Девушка раздора - Владимир Григорьевич Колычев

с кем. Почти все с дырками.

Оксана поставила на столик банку с медицинским спиртом, Бобок открыл шкаф, достал две мензурки, налил.

— А Клест, говоришь, все? И Баратай нормальным пацаном был… Давай за помин души!

Сафрон не отказался. За горечью поражения он не почувствовал крепости спирта, а он был чистым, все девяносто шесть градусов.

— Жаль, меня там не было, — выдохнув, сказал Бобок.

— А то бы что?

— Да ничего…

— Всех бы положил? — скривился Сафрон.

— Да нет, просто неудобняк, пацаны там кровь проливали, а я тут…

— А ты здесь отсвечиваешь. Сейчас менты на пустырь понаедут, Круча будет, — в раздумье проговорил Сафрон. — Меня искать начнут. Да и тебя.

— У меня все чисто, брат. Даже не сомневайся!

— Уверен?

— Абсолютно!.. Штамп в паспорт поставишь?

— Какой еще штамп?

— На Оксанке жениться буду!

— Штамп?… Ты, походу, и сам неплохо справляешься, — глянув на девушку, улыбнулся Сафрон.

И Оксана загадочно улыбнулась, опустив голову. При этом она продолжала обрабатывать рану.

— Да и нет у меня никакого штампа.

— Да штамп-то мы в загсе поставим. Нам твое добро нужно. И путевка куда-нибудь на юг, месяца на два. Сейчас самое время.

— Путевка?

— Ну, в смысле бабла, штук пять.

— За Таракана?

— Не только.

— А за что еще?

— А я тебе расскажу!.. Но не сейчас! — выразительно глянув на Оксану, с загадочным видом сказал Бобок.

Сафрон подозрительно глянул на него. Он не особо скрывал, что убил Таракана, во всяком случае, не боялся говорить о нем в присутствии Оксаны. О чем же он не хотел говорить при ней даже намеками. Что же такое он сотворил?

Глава 16

Березы, осины, кусты боярышника, жимолости, снежноягодника, заросли густые, плотные, одним словом, идеальное место для засады.

— Отсюда стреляли! — сказал патрульный офицер, показывая место с притоптанной под кустами травой.

Ветви кустарника местами сломаны, где рукой-ногой, где срезаны пулей. На березе Степан заметил маленькую дырочку, лист боярышника прострелен точно посередине. В траве валялись автоматные гильзы, он поднял одну, осмотрел. Всего три цифры на донце, «тройка» и «восемьдесят пять». Это значило, что патроны выпущены Ульяновским заводом в восемьдесят пятом году. Гильзы от патронов с этого завода он обнаружил вчера на даче.

— Неужели снова Кляча? — обращаясь к Федоту, спросил он.

— Тогда это какая-то очень быстрая Кляча! — усмехнулся тот. — Одно копыто здесь, другое копыто там.

— Калибр пять сорок пять, — сказал Степан.

— Зачем Кляче сафроновских мочить?

— Вопрос, что сафроновские на этом пустыре делали?

— Да стрелка у них была.

— С кем?

— С таманскими или с заварскими… Хотя с заварскими вряд ли…

— Скорее, с таманскими… К Сафрону надо ехать.

К месту происшествия торопливо подходил Кулик, Степан сам направился к нему.

— Саня, что там у тебя интересного? — спросил Комов.

— Из больницы звонили, раненых привезли, с пулевыми. Все местные.

— Разберемся, — кивнул Степан. — Начиная с Сафрона…

— Может, с морга начнем? — усмехнулся Комов.

— Вряд ли. Это дерьмо не тонет.

Сначала Степан отправился в ночной клуб, там Сафрона не нашел. Не обнаружили его и в баре «Солянка», но и с пустыми руками оттуда не ушли. С бандитским авторитетом Степан столкнулся на выходе из бара, Сафрон входил туда в сопровождении своего «быка». Левая рука перевязана, взята в бандаж. Сафрон смотрел на Степана с кислым, страдальческим выражением лица.

