Чернокнижник - Александр Смирнов

Смирнов Александр Сергеевич

Чернокнижник

Глава 1

Образ Пьера Безухова — ничего себе тема! А Наташа Ростова? Как говорится — хрен редьки не слаще. Ходят, ходят, говорят что-то… А что, собственно, писать? Не напишешь же, что они всю дорогу дурью маются? Про капитана Тушина ещё можно, так она эту тему не дала. Правда, и про Тушина в кино очень мало, ну хоть что-то.

— Для того, кто летом читал роман Льва Николаевича Толстого, никаких проблем не должно быть, — говорит учительница, проходя по рядам между партами.

Ну да, конечно, только все и думали в каникулы про войну и мир. Делать больше нечего! Про войну ещё можно как-то, а что касается мира, то тут и думать нечего — такая тягомотина, что и десяти минут за книгой не просидишь.

— Сапожников, время не резиновое. Скоро заканчивать, а ты ещё не начинал.

Вот как она с другого конца класса всё видит? У меня же на лбу не написано, что я ничего ещё не написал? Впрочем, она права: сиди хоть час, хоть два, а всё равно ничего не высидишь. Опять надо писать на свободную тему, опять сочинять, как я провёл лето.

А лето было отличное. Сразу после школы родители отправили в лагерь от завода, где работает отец. И сразу отряд ушёл в поход. Палатка, костёр, песни — это просто сказка какая-то! Потом Вовка потерял свой ботинок, и весь отряд искал его. А ведь можно немного изменить. Предположим, потерялся не ботинок, а сам Вовка. А ещё лучше, если его похитили бандиты. Почему не написать? Это же сочинение, а не летопись. К тому же, кто проверит? Училка? С такой постной физиономией в походы не ходят. Она вообще, наверное, кроме классной доски и школьных тетрадок ничего не видела. А вот я сейчас возьму и вставлю её в наш отряд! Посмотрим, как она завертится, когда туча комаров начнёт её жрать. Имя, разумеется, мы ей изменим, от греха подальше, костюмчик переоденем — надо что-нибудь попроще для похода. С возрастом проблема. Впрочем — нет. Пусть она будет вожатой отряда. Кстати вожатым другого отряда должен быть её ровесник и естественно между ними возникнет роман, который разовьётся в грандиозную интригу. Это вам покруче князя Андрея будет, или этой дурочки, как её, вроде Соня.

Когда приходит комариное время, то хоть защищайся от них, хоть нет — спасу не будет. Вернее не от комаров, а от мошки. Маленькие такие, и пролезут через любую сетку. Глазами моргнёшь — они в глазах, рот откроешь — они уже во рту. Через час лицо, шея и руки начинают гореть и чесаться, а через два хочется броситься в реку и уйти под воду с головой, выныривая только для того, чтобы глотнуть порцию воздуха. Есть ещё один способ. Говорят, что мошка и комары не переносят табачного дыма. Если кто пробовал, тот знает, что это полная ерунда. Правда в табаке есть другая прелесть. Как только закуришь, девушки прибегут и норовят к тебе поближе пристроиться. Тут, ясное дело, о комарах уже забываешь и дымишь так, что глаза начинают вылизать из орбит. А девчонки только приговаривают: "Ой, Коленька, милый, меня обкури".

В этом походе хороший расклад получился: двое вожатых учителя физкультуры, и двое молоденькие учительницы — одна русичка, а вторая физичка. И хотя для вожатых было предусмотрено две палатки: одна мужская, а другая женская, комары с мошкой этот порядок нарушили. Нет, нет, спали, конечно, исключительно отдельно: мужчины с мужчинами, а женщины с женщинами, но на этом всё разделение и заканчивалось. После того, как дети укладывались спать, Лена убегала к Борису, а Таня к Николаю. И тут уж парни не жалели ни сил, ни здоровья — обкуривали на совесть. Почему нельзя было сидеть у костра вчетвером — неизвестно, но после отбоя всегда горели два костра, у которых было по паре вожатых. Костры горели часа два, три, после чего мужчины заливали их водой, и вожатые расходились каждый в свою палатку. Однако на этом день не заканчивался. Ко сну не отходили до тех пор, пока соседи по палатки не поделятся своими впечатлениями относительно только что прошедших посиделок.

— Колька, а ты выяснил замужем она или нет? — интересовался Борис.

— Выяснил. Никакого мужа нет. Правда, жених имеется.

— Жених не в счёт. Собственно, наш статус ничем не отличается от его. Ты согласен?

— Я-то согласен, но этого маловато будет. Надо чтобы ещё они с этим согласились.

— А это уже целиком зависит только от нас, — философски заметил Николай.

— Как говорят математики, есть условия необходимые и достаточные. Наши старания конечно необходимы, но совершенно не достаточны.

