Шелковая императрица - Фреш Жозе

— Сожалею, что не мог приветствовать Пять Защит, когда тот пришел сюда. Значит, он унес с собой не только детей, но и сутру?

— Да, я сам передал ему все. Дал возможность забрать сутру при условии, что он возьмет также корзину, куда я поместил детей.

— Экий ты хитрец! Драгоценная сутра и так принадлежит Безупречной Пустоте, который оставил ее у нас лишь на хранение. Поскольку Буддхабадра не явился в назначенное время, чтобы забрать свиток, Пять Защит имел полное право унести сутру с собой, и мы не стали бы перечить. Встречи со мной ему было бы достаточно. Я задал бы ему несколько вопросов об учении Большой Колесницы, чтобы убедиться: он тот, за кого себя выдает, и действительно явился по поручению Безупречной Пустоты, — и дело сделано, дверь библиотеки открылась бы перед ним!

— Несомненно, достопочтенный Учитель!

— Почему же ты не сообщил мне о его прибытии?

— Ваше удивление вполне оправданно. И ваше недовольство моим поступком совершенно справедливо, достопочтенный Учитель, но не забывайте о детях, оставшихся у меня на руках. Я провел кошмарную неделю, бегая между монастырем и пастушеской хижиной в опасении, что малыши могут замерзнуть!

— Они не больны?

— Нет-нет! Трудно представить себе более крепких и здоровых младенцев! Вот только одно…

— Что такое?

— Сначала родился мальчик, и я завернул его в кусок ткани. Он был само совершенство. Я уже было вздохнул с облегчением, но тут у роженицы снова начались схватки. Ощупав ее живот, я понял, что жду еще и второе дитя! Когда же Манакунда увидела второго младенца, она просто в лице изменилась! Я взглянул — и у меня тоже перехватило дыхание…

— Не тяни — в чем там дело?

— Первенец выглядел совершенно нормальным, но второй, девочка… У нее пол-лица покрыто шерсткой, словно у обезьянки!

— Никогда не слышал ни о чем подобном.

— Я не поверил своим глазам. Но, достопочтенный Учитель, мне подумалось, что эти двое стали реинкарнацией божеств! И я тут же опустился на колени и поклонился детям.

— Божеств? — непонимающе спросил слепой настоятель, привставая со своего места.

— Это чета прародителей народа, населяющего страну Бод: милосердный бодхисатва Авалокитешвара и демонесса Тара! Я сразу понял это, когда увидел ее лицо: наполовину человеческое, наполовину звериное, — шептал лама, багровея от волнения.

— Ты совершенно уверен, что это не обычное уродство, какие иногда случаются у новорожденных, вроде моей слепоты?

— Достопочтенный Учитель, увидев этих младенцев, вы и сами бы поверили, что Манакунда произвела на свет двух существ божественной природы! — горячо запротестовал сТод Джинго.

— Но ты прекрасно знаешь, что демонесса Тара исключена из пантеона богов. Госпожа Тара связана с «религией людей», бонпо! — по-прежнему сомневался настоятель.

— Я подумал, пусть небожители сами разберутся между собой: кто я такой, чтобы выносить суждения, столкнувшись с чудом? Уверяю вас, достопочтенный Учитель, несмотря на исключительную тонкость черт, половина лица девочки ну в точности как у обезьянки! — воскликнул лама сТод Джинго, не желая отказываться от своей точки зрения.

— Ну конечно! Поверьте слову ма-ни-па! Этот лама говорит чистую правду. Половина лица девочки похожа на мордочку лесной обезьянки. Я видел ее собственными глазами! Ом! — горячо, с торжествующим видом воскликнул странствующий монах.

Он незаметно вернулся с кухни вместе с послушником, так что отлично слышал последнюю тираду сТода Джинго. В одной руке он ловко удерживал очередной поднос с печеньем и миску темного меда, с удовольствием облизывая липкие пальцы другой руки. Сразу за его спиной стоял молодой монах, принесший кубки с пивом для обновления подношений божествам; смутившись, он поспешил поставить их на домашний алтарь.

Это неожиданное вмешательство позволило сТоду Джинго собраться с мыслями. Поскольку он уже во всем признался наставнику, можно было поставить на место нахального странствующего монаха.

