Gelato… Со вкусом шоколада - Леля Иголкина

если ты на каждой торговой марке виснешь, словно компьютер, у которого вынужденные проблемы с оперативной памятью. Девки не интересуют, еда, я так понимаю, тоже. Что-то произошло? Грустишь и дуешься, словно маленький пацан, которому Дед Мороз письменно или электронной почтой отказал в подарке…

Да ну? Все вообще не так было. Я бы рассказал ему, да стыдно выставить себя слабовольным жалким сосунком, хиленьким терпилой, на все соглашающимся в свете его величества и долбаной непогрешимости, от которой мой отец торчит, хотя, по сути дела, Мантуров ему вообще никто…

Тузик грубо выхватила ключ из моих рук! Метнулась в сторону и забилась в угол, прикинувшись мелкой идиоткой, которую ей совсем не нужно изображать — она ведь такая и есть. Подергиваясь всем телом и прикрыв двумя руками свою голову, словно от помешанного спасаясь, Тонька звонко верещала о том, что:

«Будет очень круто, если мы всех здесь соберем, накроем легкий праздничный стол, покажем, читай — разрекламируем, новую линейку шоколадной продукции, и устроим вечер воспоминаний из разряда „как нам в пятнадцать лет было прикольно и смешно“, развернем интеллектуальные игры, а на финал попрыгаем под музыку времен школьных дискотек, проходящих под лозунгом „танцуй, пока молодой, старик“».

Вот так я к выводу о том, что неплохо было бы собраться у меня и пришел. Это было… Совместное! Вернее, общее! То есть целиком и полностью мое решение! Я дал добро, а стало быть, не возражал. Или Смирнова щебетала эту ересь, а я, возвышаясь над ее скрученной фигурой, размеренно сопел и слушал, в определенных красках представляя, как обязательно раскручу стервозу на медляк, на котором специально эти босые ножки отдавлю… Короче, если бы не такая выдуманная награда за мое гостеприимство и радушие, то вряд ли бы «Петр Велихов» пошел на то, чтобы фактически разворотить свой дом.

Интеллектуальные игры? Серьезно? Вечер воспоминаний? Поедим, выпьем, возможно, посмеемся и разбежимся по своим норам — всех я на своих небольших для этого квадратах все равно не размещу.

В тот неспокойный для меня день, за трое суток до радостного праздника, отец смеялся и шутил с без остановки плюющейся дебильными идеями шавкой, попивая заваренный ею зеленый чай с теплым молоком. На память как-то не приходит ситуация или обстоятельства, при которых Гриша Велихов с огромным удовольствием цедил бы светло-коричневое пойло, причмокивая и плотоядно обтирая губы, моментами выставляя свой язык. Похоже, батя включил все обаяние, на которое еще способен в свои семьдесят лет. Старый лис потек и превратился в мужика, которому выпал последний шанс покорить девчонку, по своему возрасту годящуюся ему в дочери:

«Эх, отец, отец…» — с нескрываемым осуждением в глазах, на лице и даже своей стойке, следил за их совместным представлением на моей кухне, втихаря бесился и бездарную игру в спектакле одного состарившегося давным-давно актера стоически терпел.

Потом старший Велихов ушел, предварительно по-отечески и дружественно пообнимавшись с шавкой, напялившей на себя мою рубашку и джинсы — Антония не растерялась и на том, как в народе говорят, «спасибо», «ну и ладно», «вот и хорошо»; а я остался с ухмыляющейся Смирновой, размахивающей, как маленький ребенок, моему отцу, шепча «Григорий Александрович, я вас обожаю. Пока-пока… Люб-лю…».

Когда он наконец-то испарился и оставил нас вдвоем, Антония резко поменяла свой настрой и поведение. Шипела и рычала, выдергивая из моих рук мусорный пакет, в который несколькими часами ранее я засунул всю ее одежду и выставил, пренебрежительно ногой подталкивая груду, за порог, видимо, забыв закрыть входную дверь — раз отец тихо и беспрепятственно вошел. О чем думал в тот момент, когда такое вытворял? Откровенно говоря, надеялся, что ее вещички найдет кто-нибудь другой и себе возьмет торговые марки, в которые одета Тонька. Но, видимо, то ли мне не повезло, то ли Смирнову хранит какой-то навороченный и дорогой в обслуживании ангел-хранитель. Да, так уж вышло, что вытянуть счастливый билет подфартило моему отцу. Старший все, считай, вернул и даже заслужил определенную благодарность в виде моей чашки чая и задушевных разговоров о том, какой я «хороший и компанейский друг». Врала засранка и даже не смущалась. «Хороший»? Я «компанейский»? А главное, я ее «лучший друг»? Короче, бестия знатненько навешала лапши на уши моему отцу.

Вот так мы окончательно решили, что праздник проведем в компании старых знакомых — трех Смирновых, двух Горовых, одного — и слава Богу — Константина Красова, ангажированного на этот вечер Юлей, старшей дочерью Сергея и родной сестрой неугомонной стервы, и примкнувшего с моей подачи и по любезному приглашению Мантурова Егора. Кто ж знал, что все вот так пойдет и мы с последним будем наспех чистить полки с винно-водочной и слабоалкогольной продукцией, чтобы выполнить глупые желания одной бешеной миниатюрной стервы?

«Шампанское — это неотменный атрибут новогоднего праздника, Петруччио» — пищала Тонька и криво составляла список того, что к празднику из магазинов надо бы успеть забрать. — «Еще сок, шипучка, лимонад…».

Я тонко намекнул девочке про деньги, в ответ получил выпученные в непонятках и даже ореоле злости разноцветные глаза.

«Ты все-таки скупердяй, Буратино! Весьма отрадно, что не ошиблась в первом предположении» — скрипела и раздражалась Тоня.

«Я пошутил» — насупился, но быстро отыграл назад.

За это мелкая подкинула еще три позиции разносолов и, наконец удовлетворившись тем меню, которое составила, развернулась и направилась к прилавку, чтобы рассчитать покупателей, запасавшихся конфетами, пряниками и шоколадками по тому же поводу, по которому мы через несколько часов соберемся у меня.

— Все? — Егор закидывает последний пункт из списка и внимательно смотрит на меня. — Петька, мне кажется, у тебя проблемы. Ты…

— Все хорошо.

Задрало общее физическое состояние и медленно продвигающееся лечение. А так, я другу не соврал — все очень хорошо.

— Замечательно. Идем расплатимся и свалим из этого муравейника голодающих и страждущих пищевого наслаждения.

— О! Узнаю язвительность сына босса и похотливую улыбку ушлепка, для которого мир станет на колени и громко, на все басы произнесет:

«Йуху-у-у! Да это Симба — наш будущий король! Славим имя и поклоны засранцу бьем каждым толоконным лбом».

Ты хоть вкратце расскажи мне, кто там будет. Это тоже берем? — склонившись над тележкой, поднимает мелкий, запакованный в красивый пластик, кекс, покрытый белой