Чернокнижник - Александр Смирнов

Слава пришёл в кафе в своём выходном костюме, который оставался ещё с лучших времён. Первое, что он увидел на вечере встрече была красная рыба, вкус который уже стал забываться. Остановившись на рыбе, взгляд почему-то никак не мог переключится на что-нибудь другое, и Слава ел до тех пор пока рыба не закончилась. Взгляд стал шарить по столу и остановился на балычке, но чья-то рука выхватила его из-под самого носа и бросила куда-то. Слава окинул взглядом всё помещение и обнаружил удивительную картину: несколько человек стояли с искажёнными от злости лицами. Их костюмы были запачканы селёдкой под шубой. Николай Семёнов с растерянной физиономией взирал с ужасом на эту немую сцену. Балычёк, пролетевший мимо Николая, будто вывел всех из оцепинения: раздался крик, все накинулись на Семёнова и Пётр Сапожников, схватив его за руку, вывел виновника скандала на улицу. Разъярённая толпа бросилась было догонять Николая, но видимо не только Ворошилов был пленён великолепными закусками. Дойдя до двери, толпа остановилась и вернулась к столу. На улицу вышли лишь те, кому надо было покурить. Славе тоже нужно было покурить, но, во- первых хороших сигарет у него не было, а курить плохие было неудобно, а во-вторых он увидел балычёк и не мог отвести от него глаз. Тарелка стояла на другом конце стола, где сидели Николай и Пётр. Дотянуться без посторонней помощи до неё было совершенно невозможно, а просить кого-то не хотелось, особенно после того, как некоторые обратили внимание на испачканные рыбьим жиром манжеты.

С перекура вернулись ребята и заняли свои места. Пётр сел рядом с балычком и стал разливать коньяк по рюмкам. Как-то само вышло, что Слава оказался возле Петра.

— А где Николай? — спросил он Сапожникова.

— Он ушёл домой. Согласись, после такого инцидента оставаться здесь неразумно.

— Честно говоря, я даже не понял, что произошло.

Пётр показал рукой на освободившееся место, и начал рассказывать Славе о произошедшем инциденте.

— Но ведь это получилось случайно, — попытался оправдать Николая Слава, доедая последний кусок балыка.

— А за чей счёт прикажешь отнести наши костюмы? — спросил его сосед показывая на большое жирное пятно.

Если честно, то Ворошилову было совершенно наплевать на это пятно. У него-то всё было в порядке.

Наевшись, что называется "от пуза", Слава откинулся к спинке сидения и предался блаженству. Утолив свой голод, он почувствовал себя настоящим мужчиной. Тем мужчиной, которым он был несколько лет назад, до того, как взошёл на семейную Голгофу. Слава вдруг обратил внимание, что за столом сидели не только парни, но и девушки. Он оглядывал каждую и к сожалению констатировал, что их ножки были скрыты столом. Что поделать, пришлось вспоминать, как он перевоплащался в скульптора и отсекал всё лишнее, оставляя только обнажённое тело. Слава закрыл глаза и стал наслаждаться только одному ему созерцаемому вертуальному стрептизу. Вероятно во время просмотра, он издал какой-то звук от удовольствия, а может быть, наоборот перестал издавать вообще какие-либо звуки, так или иначе, но его вывел из состояния блаженства Пётр.

— Что с тобой? — спросил он Славу и потряс соседа за плечо.

От неожиданности Ворошилов почему-то засунул руки в карманы и стал там чего-то искать.

— Курить хочется, — брякнул он первое, что пришло в голову.

— А что же ты с нами не пошёл? Мы только что с перекура.

Слава ничего не ответил, а только пожал плечами.

— Хорошо, пойдём, я составлю тебе компанию, — предложил Пётр.

— Ты знаешь, я сигареты дома забыл.

Пётр достал из кармана красивую коробочку и показал своему собеседнику.

— Ты такие куришь?

— Мальборо? Ничего себе!

— Тогда пошли.

Они вышли из кафе на улицу. Минут через десять Пётр вернулся один. Он сел на своё место, а рядом с ним на одном стуле как-то разместились Шурик и Юрик.

***

После вечера встречи Слава изменился до неузнаваемости: он подтянулся, порозовел, улыбка практически не сходила с его лица. Он садился за стол и что-то писал на своём стареньком компьютере. Перечитав своё творение, из его уст вылетала площадная брань, он уничтожал всё, что сделал за весь день и снова погружался в работу.

Тёща, видя такие разительные перемены в своём зяте перестала цепляться к нему. Жена не ходила, а почти летала мимо супруга, слегка касаясь своими мягкими тапочками пола, боясь помешать творческому порыву своего муда. Даже дети, казалось, понимали свою ответственность и переставали кричать, когда папа работал.

