Ужас Рокдейла - Иван Борисович Кустовинов

class="p1">Закончив приводить себя в порядок, Питер из ванной прошел на кухню, чтобы чего-нибудь перекусить. В холодильнике не нашлось ничего съедобного, тогда детектив решил попытать счастья в другом месте, где изредка также водилась еда, — он устроил обыск в кухонных шкафчиках. Как следует порывшись и вытащив на свет божий целую кучу совершенно ненужного барахла, которое непонятно каким образом вообще оказалось на кухне, Питер извлек наконец из одного шкафчика запыленную пачку спагетти, по счастливой случайности даже непросроченных. Он взял было первую попавшуюся под руку кастрюльку, но тут же с отвращением ее отбросил, потому что на ней значилась надпись: «МОЧА». Не забыв похвалить себя за то, что в свое время ему пришло в голову сделать подобную надпись, иначе сейчас бы ему пришлось есть макароны со слишком уж экзотическим вкусом, детектив взял другую кастрюлю и быстренько приготовил еду.

Наспех съев сразу полпачки, Питер кое-как, кряхтя и охая, натянул на себя черный смокинг, думая про себя, что если всем пожилым людям в старости приходится сталкиваться с такими трудностями каждый день, то он, пожалуй, предпочел бы не доживать до преклонных лет. Затем, прихрамывая, вышел из квартиры, на этот раз уже не обратив никакого внимания на так и несобранный чемодан, все еще валявшийся посреди комнаты.

Людей на кладбище собралось предостаточно. Многие горожане, прознав, что опасность уже миновала, сразу же начали возвращаться обратно в свои дома и квартиры.

Детектив, с трудом протиснувшись сквозь толпу людей в черном, хоть и приобрел несколько помятый вид, но все же сумел пробраться в первые ряды. Траурная церемония прощания с погибшими как раз начиналась.

Первым с речью выступил мэр города, с важным напыщенным видом сказав что-то о невосполнимых потерях, которые понес город, лишившись таких достойных членов общества. Потом слово взял отец Тадеуш — за последние несколько дней он приобрел такую огромную популярность, что людей в его церкви намного прибавилось. Священник, не привыкший выступать перед большой толпой, сначала немного смущался и сильно волновался, запинаясь на каждом слове и краснея, как помидор. Однако он довольно быстро вошел во вкус и вскоре уже с превеликим усердием, старясь вкладывать смысл в каждое произносимое им слово, зачитывал что-то из Священного Писания, а закончив речь, расчувствовавшись, даже немного всплакнул. Затем выступил капитан Джексон, произнесший какую-то длинную нудную речь, которую даже если кто-то и слушал, то едва ли понял, что пытался донести до них этот усатый почтенный джентльмен.

Все эти слова пронеслись как будто бы мимо ушей Питера: ему было совершенно безразлично, что говорят эти люди. Никакие самые трогательные и печальные речи не смогли бы ни на йоту отразить той жалости, которую он испытывал, по крайней мере, к некоторым из них. И никакие красивые слова и вычурные фразы не могли вернуть их к жизни, как не могли и унять эту жгучую боль, что пронзала его сердце. У Питера было такое чувство, что со смертью Дика какая-то частичка его самого покинула этот мир. Сам Фальконе наотрез отказался выступить на церемонии прощания, он просто не видел в этом смысла. Зачем, скажите на милость, ему изливать душу перед всей этой разношерстной толпой: те, кто по-настоящему знал и любил этих людей, и так навсегда сохранят память о них в своем сердце. Для остальных же они не больше, чем призраки прошлого, ушедшие в небытие. Пусть некоторые из них и принесли пользу этому обществу и были даже своего рода героями, но для них они никогда не станут чем-то бoльшим, чем просто славной историей города Рокдейл. А тех, кто не смог оставить столь яркого следа в этой истории, и вовсе ждет скорое забвение. Уже через несколько лет никто и не вспомнит, что жила на свете некая Розалия Сандерсон, некий Джозеф Раковски или какие-то там супруги Хаммонд. Не говоря уже о Джордже Маклейне, о котором и сейчас уже без зазрения совести люди поговаривают, стоя неподалеку от его гроба, что вот он умер — и славу Богу. Без него им, видите ли, спокойнее жить будет, хотя он никогда этим самым людям, может, даже и на глаза-то не попадался, ибо, пусть Маклейн и прослыл пьяницей и бездельником, но субъектом был достаточно тихим и неагрессивным. На памяти детектива Фальконе — да он уверен, что и любого из его коллег, — никогда не было такого, чтобы Джорджа приходилось увозить в отделение за дебоширство или любое другое правонарушение, а вот подбирать его по утрам заснувшим и в мокрых штанах в самых неожиданных местах города — это всегда пожалуйста. Бывало, сам Питер в участке делал ставки на то, кому из ребят выпадет удача сегодня первым обнаружить Маклейна. Однажды он даже просадил на этом целую сотню, поставив на Дика, потому что был абсолютно уверен: счастье обнаружить Джорджа в этот день выпадет ему. Он, видите ли, приметил, что обычно по четвергам именно его другу попадается этот тип, вот он и поставил в надежде сорвать легкие деньги. В итоге, конечно, как назло, спустя уже полчаса он сам наткнулся на полуголого выпивоху, валяющегося возле бара на помойке в обнимку с бутылочкой виски. А ведь до этого в четверг он лишь однажды подбирал Джорджа! Вот и верь после этого в статистику и теорию вероятности.

«Неужели действительно всех этих людей больше нет в живых? — горько раздумывал Питер. — Даже не верится… Без них Рокдейл никогда уже не будет прежним, все они привносили некую особенную атмосферу в городскую жизнь, пусть не всегда приятную и позитивную. А может — кто знает? — город воспрянет и погрузится в привычную ему атмосферу. Ведь смог же он как-то всего за три месяца оправиться после длинной череды убийств, обрушившейся на него, словно цунами? Все-таки тридцать шесть убийств — это вам не шутка, после такого не каждый огромный мегаполис сможет выстоять, не то что наш милый, славный, не слишком большой Рокдейл. Но ведь выстоял же, справился! Пусть и с потерями, пусть люди стали чуть менее беззаботными и чуть более угрюмыми и подозрительными, но все же это тот самый Рокдейл, город моего детства, моего и Дика. Ох, бедный славный Дик, тебя мне будет не хватать больше всего…»

По окончании гражданской панихиды близкие и знакомые погибших разошлись. Прощание продолжилось на кладбище, где каждый мог сказать ушедшим в мир иной свое последнее «прощай».

Фальконе сначала отправился туда, где должен был упокоиться Фрэнк Дуглас. Старик был одет в стильный синий костюм, видимо оставшийся еще со