Франкенштейн и его женщины. Пять англичанок в поисках счастья - Нина Дмитриевна Агишева

еще — удастся ли нам повидаться в Лондоне во время пасхальных каникул. Это было бы так прекрасно! Напиши, дорогая Кэти, как вы устроились в Дублине, как протекает твоя жизнь и подружилась ли ты уже с кем-нибудь.

Нежно тебя обнимаю,

твоя Гарриет Уэстбрук

Письмо второе

10 сентября 1811

Эдинбург — Дублин

Моя дорогая, ты наверняка недоумеваешь, что я делаю в Эдинбурге, хотя должна пребывать в подчинении у ненавистной миссис Феннинг? Ну так сейчас я удивлю тебя еще больше, если только слухи обо мне не достигли границ Ирландии.

Угадай, что лежит на моем туалетном столике и что я прямо сейчас надену на палец? Да, Кэти! Это обручальное кольцо, которое подарил мне Шелли. Оно очень красивое: по всей окружности украшено бриллиантами и бирюзой. Я сосчитала: четырнадцать белых камней и вокруг них двадцать восемь бирюзовых. Роскошное! Думаю, очень дорогое. Я читала про бирюзу: она символизирует любовь и семейное счастье. Причем помогает только людям с чистым сердцем и благородными намерениями — иначе может навредить. Но разве не были мы с ним чисты, когда он в Кенсингтонском саду взял меня за руку и надел мне это кольцо на палец? Через три дня мы уже ехали с ним в Шотландию.

Однако я должна рассказать тебе все по порядку, письмо будет длинным, приготовься. Ты наверняка помнишь, что я всегда хотела выйти замуж за священника, а не за торговца. Папины друзья с их громкими голосами и любовью к пиву меня раздражали, а их прыщавые сыновья, с важным видом рассуждающие о ценах на бирже и капиталах, раздражали еще больше. Да и зачем тогда папа платил такие деньги за Феннинг Скул (Fenning School), а я чувствовала себя чужой самозванкой среди всех этих юных аристократок? Элиза, сестра, вот не прошла через это. Ну или тогда, когда был ее возраст, у папы просто не было таких денег. То есть думаю, он и сам хотел, чтобы я поднялась ступенькой повыше. И вот всю весну мы переписывались с Шелли, а он не просто аристократ, он красив как бог и умен как не знаю кто. Папа с Элизой это одобряли и даже пригласили его летом присоединиться к нам во время путешествия в Уэльс, где у нас, как ты знаешь, прекрасный дом, целое поместье. Помнишь, какое дивное лето мы там однажды провели вместе? Как заблудились среди скал, сидели испуганные у какого-то водопада, а всю деревушку подняли на ноги, чтобы нас искать? Как же мне хотелось, чтобы туда приехал Шелли! Однажды я подслушала разговор между родителями:

— Знаешь, дорогая, этот мистер Шелли невыносимый гордец! Он навещал Гарриет, и я пригласил его пропустить стаканчик — видела бы ты, с каким презрением он отказался! Боюсь, у него не совсем чистые намерения в отношении нашей дочери.

— Подожди, я слышала, у него нелады с отцом, тот не дает ему достаточно денег. А за Гарриет ты дашь много. Такие браки не первый и не последний раз устраиваются, рано или поздно сэр Тимоти смирится. Пусть Шелли ухаживает за ней — осенью она все равно вернется в школу, и ничего предосудительного не произойдет.

Кэти, я чуть с ума не сошла! Они говорили о браке с Перси — то есть о том, чего мне хотелось бы больше всего в жизни! Я снова стала читать все эти книжки, которые он мне присылал, и пыталась понять из его писем — а они были полны очень умных отвлеченных рассуждений — любит ли он меня. О любви там как-то вообще говорилось, а не в связи с нами. Я поняла, что нужно брать инициативу в свои руки, тем более что возвращаться в школу к миссис Феннинг — да эта мысль была для меня страшнее смерти! Я так ему и написала: «К чему жить, если никто меня не любит? Не честнее ли прервать это бессмысленное существование?»

Он примчался в Лондон и сказал, что берет меня под свою опеку. Что это он заставил меня задуматься о смысле существования, и из-за этого я теперь не хочу возвращаться в эту лицемерную школу, где уродуют его сестер. Но меня еще можно спасти. Я не понимала, о чем он говорит, я просто хотела быть рядом с ним и слушать его голос. И тогда я сама — да, Кэти, презирай меня теперь, — предложила бежать.

Наш брак — нецерковный, ну и что, это меня совершенно не беспокоит, — был заключен в Эдинбурге 28 августа. Знаешь, вроде еще лето, но я почему-то везде вижу падающие желтые листья — в окне кареты, когда мы сюда ехали, на улице перед гостиницей, где мы остановились. Даже в парке, где мы гуляем. Это в Шотландии всегда так? Или такая ранняя осень в этом году?

К Шотландии я приготовилась: купила пару дорогих шелковых чулок с вышивкой — желтые и бледно-зеленые, расшиты птицами и цветами — очень эффектно! Особенно когда выходишь из кареты и приподнимаешь юбку. Да, с нижней юбкой я тоже постаралась: велела нашить на подол множество оборок. Так пышнее. Талия по нынешней моде очень высокая, грудь наполовину открыта, у меня она невелика (не то что у тебя!), поэтому я придумала схватывать ее снизу, прямо поверх сорочки, лентой, чтобы она поднималась и казалась больше. Как бы я хотела все это продемонстрировать тебе!

Перси ждал, что получит от отца деньги 1 сентября, но они не пришли. О том, что происходило у меня дома, мне было страшно даже подумать. Но как же все в Эдинбурге оказались добры к нам!

Жена домовладельца, к которому мы пришли без гроша в кармане, сказала мужу: «Не выгонишь же ты этих милых детей на улицу! Посмотри, как они счастливы». И он предоставил нам уютные комнаты на первом этаже и даже ссудил немного денег с одним-единственным условием: чтобы в свадебный вечер мы отужинали с ним и его друзьями. Шелли это не понравилось: «Он что, будет показывать нас как пару экзотических птиц?» — но пришлось согласиться. Предчувствия его не обманули: шумная компания перебрала спиртного (все это очень напомнило мне застолья у папы) и стала требовать соблюдения древнего шотландского обычая, когда невесту купают в виски. Я страшно испугалась — но не этих пьяниц, а ярости Перси, который с белым лицом сказал, что пойдет сейчас к себе, возьмет пистолеты и убьет первого, кто ко мне прикоснется. Похоже, они испугались не меньше моего —