— Леша, ты не меня ищешь?

— В своем баре?

— Твой бар — кормушка в общей хате. Сам знаешь, я тебе не враг, поэтому можешь выбирать, где кайфовать, в Бутырке, в Матросской Тишине. Могу в Серпы устроить по блату.

— Круча, я тебя ненавижу! У человека рука ранена, а он изгаляется!

— Где тебя так?

— Там, где меня уже никак.

— Тебя нет, а трупы остались. И кровь там твоя… Ничего, если мы тебя к трупам привяжем?

— Круча, мне бы присесть, а ты из меня жилы тянешь.

Степан посторонился, Сафрон прошел в бар, опустился в кресло за столик, устало выдохнул, закрыл глаза и вытянул ноги.

— Давай ты сначала мне все расскажешь, а потом уже умрешь.

— Долго ждать придется, когда умру. Лет сто!

— Давай рассказывай, неисправимый ты наш оптимист! — Степан специально положил руку на больное плечо Сафрона.

Тот скривился, зыркнул на него, но промолчал.

— В исправительных колониях новая услуга в моду входит, — сказал Комов. — Неисправимый оптимизм исправлять.

— С анестезией? — участливо спросил Степан.

— С вазелином!

— Еще в могиле исправляют! — скривился Сафрон. — Горбатых ментов.

— Это ты что сейчас такое сказал? — навис над ним Степан.

«Бык» дернулся, но Кулик с силой схватил его за руку.

— Это к слову, — хмыкнул Сафрон.

— Ну, если к слову… А то вчера нас уже пытались… исправить.

— Пристрелить бы их. За то, что не смогли…

— За то, что не смогли добить тебя, — усмехнулся Степан.

— При чем здесь я?

— Ну, патроны из одной партии что вчера, что сегодня. И автоматы «АК-74».

— Хочешь сказать, что в меня заварские отморозки стреляли?

— А откуда ты знаешь, кто стрелял в нас? — удивленно повел бровью Степан.

— Откуда я знаю?… — озадаченно спросил бандит. — Да это все знают!

— Кто все?

— Ну, мы… И таманские… Таманских вчера в Заварске положили…

— С кем у тебя сегодня стрела была?

— С таманскими.

— За Таракана разбор?

— Чистой воды порожняк, мы не при делах, я так им и сказал.

— Таманским?

— Да!

— А кому конкретно?

— Это не важно…

— Я все равно узнаю.

— Ну, Старшине…

— Старшина сам лично подъезжал?

— Сам.

— А чего так робко?

— Да думаю.

— Думать на параше будешь. Стрелка была?

— Была.

— У вас два «двухсотых».

— И пять «трехсотых».

— У таманских сколько?

— Нисколько. Только нас мочили!..

— Из-за кустов?

— Трассерами!

— Таманские?

— Ну, я думал, да.

— А сейчас что думаешь?

— Ты же сам сказал, что это заварские!

— Я про патроны говорил, ты сам выводы сделал.

— Ну, я не тупой олень!

— Кто знает… Заварские стволы у таманских взяли, Грамотей от своих щедрот отвалил. Так что патроны у таманских и заварских одни и те же.

— Значит, и таманские могли стрелять?

— Как ты и думал!

— А что еще думать! По нам только и стреляли!.. Таманские тоже стреляли, ну, по этим, которые в кустах прятались.

— Видели мы эти кусты, — кивнул Степан.

«А крови не видели», — мысленно добавил он. Значит, таманские на стрелке для отвода глаз стреляли. По своим били, чтобы не попасть… Но в то же время Степан видел срезанные пулями ветки в непосредственной близости от мест, откуда вели огонь автоматчики. Могли и попасть.

— И кто стрелял?

— Заварские или таманские. Это я говорю тебе, чтобы ты не