Русская Церковь на страже православия в XXI веке - Андрей Вадимович Новиков

Албанской Церкви Архиепископу Анастасию утверждение Патриарха Варфоломея, что авторы Свитка 1663 г. составили его с целью разрешения «25 глав, заданных им клиром Русской Церкви»[213]. Епископ Христупольский Макарий заявляет, что мнимый «Константинопольский Собор» 1663 г. был созван «для рассмотрения вопросов…, поднятых Московским Патриархатом». Эту мысль епископ Макарий подчеркивает еще раз: «Московская Церковь подняла тогда вопрос…»[214].

Сказанное как Патриархом Варфоломеем, так и епископом Макарием не соответствует действительности. Ни один клирик Русской Православной Церкви не обращался с изложенными в Свитке вопросами, которые были составлены и заданы самими себе Патриархами Дионисием Константинопольским и Нектарием Иерусалимским. Возможно, имеется в виду грамота, реакцией на которую явился Свиток, но она была подписана царем Алексеем Михайловичем, а не клиром Московского Патриархата. Есть также вероятность, что под клиром Московского Патриархата Патриарх Варфоломей и епископ Макарий подразумевают подлинного вдохновителя Свитка 1663 г. митрополита Газского Паисия Лигарида (Иерусалимский Патриархат) и его агента иеродиакона Мелетия (Константинопольский Патриархат), но тогда у них слишком широкие представления о границах канонической юрисдикции Русской Православной Церкви.

Переходя к содержанию Свитка 1663 г., Патриарх Варфоломей пишет Блаженнейшему Архиепископу Анастасию: «В 8-м вопросе «принадлежит ли Константинопольскому Престолу всякий суд в других Церквях и от него ли получает всякий церковный вопрос свое завершение?» ответили, что «это преимущество имел Папа до того, как разделилась Кафолическая Церковь <…> теперь уже, когда он откололся, вопросы всех иных Церквей отсылаются к Константинопольскому престолу и от него получают решение…». Повторят это и в 21-м и в 22-м вопросах»[215].

В перечисленных пунктах Свитка Константинопольский патриарх формулирует, а полностью на тот момент зависевшие от него три восточных патриарха покорно подписывают[216], классическую папистскую доктрину, причем не только восточного папизма, но и явно соглашаясь с претензиями папства западного, классического. Однако, цитируя 8-й вопросо-ответ Свитка 1663 г., Патриарх Варфоломей избегает привести полный его текст, который ясно демонстрирует совершенную абсурдность псевдоканонической логики подписантов Свитка.

Так, помимо уже цитированного Патриархом Варфоломеем, авторы Свитка 1663 г. ссылаются на 4-е правило Сердикского Собора, якобы предоставившее папам права высшего суда во всей Церкви, и на толкование Вальсамона, который, между прочим, неоднократно обосновывал свое видение «особых» полномочий Константинопольского Патриарха средневековой папистской фальшивкой – т.н. «Константиновым даром». В Свитке приводятся такие слова Вальсамона: «Установленные специальные привилегии папы не ему только принадлежат, но относятся и к Константинопольскому, а по отпадении епископа Римского от Кафолической Церкви принадлежат только Вселенскому престолу. Если же с ним согласны и остальные Патриархи, то и в более важных делах вынесенное решение не подлежит изменению» (перевод С. В. Троицкого). В этом же разделе авторы Свитка, рассуждая о 4-м правиле Сердикского Собора, в частности, пишут: «…яко уразуметися может из предисловия соборного того же Карфагенского Собора, и нижее, тем правилом хвалятся архиереи древнего Рима, яко им быша вручены пренесения судов вин епископских всех, и ниже глаголет: яко не все пренесения судов вин епископских всех ему предлагаются, но токмо подданных ему епархий, яже потом престолу Константинопольскому подданы суть, яко да впредь все пренесения судов ему належат»[217]. Логика этого рассуждения такова: папе принадлежали суды только над епископами его Поместной (Западной) Церкви. Однако после отпадения папы от православия Константинопольские Патриархи приобретают права на епархии папы и, таким образом, становятся уже высшими судьями всей Церкви. Здесь имплицитно предполагается, что еще до отпадения папы Константинопольские Патриархи были высшей судебной инстанцией для всех остальных Церквей, кроме Западной. Но более обращает на себя внимание не столько это необоснованное положение, а ультрапапистская концепция авторов Свитка, что с XI столетия Константинопольские Патриархи получили полномочия даже большие, чем могли иметь Римские Папы в Церкви до их отпадения.