— Этот человек говорит, что встретил на горной дороге Пять Защит. И он угрожал предупредить разбойников о его маршруте! — заявил лама, обращаясь к Рамае сГампо, пристально глядя при этом в лицо ма-ни-па.

— Какое злодейство! Тот, кто совершит подобное, вне всякого сомнения, возродится в следующей жизни в отвратительную гусеницу, которой суждено будет пойти на корм воробьям! Она не будет знать и часа покоя, в страхе ползая по веткам! — В голосе Рамае сГампо звенел металл.

— Но я не собирался делать ничего такого! Мне просто нужно было добиться, чтобы меня впустили в монастырь! — воскликнул странствующий монах, на которого грозное пророчество настоятеля произвело впечатление.

Белые глаза настоятеля монастыря Самье обратились к ма-ни-па. Он приблизился к нему почти вплотную, а потом медленно произнес:

— Хорошо, ма-ни-па, я поверю тебе на слово, если сделаешь так, как я велю.

— Глубоко почитаемый и уважаемый Учитель, я буду следовать вашим наставлениям, словно наказам родного отца!

— Догони монаха, который сопровождает детей. Как только ты к нему присоединишься, будешь во всем помогать ему, пока оба не достигнете Лояна. Когда вы благополучно прибудете туда, ты обратишься к моему старому другу по имени Безупречная Пустота, он настоятель в большом монастыре, называемом обителью Познания Высших Благодеяний. Передашь ему заверения в почтении от имени Рамае сГампо и сообщишь о моем предстоящем визите, — спокойно и твердо сказал слепой старец.

— Вы собираетесь совершить путешествие в Лоян? — это известие потрясло ламу сТода Джинго. Впервые за долгие годы настоятель Самье собирался предпринять нечто подобное. Из-за слепоты он почти не выезжал из обители и не покидал пределы страны Бод.

— Я подчинюсь вашим святым указаниям! Да послужит это совершенствованию моей кармы и позволит мне достичь рая, — покорно ответил ма-ни-па.

— Нет сомнений, так и случится. Это будет не менее полезно, чем годами вращать молитвенный барабан, и более существенно, чем беспрерывные молитвы во время скитаний по дорогам Тибета! — усмехнулся настоятель.

Ма-ни-па засомневался:

— В самом деле? Я даже смогу попасть в рай, где обитают бодхисатвы? — простодушно переспросил он, оборачиваясь к ламе сТоду Джинго.

— Ты воображаешь, что достопочтенный настоятель Самье мог солгать? — в негодовании воскликнул тот.

— Просто сделай, как я велю тебе, о ма-ни-па! И не останешься без награды! — прогремел голос Рамае сГампо.

Удивленно приподняв брови, ма-ни-па склонил голову, словно прикидывая величину обещанной награды, и нельзя было понять, так ли он простодушен, каким кажется. Однако странствующий монах приблизился к достопочтенному настоятелю и почтительно поцеловал край его одежды:

— Достопочтенный Учитель, я сделаю все, как вы хотите, ни на шаг не отступив от верного пути!

— Полагаю, настала пора немного поспать. Почти вся ночь впереди. — Настоятель улыбнулся на прощание и кивнул своему помощнику: — Проводи нашего гостя в опочивальню. Пусть он переночует в тепле.

— Следуй за мной, — бросил сТод Джинго.

Он провел странствующего монаха в огромную комнату, где было даже слишком жарко натоплено и пахло выделанными шкурами. Там он указал гостю на узкую кровать.

— Это опочивальня для паломников. Сегодня она почти пуста, мы ожидаем большого наплыва завтра и в последующие дни. Здесь тебя никто не потревожит! Доброй ночи!

— Прежде чем ты уйдешь: хочу, чтобы ты знал, — я пришел сюда еще и для того, чтобы забрать драгоценную сутру, которая называется «Последовательность чистой пустоты», — негромко произнес странствующий монах.

— Эта сутра уже давно не хранится в нашем монастыре. Если ты явился за ней, то напрасно потратил время! — ответил сТод Джинго и вышел.

Ма-ни-па подумал о двух гонцах, направлявшихся в Самье, которые обещали щедро ему заплатить, а четверть суммы даже выдали вперед. Вероятно, один из них все же продолжил путь и сам забрал драгоценный свиток…