей зуб на них точили. А Иехуда Бар-Лев — это такое имя. Этот удивительный человек оказался в колхозе еще тогда, когда никакого колхоза не было, а была деревня Ручейки, в которую только-только перебрались первоколхозники. Иехуда Бар-Лев командовал эскадрильей израильских истребителей-бомбардировщиков «Кфир». А накануне Тьмы решил провести отпуск в «Стране предков» — его бабушки и дедушки позорно эмигрировали из Советского Союза за пятьдесят лет до катастрофы. Мы его сперва расстрелять хотели как империалистическую гниду, но потом решили, что собственный летчик еще пригодится — мало ли что, — и рав-серен ВВС Израиля стал первым летчиком ВВС колхоза имени Сталина, завершив тем самым возвращение на историческую родину.

Так вот, именно Иехуда Моисеевич опробовал Ан-2, собранный из трех неисправных, облетал его, дал несколько дельных предложений по вооружению сего чуда отечественного авиапрома, и теперь тот самый первый Ан-2 с еще четырьмя такими же, подобранными где только возможно, и составляют основу наших ВВС. Командует ими старший бригадир сельхозавиации Дирк Вестфаль. Вообще-то родом он не из СССР: его родители жили в ГДР, пока ее не завоевали империалисты. Трудно сказать, как папа и мама Дирка оказались в России перед началом войны. Наверное, были коммунистами и собирались принять участие во Второй Великой Революции. По крайней мере, сам Вестфаль считает именно так, и с ним никто не спорит.

— Ну ни хрена себе! — только и сказал пораженный Василий.

— Да вот так вот, молодой человек! — жизнерадостно сказал Литвяк. — Ладно, засиделся что-то я с вами. Пора своих минометчиков проверить. Да и в дорогу собираться. Вам в обратную, мне в другую сторону. Мы ведь, Петруша, договорились? Я провожаю майора Волкова до Галича?

— Конечно, договорились, Иваныч! Будешь первым послом!

Глава 10

И снова дорога, дорога, дорога… До чего же ты велика, Россия! Даже врагу не хватило боеголовок, чтобы засеять всю твою территорию ровным ковром. Да и скандинавам после Тьмы очень сильно наши громадные просторы мешают — линии снабжения растягиваются, на прямую оккупацию приходится тратить много сил и средств. Да, это вам не Эстония какая-нибудь, которую можно одним полком захватить и удерживать.

Едем мы довольно быстро — дорога действительно неплоха, и разведчики колхозников прекрасно знают все повороты и развилки. Нам никто не мешает, на нас никто не нападает. Изредка по пути следования нам попадаются живые деревеньки. Крестьяне уже давно живут спокойно — здешние бредуны давно осели на землю, предпочитая «крышевание» в виде налога-десятины прямому грабежу.

Однако через два дня хорошие дороги кончились. А еще через пятьдесят километров дороги не стало вообще. Придется идти пешком. Но ничего — Галич уже совсем-совсем близко — каких-то сто километров. По прямой… Которую в здешних лесах не проложишь.

Ладно, пойдем ножками, мне не привыкать. Не повезло нам в трех днях пути от цели — напоролись на шведских егерей. Это самый-пресамый элитный скандинавский спецназ. Лучшие из лучших, специально подготовленные для боев в наших лесах. Их было много, куда больше роты. Что уж они готовились делать в такой близости от столицы Пионерской республики — хрен знает. Возможно, что мы случайно сорвали гадам крупную диверсию.

Но нам не было от этого легче. Каким-то чудом мы не дали им окружить свой объединенный отряд. Но потеряли в том бою половину колхозников и треть электрогорцев. А шведы плотно сели нам на хвост. Два дня мы пытались оторваться, кружа по болотам. Тщетно — егеря крепко держали след.

Утром третьего дня Иваныч сказал, что староват он для посла, а вот повоевать напоследок силушки хватит. Он с добровольцами, которых набралось почти сорок человек — все способные держать оружие (даже раненые Вася Панкратов и Дима Сергиенко), устроил скандинавам засаду. А мне с пятеркой бойцов Литвяк велел уходить, спасая мой ценный груз.

Бой шел почти весь день. Это позволило моему маленькому отряду оторваться на тридцать километров. Возможно, что этого хватит для спасения — посты охранения Галича совсем близко — четыре-пять часов ходу.

Шаг, еще шаг… Последние дни я сражаюсь с каждым сантиметром пути, с каждой клеточкой своего тела… Даже несмотря на два укола обезболивающего в сутки, мне уже совсем худо. А больше нельзя — откажет сердце. И каждый шаг дается ценой огромного усилия.

Но еще большего усилия требует сохранение такого внешнего вида, чтобы никто, никто, кроме меня, не понял, как мне плохо. Иначе ведь понесут на носилках. Не веря, не желая поверить в то, что это уже бесполезно — я почти труп. Потеряют время, потеряют силы и ничего не добьются. А надо дойти. Надо успеть дойти и отдать кейс с дисками. И рассказать, обязательно рассказать про Электрогорск, про колхоз имени Сталина, про Украину и Югороссию.

Все, что я знаю, необходимо знать нашим. Тогда и только тогда я ходил в Москву не напрасно. У Пионерии нет столько сил, чтобы раз за разом посылать отряды в никуда и безо всякого результата. Шаг, еще шаг…

— Товарищ майор!

— А?..

Катя смотрит на меня испуганно.

— Что случилось, маленькая?

— Ты вдруг падать стал. — Она осторожно притрагивается к моему рукаву. — Ты что, Боря, спишь на ходу?

— Да замечтался что-то…

Это уже не здорово, если я на ходу отключаться начинаю. Вот тебе и дилемма: или вколоть себе слоновью дозу, или… И в том, и в другом случае мне — хана. Передозировка морфина убьет меня не хуже опухоли, а опухоль — не хуже наркотика…

Сил моих больше нет! Тропа слилась в какую-то серо-коричневую полосу, пот заливает глаза… Не могу больше. Не могу!

Но я продолжаю шагать «через не могу». Шаг, шаг, еще шаг, еще…

— Товарищ майор!

Передо мной возникает Веник, который старательно козыряет и вытягивается по стойке «смирно»:

— Разрешите доложить? По нашим следам движется боевая группа скандинавов. Егеря. Штыков двадцать пять…

Вот так. Боевая группа — это, надо полагать, авангард. А сколько их могло уцелеть в последнем бою с нашими ребятами? Но даже если это все наличные силы шведов — нам хватит.

Быстро они нас нагнали. Ну да — со мной мои бойцы далеко не уйдут. А боеприпасы у нас на исходе, так что…