Современный известный греческий иерарх и богослов митрополит Пирейский Серафим, рассуждая о правилах Церкви, в частности, Сердикского Собора, в контексте претензий Константинопольского престола на высшую судебную апелляционную власть над Православной Церковью, справедливо пишет:

«Неразделенная Церковь приняла то что, определяется 3-м, 4-м и 5-м правилами Сардикийского Собора и касается специальной привилегии, которая была дана тогдашнему православному епископу старейшего Рима ради подчиняющихся ему епископов и только, а не имеет в виду возложение на него высочайшей церковной юрисдикции…

Требование тогдашнего православного епископа старейшего Рима о привилегии высочайшей церковной юрисдикции было отвергнуто Церковью, потому что было принято каноническое постановление Карфагенского Собора через святой VI Вселенский Собор о том, что будут отлучаться клирики той церковной ветви, которые обращают свои вопросы к епископу старейшего Рима…

Вальсамон характерно отмечает: «Голоса Патриархов не подлежат апелляции» (50,123, 22 ВГ 1, 38); «Блаженнейший Патриарх того диоцеза среди них да будет выслушан и пусть постановит то, что согласно с церковными правилами и законами, если никакая из сторон не высказывается против его мнения». В «Эпанагоге» 11, 6 (Jus Graeco-Romanum, том II, с. 260) говорится: «Суд Патриарха не подлежит апелляции и не исследуется другим, поскольку он является главой церковных судов». Священный и великий Фотий в Номоканоне 9, 1 (SA 169) пишет: «Решения Патриархов не подлежат апелляции».

В соответствии с этим, судебное постановление какого бы то ни было Святого и Священного Патриаршего Собора, который составляет, согласно нашему каноническому праву, полный собор и которое принимается после рассмотрения спорного вопроса, оказывается не подлежащим апелляции и может быть отменено только Вселенским Собором»[218].

Митрополит Пирейский упоминает важные слова Вальсамона. Важны они, как ясное свидетельство противоречивости его  толкований, когда речь заходит о границах Патриаршей власти, юрисдикции Поместных Церквей, полномочий Константинополя. Как совершенно очевидно, древние и новые апологеты восточного папизма обходят стороной неудобные им цитаты Вальсамона, и не только его. Это одно является ясным свидетельством того, сколь далеки они от объективности, сколь четко сами осознают проблематичность и искусственность своих псевдобогословских и псевдоканонических построений, призванных оправдать властные притязания Фанара.

Концовка 8-го ответа Свитка восточных Патриархов смягчается следующим предложением: «Аще же согласятся прочий Патриарси более вине сущей, ненарушим объявлен будет суд совершенно»[219]. То есть в наиболее серьезных случаях решению Константинопольского Патриарха для полной нерушимости требуется согласие остальных Патриархов. Это существенная оговорка, которая тщательно обходится и игнорируется Патриархом Варфоломееем, концепция о власти собственного престола которого уже не нуждается ни в каких оговорках. Однако не следует придавать этой оговорке слишком большое значение. Она не отменяет ни признаваемого авторами Свитка 1663 г. права Константинопольского Патриарха на прием апелляций, ни на вынесение этим Патриархом самостоятельных решений. Говорит она лишь о том, что в некоторых случаях («более вине сущей») может понадобиться даже не совместное решение православных