Кавалькада - Уолтер Саттертуэйт

Мы подошли к деревянному сараю в конце переулка. Дверь, чуть пошире обычной двери, была заперта на висячий замок. Мюллер полез в карман.

— А сейчас у вас его уже нет? — спросил он.

— Нет. Продал перед самой войной.

— А, война. Да. — Он печально кивнул. И снова улыбнулся.

— Но я бояться, что после ваш «Циклон» мой машина вам будет неинтересная.

Но Мюллер сам не верил своим словам. Я угадывал это по его голосу и видел по быстрым, уверенным движениям, когда он отпирал замок. Он снял замок с петель, поднял щеколду и распахнул дверь. Шагнул в темноту, протянув руку куда-то вверх.

Внезапно вспыхнула еще одна голая лампа. Прямо под ней на чистом бетонном полу стоял сверкающий черный мотоцикл. Даже застыв в неподвижности, он, казалось, вот-вот рванет с места.

Это был самый странный и, наверное, самый красивый из всех мотоциклов, какие я когда-либо видел: длинный, низкий, обтекаемый. Там, где должен был находиться двигатель, проглядывал только гладкий узкий корпус, который за подножкой под пружинным сиденьем для водителя и сиденьем для пассажира плавно переходил в плоское заднее крыло, скрывавшее все, кроме нижней части колеса.

Двигатель располагался по центру над передним колесом — пять маленьких цилиндров в форме звезды, обрамляющих ступицу. Он очень походил на воздушный винт самолета.

— Какого объема двигатель? — спросил я.

— Шестьсот сорок кубических сантиметров. По сто двадцать восемь на каждый цилиндр. Дает всего восемнадцать лошадиных сил. Не то что ваш «Циклон». Зато машина очень легкий, правда? И этот мотор впереди — очень легко управлять. Даже по песку с ним и ребенок справляться может.

— Просто красавец, — честно сказал я.

— Я сделать кое-какие усовершенствования. Пассажирское сиденье, болты для багажник. Они не стандартные. Но сиденье подходит для девочка, понимайт?

— Для девочка?

— Да. Девочки любят покататься с ветерок.

Я улыбнулся.

— Какую скорость развивает?

— Сто пятнадцать километр в час. Потому что, понимайт, он очень легкий. Конечно, не такой быстрый, как ваш «Циклоп», — сказал он и улыбнулся.

Ему было наплевать, какую скорость развивал мой «Циклон». Он прекрасно знал, что владеет одним из самых прекрасных мотоциклов в мире.

— Да, но он все равно быстрый, — заметил я.

— Да, — радостно согласился он.

Мы еще какое-то время говорили про его мотоцикл, и он с радостью показал мне, как он работает. Затем мы вернулись в квартиру.

Гостиная у Мюллера была маленькая, почти без мебели, однако идеально чистая. Два мягких кресла и мягкий диван. В углу — простенький телефонный столик. Пол деревянный — ни одного коврика. Должно быть, Мюллер тратил все деньги на свой мотоцикл, чтобы он всегда был на ходу. А еще — на девочек, любительниц прокатиться с ветерком.

Мюллер предложил мне «Асбах Уральт», немецкого бренди, и я согласился. Он передал мне напиток в стакане для зубных щеток и уселся с другим стаканом в руке в кресло. Я присел на краешек дивана.

— Сержант Биберкопф, — начал я, — говорил, что вы беседовали с полковником Хаусхолдом.

— Никакой он не полковник. На войне он служить сержант британской армия. Снабженец — так у вас говорить?

— Да, снабженец.

— И заработать на этом много денег. Торговать на черный рынок, понимайт?

— Да.

— Он и сейчас тем же занимайся. Вы знать, что на черный рынок можно получить много деньга.

— Да. Но как ему это удается?

— Он покупать продукты и продавать их, но только за золото и драгоценность. Когда та проститутка его видеть в баре, он быть в Берлин, чтобы купить грузовик с копченая ветчина. И продавать часть в Берлин, часть в Мюнхен.

— И он в этом признался?

Мюллер ухмыльнулся.

— Я ведь очень страшный, да? Когда он говорить, я в своей форме, а он такой маленький человек. Я сказать, мне безразлично, что он делать, я только хотеть знать, был ли он в тот день в Тиргартен. Если он мне помогать, я оставить его в покое. И он помогать.

— А Биберкопф сказал мне, что в тот день его в Берлине не было.

— Нет. У него есть свидетель, квитанции, всякие доказательства.

— Что, спекулянты на черном рынке пользуются квитанциями?

— Часть его торговля легальный. Он быть в Мюнхен восьмого. Тот день он покупать деревянный ящики. Знаете, коробка. Корзинка.

