И горы смотрят сверху - Майя Гельфанд

неподалеку от лисиц. Мир и покой царили повсюду. Ярко светило солнце, журчали родники. Ничто не омрачало жизни счастливых обитателей земли. Звери и птицы, рыбы и гады мирно доживали до старости и с легкой душой умирали в преклонных годах.

Но не нравилось это владыке подземного мира – злобному повелителю мертвых Эрлику. Слишком мало живых существ умирало. Слишком мало было у Эрлика подданных. Гораздо меньше, чем у владыки светлого солнечного мира Жайыка. Угрюмо сидел Эрлик в своем подземном царстве, и черные думы ворочались в его сердце, опутанном паутиной. Лишь об одном была его мысль: как увеличить число своих подданных. Для этого надо нарушить мир и покой на земле, сделать так, чтобы все живое убивало друг друга. Тогда в подземный мир устремятся толпы, и станет народ мертвых многочисленным. Но не может Эрлик подняться на поверхность земли. Лучи солнца иссушат его влажное тело, яркий свет ослепит, от чистого дыхания земли, нагретой солнцем, задохнется повелитель мертвых.

Потому и сидит Эрлик в своем темном дворце. Долгие годы сидит неподвижно и все думает и думает. Не может ничего придумать. Верхние ресницы его вросли в потолок. Нижние ресницы уперлись в землю.

А надо сказать, что в те времена змея имела ноги. Была она сильной и проворной, в беге не уступала быстроногой лани. Жила змея в глубокой норе по соседству с царством Эрлика.

Вспомнил о ней повелитель мертвых. Дрогнули его ресницы, и широко раскрылся огромный голубой глаз, одиноко мерцавший посреди широкого лба.

Когда змея после долгого летнего дня вернулась в свою нору, повелитель подземного царства отправился к ней в гости. Знал он о коварном характере змеи, знал, что глубоко в ее сердце живет злоба, которая до сего времени не прорывалась наружу только потому, что обитатели солнечного мира не знали вражды. Знал он и то, как можно пробудить эту злобу. Зависть и честолюбие – вот ключи, которыми он отомкнет ее.

Сказал Эрлик змее:

– Всем ты взяла: в силе никто не может сравниться с тобой, в проворстве нет тебе равных, в мудрости ты можешь соперничать с филином, в беге ты обгоняешь быстрокрылых птиц. Красивее твоей шкуры нет ни у кого. Ты лучшая среди живых тварей. Но не ценят тебя! Не тебя считают царем зверей, а льва. До каких пор тебе терпеть такое унижение? Ты скромно живешь в своей норе и помалкиваешь, поэтому тебя и не замечают.

Запали слова Эрлика в самое сердце змеи. Зашевелилось в ней честолюбие.

– Что же я должна сделать, чтобы звери поняли, что я первая среди них? – спросила она одноглазого.

– Мало состязаться в проворстве с другими тварями. Среди них немало проворных, и ты будешь лишь одной из многих. Не стоит тебе и состязаться в беге. Многие живые твари бегают быстро, и тебе не выделиться среди толпы. Красивой шкурой тоже многие могут похвастаться. Советов у тебя не спрашивают, поэтому высказывать свой ум тебе тоже трудно. Есть только один путь обратить на себя внимание.

– Какой же? – спросила змея.

– Если станешь состязаться в проворстве, то делай это для того, чтобы убить самого проворного. Если станешь состязаться в беге, то догони самого быстрого и убей его. Тогда все увидят, что нет тебе равных. Станут бояться тебя. А если будут бояться, то и почитать станут, – ответил Эрлик.

Правильную отмычку к сердцу змеи нашел злобный владыка мертвых! Проснулось в ней честолюбие, вырвалось из сердца и забилось в груди в нетерпении.

С тех пор не стало живым тварям покою от змеи. Самых быстрых она догоняла и убивала. Самые проворные стали жертвой ее ядовитых зубов. Не стало мира на земле. Страх поселился в сердцах животных. Искали они укрытия в самых недоступных местах, но змея всюду настигала их. Каждый день все больше народу становилось в царстве мертвых. Радовался Эрлик, видя это.

А змея не унималась, ибо жаждала, чтобы земные твари признали ее первой среди них. Но не слышала признания своей силы, потому что при виде ее все прятались кто куда.

Опустела земля. Собрались тогда животные, оставшиеся в живых, и обратились к человеку:

– Ты единственный среди земных тварей имеешь разум. Помоги нам. Иначе змея погубит всех нас.

– Хорошо, я помогу вам, – ответил человек.

Пошел он к змее и говорит:

– Ты сильная и проворная. Но тебе мешают две вещи: ноги не позволяют тебе быть проворнее всех, а кривое тело – проникать в самые тесные расселины. Хочешь, я помогу тебе и равной тебе не будет?

Согласилась змея. Тогда человек привел ее к тезе[39]. Привязал он змею ремнями крепко-накрепко к тезе и обрубил ей ноги.

С тех пор, говорят, змея стала прямой, гладкой и бессильной. А человек стал царем зверей…

Глава четырнадцатая

– Ева, это Рома.

Звонок раздался ровно в половине первого, когда я давным-давно спала и видела приятные сны.

– Что случилось? – Я еле разлепила губы и глаза.

– Мама упала. Спустилась в сад. Оказывается, у нее там беседка была или что-то вроде того. В общем, она упала и пролежала там до вечера. Соседи потом обнаружили. Я сейчас в больнице. Завтра приходи сюда.

– Ага.

Я попыталась заснуть, но не получалось. В голове мелькали картинки: вот мы сидим в беседке, в этом укромном, никому не известном уголке, и режемся в карты; вот она поет песни глубоким хрипловатым голосом; вот рассказывает свою историю, полную драматизма и тоски