— Слава богу, у меня русичка, а не математичка.

— А это ровным счётом ничего не значит. Перед законами все равны.

— Ну, так уж и все?

— А вот ты, что чувствовал, когда она к тебе прижималась? — не уступал в споре Боря.

— Ясное дело что. Любой здоровый мужчина это должен чувствовать.

— Вот ты сам и подтвердил мою теорию, — обрадовался Борис.

— Ладно, хватит об этом. А то договоримся до того, что вообще будет не уснуть.

— Хорошо, давай спать, завтра продолжим.

В женской палатке всё происходило примерно по тому же сценарию.

— Татьяна, а у тебя сигареты есть? — спросила Лена свою подругу.

— Зачем они мне?

— Как это зачем? А вдруг у него кончатся?

— Значат, кончатся.

— Слушай, ты меня удивляешь. Комары же сожрут!

— А я тогда к вам приду.

— Очень ты нам нужна!

— У вас, что секреты есть?

— Можно подумать, у тебя нет.

— А у меня действительно нет, — удивилась Таня.

— Для чего же ты тогда в этот лагерь пришла?

— Попросили и пришла. Я же педагог!

— Кто попросил?

— Откуда я знаю, кто попросил? В отделе по образованию каждое лето объявление висит. Предприятия подают заявки, а РОНО обеспечивает их педагогами.

— Так ты сюда по объявлению попала?

— Конечно. Я уже не первый год езжу. Очень удобно: всё лето отдыхаешь, тебя кормят, поят, да ещё деньги за это платят.

— Так ты, что сюда за деньгами приехала? — захихикала Лена.

— Деньги, конечно не большие, но они никогда лишними не бывают. А что ты смеёшься, разве ты здесь за бесплатно работаешь?

— Ну не за бесплатно, конечно, но сюда ни за деньгами приехала.

— А зачем? — не поняла Таня.

— За романами, — заговорчески прошептала подруга.

— За какими?

— Ты, что совсем ничего не соображаешь? Во всяком случае, не за "Войной и миром".

— Кстати, надо в библиотеке "Войну и мир" взять. После каникул мои охламоны сочинение по нему должны писать — хочется освежить в памяти.

— Слава богу, я преподаю физику, а не литературу. У меня, моя дорогая, на уме совсем другие романы.

— Ах, ты про это! — вдруг догадалась Таня. — У меня жених есть, так что…

— Ну и что? У меня два есть.

— То есть как это два? Разве так можно?

— А кто запрещал?

— Но ведь жених это человек, который впоследствии становится мужем.

— Не становится, а может им стать. А может и не стать.

— Значит, ты заранее знаешь, что одному откажешь?

— Почему одному? Может быть обоим.

— Ты хочешь сказать, что кто-то из этих, — Таня кивнула головой в сторону вожатых — мужчин, — может стать твоим третьим женихом?

— Ты ничего не понимаешь! Это курортный роман, или в нашем случае лагерный. Прелесть его в том, что между мужчиной и женщиной нет никаких обязательств. Люди могут позволить себе абсолютно всё.

— То есть как это всё?

— А вот так. После лагеря мы разъедимся и больше никогда не увидим друг друга.

— А если увидим?

— Ну и что! Я же им ничего не обещала. А они мне. Мы просто будем вспоминать это, как отлично проведённое лето. Кстати, твои ученики каждый год пишут сочинение: как я провёл лето. Представляешь, если бы мы это написали?

— Лена, я что-то не понимаю на счёт их. Ты, наверное, хотела сказать его, а не их.

— Нет, дорогая, именно их. Если уж отрываться, так на полную катушку.

— Ну, ты даёшь!

— Ничего я не даю. Так все делают.

— Я так не делаю.

— Сделаешь, куда ты денешься! Я научу.

Таня хотела сказать нет, но почему-то промолчала. Она лежала с закрытыми глазами и думала над тем, что ей поведала подруга. Та больше ничего не говорила. Прошло минут десять или пятнадцать и в палатке раздалось сладкое сопение. Таня повернулась на бок и последовала примеру Лены.

Наверняка, никого не заинтересует, как дети делают утреннюю зарядку, а потом пытаются впихнуть в себя ненавистную кашу. Никому не интересно, как мальчики и девочки бегают друг за другом в мешках. Что же касается песен у костра, то их репертуар набил оскомину каждому, кто хоть одно лето провёл в лагере. Человек, несомненно, пролистнёт это место, даже не читая. Он остановится только тогда, когда дети уснут, а вожатые, разбившись попарно, снова окажутся у костров. Остановится и будет смаковать эти строчки с замиранием сердца, ибо он уже заранее знает, как развернутся события. И не дай бог в этой ситуации обмануть его ожидания. Как говорится, начнём прямо сейчас, и начнём с того самого места, с какого читатель этого желает.