— Если бы он в самом деле хотел убить Гитлера, он бы заранее позаботился об алиби.

— Я говорить с люди, которые продавать ему ящики. Он быть здесь девятого. Вы должны понимайт насчет этот Хаусхолд. Он сам маленький, но большой рот. Он любить привирать.

— Например, про убийство Гитлера.

— Мысль хороший, но сам он никогда бы этого не сделать. Я думать, он не из тех, кто убивать. Ни на войне, ни сейчас.

— Если вы считаете убийство Гитлера хорошей мыслью, зачем тогда вы мне помогаете?

Мюллер глотнул бренди. Опустил стакан, заглянул в него, затем перевел взгляд на меня.

— Мой кузен Франц говорить, вы ему что-то обещать. Он говорить, если вы найти, кто стрелять Гитлера, вы сказать сперва ему, а потом уже нацистам.

— Верно.

— Нацисты, они его убивать, если находить.

— Возможно.

— Не возможно. Наверняка. Они такие и есть.

— Да.

— И я помогать поэтому. Я полицейский. Коппер, так вы говорить?

— Коп.

— Коп. И раз я коп, я не хотеть, чтобы люди решить, что они могут убивать других. Это неправильно, так не положено. Вы понимайт?

— Да.

— Еще я думать, этот человек, который хотеть убивать Гитлер, может, не такой плохой. Может, Гитлер заслужить, чтобы его убивать. Вот я и помогать вам мешать наци убивать этого человека. О'кей?

— О'кей. Спасибо.

Мюллер пожал плечами.

— Не стоит. Я только выполнять свой работа.

Я кивнул.

— Нацисты считают, что покушение на Гитлера организовали коммунисты.

— Нет. Если бы это быть коммунисты, я бы знать.

— Потому что вы коп?

— Потому что я коммунист. — Он усмехнулся. — Теперь вы испугаться?

— Еще как.

Он засмеялся.

— Это были не коммунисты, я вам обещать.

— Вы знаете все, что коммунисты делают в Германии?

— Нет. Но о таком я бы знать.

— Ладно. Тогда, может, вы знаете еще кое-что. Кто-то неотступно преследует меня с моей помощницей. В Берлине, потом в Байрейте.

— Вы считать, это коммунисты?

— Понятия не имею, знаю только, что один из них был русский.

— Откуда вы это знать?

В моем кармане лежало удостоверение моряка, которое Рём извлек из кармана убитого малого на задворках «Микадо» и передал мне. Меня подмывало показать ему удостоверение. Но если в Берлине установили, кто был убитый, мне будет трудно объяснить, откуда у меня это удостоверение.

— Не могу сказать, чтобы не подвергать кое-кого опасности. — Вернее — самого себя.

Мюллер кивнул. Что касается опасности, тут он живо обо всем смекнул. Будучи коммунистом и работая в мюнхенском отделении полиции, он, вероятно, знал об этом лучше любого.

— Не все русские коммунисты, — заметил он.

— Знаю. На этих людях были бушлаты с капюшонами, как у моряков.

Мюллер покачал головой.

— Я о них ничего не знать.

— Из этого вовсе не следует, что они не коммунисты.

— Нет. Но я не верить, что какой-то коммунист пытаться убить Гитлер. Скорее, это кто-то из его собственный люди. Нацисты.

— Если так, я его найду.

Мюллер глотнул еще бренди и наклонился ко мне.

— Слушайте меня. Вам нужно быть очень осторожный с этими нацистами. Они нехорошие люди, и они везде. Не только в мюнхенская полиция. Они и в государственная полиция, и в армия. Они набрать большая сила здесь, в Мюнхен.

— Знаю.

— Если смогу, я буду вам помогать. Но я тоже должен быть очень осторожный.

— Буду очень признателен за помощь.

Мюллер кивнул.

— Я делать что смогу.

Я приложился к бренди.

— Ваш кузен сказал, вам не удалось найти человека из Берлина. Господина Норриса.

— Нет. Гостиницы должен сдавать регистрационные формы на всех постояльцы, но они обычно не торопиться. Если он в гостинице, я его найду. Но если он остановиться у друга… — Мюллер пожал плечами.

— Понятно. Если обнаружите его, я хочу с ним поговорить.

— Конечно.

— Вы можете оставить для меня сообщение в «Хофбройхаусе». В запечатанном конверте. Или по телефону. Скажите, чтобы я позвонил господину Смиту. Я вам позвоню домой при первой возможности. О'кей?

— О'кей.

— И еще, я хотел бы потолковать с Хаусхолдом. У вас есть его адрес?

— Но я же сказать вам…

— Знаю. И я вам верю. Но мое начальство потребует отчет. От меня.

Насчет начальства ему все было понятно.

— Да, конечно. Один момент.