Из комнаты, где творил Слава унесли телевизор и телефон, то есть создали все условия для плодотворной работы. Что касается телефона, то к Ворошилову давно никто не звонил. После того, как он поселился у тёщи и пополнил многочисленную армию безработных, друзья как-то сразу утратили к нему интерес. Слава никогда не обращал внимания на телефонные звонки, потому как знал, что позовут тёщу или в крайнем случае жену.

Однажды, когда Ворошилов закручивал головокружительную интригу в своём сюжете, жена осторожно приоткрыла дверь и на цыпочках, почти по воздуху подошла к мужу.

— Слава, это тебя. Женский голос.

— Наверное из издательства, — предположид Ворошилов и стал искать глазами телефонную трубку.

— В спальне, — подсказала жена. — Телефон теперь в спальне.

Он вбежал в спальню, схватил трубку и прижал её к уху. От напряжения рука так надавила на трубку, что та впечатала ухо в кожу. Слава собрал все силы, чтобы не выдать своего волнения.

— Я слушаю, — сказал он как можно спокойней.

Однако на другом конце трубки волновались похоже не меньше.

— Я слушаю, — снова повторил Ворошилов. — Это из издательства?

— Нет, — почемуто услышал Слава.

Моментально тот адреналин, который был впрыснут в кровь в огромных количествах вдруг растёкся по телу и поразил волю. Тело обмякло, а к глазам стали подкатываться слёзы.

— Значит это не по поводу написания романа?

— Стало быть вы тоже пишете?

— Почему тоже, — забеспокоился Слава?

— Нам необходимо встретиться, — предложил женский голос.

По тому выражению с каким была сказана эта фраза, по той энергетике, которая исходила с другого конца провода, Слава понял, что той удаче, которая так неожиданно посетила его, грозит смертельная опасность.

— Когда? — спросил он дрожащим голосом.

— Как можно скорее.

— Я готов хоть сейчас.

— Отлично, давайте встретимся в кафе, где у вас проходил вечер встречи.

Слава покинул спальню, словно гладиатор, который чудом оставшийся живым, покидал арену цирка.

— Что случилось, Славик? — дрожащим голосом спрашивала жена, семеня за Ворошиловым.

Однако супруг будто не слышал её. Он подошёл к шкафу, стоящему в коридоре, открыл дверцу и стал рыться в пальто.

— Славик, что ты делаешь? — уже сквозь слёзы щебетала жена.

— Мне нужен выходной костюм, — наконец ответил Славик.

— Славик, его здесь никогда не было. Он в спальне.

Муж оставил в покое шкаф и проследовал в спальню.

— Славик, у нас всё плохо? — плакала жена. — Это звонили с издательства?

— Понятия не имею, откуда это звонили!

— Но почему же тогда..?

— Это как-то связано с книгой над которой я работаю. Мне кажется, что кто-то хочет у нас её отнять.

— Отнять? Чего? Ты ведь ничего ещё не написал!

— А тебе надо, чтобы отняли, когда я напишу? Тогда уже поздно будет кулаками махать.

Из своей комнаты, словно улитка из своей ракушки выползла тёща.

— Господи, это что же делаетсмя? Не успел работу получить, а её уже хотят отнять?

— Не отдам! — зло рявкнул Слава.

— Не отдавай, Славочка, у тебя же двое детей! — взмолилась тёща.

— Слава тебе брюки погладить? — вдруг забеспокоилась жена.

Не дождавшись ответа, она выхватила из рук мужа костюм и ушла на кухню. Через несколько минут послышалось шипение утюга.

— Мама, галстук ему подбери! — кричала супруга. — Ты когда вернёшься? — этот вопрос предназначался уже мужу.

— Не знаю. Может быть сегодня вообше не вернусь!

— Господи, да за что же на нас такое несчастье? — причитала тёща, завязывая на шее Ворошилова очережной галстук.

Через пятнадцать минут Вячеслав Ворошилов был полностью подготовлен к бою и походу.

— Ну, с Богом! — хором сказали женщины и размашисто перекрестили мужа и зятя.

Ворошилов глянул в зеркало, поправил причёску и, перекрестив себя сам, вышел из квартиры.

Подойдя к кафе, Слава сунул руку в карман пиджака и обнаружил там пачку какой-то бумаги. Он вытащил содержимое. В потной руке красовалась целая пачка ассигнаций.

"Тёща" — подумал Ворошилов и оказался прав. Заклятый враг Ворошилова в трудную минуту, нашла в себе силы проигнарировать свою неприязнь к зятю и отдать ему свою заначку, которую она собирала себе на похороны, чтобы он, защищая свою семью, был, как говориться, во всеоружие.