В тебе моя жизнь... - Марина Струк

Всей компанией они поднялись в квартиру Загорского. У двери их уже встречал верный Степан, который, услышав еще с улицы их возбужденные голоса, ждал своего хозяина на пороге.

— Барин, к вам дама, — сразу же предупредил он князя под дружный гул товарищей Загорского:

— Дама? Загорский, мы лишние? Кто сея Терпсихора, князь? Покажите даму товарищам!

Загорский скинул на руки слуги головной убор и расстегнул мундир.

— Кто там, Степан? Я ее знаю?

— Сомневаюсь, ваше сиятельство, — покачал головой тот. — Я ее вижу впервые. Довольно наглая бабенка — сказала, что имеет твердое намерение увидеть вас и потребовала, что дождется тут. Сколько раз говорил, не связывайтесь вы с этими профурсетками — ни стыда, ни совести, только деньги тянут и тянут…

Загорский, не мешкая, раздвинул бархатные портьеры на двери и вошел в комнату. На канапе, скинув туфли на пол, полулежала рыжеволосая женщина в ярко-розовом атласном платье. Ее шляпка лежала на столе, перчатки валялись на полу рядом с обувью. Женщина, приподняв ногу, поправляла чулок, демонстрируя князю молочно-белую кожу стройной ноги, и, заметив мужчину в комнате, с притворно возмущенным вскриком, одернула юбки и выпрямилась.

Подобный спектакль позабавил князя — она не могла не слышать голов в прихожей, чтобы задрать юбку без умысла. Он прошел к столу и налил себе воды из графина в бокал. Сделав глоток, он повернулся к визитерше и отсалютовал ей бокалом.

— Примите мои комплименты — у вас прекрасные ноги, но даже это не заставит меня забыть только один вопрос к вам — в чем цель вашего визита ко мне на квартиру? Вы ведь не дама полусвета, чтобы так легко раскидываться своей репутацией.

— Ах, князь, я должна была видеть вас, — с придыханием проговорила Софи, поправляя сбившиеся рыжие кудри.

— А я вот не имел такого желания, милейшая! — вдруг резко сказал ей Загорский, заставив от неожиданности вздрогнуть. — Обычно я сам решаю, кого принимаю у себя, а кого нет, и вы явно не входите в число желанных для присутствия здесь особ. Что вам угодно? Назовите причину или немедля покиньте мой дом.

— Как вы грубы, Загорский! — вскипела униженная Софи, прищурив глаза. — Я ведь решилась на это только из любви к вам. А вы… Ваше поведение недостойно мужчины.

— Как недостойно женщины приходить в квартиру мужчины, навязываясь. Но вы ведь сделали это, а значит, лишили меня права вести с вами, как с женщиной. Ах, милейшая, ни демонстрация ваших прелестей (да-да, я заметил давеча и вашу грудь, так неосторожно выбирать столь низкий вырез), ни ваше явное желание попасть в мою постель не заставят меня изменить моему вкусу, — Загорский хищно улыбнулся ей и продолжил. — Я ненавижу рыжеволосых, милая.

С полувскриком-полувсхлипом Софи схватила свои пожитки и метнулась к двери. Раздвинув портьеры, она увидела нахально улыбающихся товарищей Загорского, которые слышали каждое слово из их разговора и явно наслаждались каждым действом разворачивающегося спектакля.

Униженная, она обернулась к князю:

— Вы забылись, ваше сиятельство, забылись, что сами не столь уязвимы. Вы до сей поры не знали, что у женщин есть когти, как у хищников? Так вот, знайте, они тоже могут ранить и ранить довольно глубоко. Я клянусь вам, вы пожалеете о сегодняшнем вечере!

Прошипев свои угрозы, Софи развернулась и, растолкав офицеров, вышла вон под их дружный смех и улюлюканье. Загорский лишь покачал головой, снимая мундир.

— За что вы ее так, Загорский? — спросил того Кулагин, входя в комнату. — Такая, словно кошка — не успокоится в своем бешенстве, пока не увидит кровь.

— Пустое, — отмахнулся князь. — Сегодня я понял одну истину, господа, — женщинам веры быть не должно ни в чем. Пустые, презренные создания, везде ищущие свои выгоды.

— Ого, — притворно удивился Кулагин. — Видимо, сегодня нашего князя отвергли, господа, раз эти создания для удовольствия вызывают у него столь яростный выпад!

— Напротив, похоже, что отверг я, — усмехнулся Загорский. — Даже не ведая об этом и не имея на то намерения. Но что сделано — то сделано. Господа офицеры! Я готов к любым вашим предложениям на сегодняшний вечер! Ну, едем в трактир? Или в казармы играть? Решение за вами.

Дружный восторженный рев, вырвавшийся из нескольких глоток, служил ему подтверждением того, что нынче вечером он сможет забыться от тех невеселых мыслей, что терзали его голову. Он и не ведал, что и этот вечер, и его загул последующей ночью сослужат ему нехорошую службу, а месть униженной Софи только умножит его несчастия.

А Софи тем временем решительно ворвалась в дом, оттолкнув при этом лакея, открывшего дверь.

— Расплатись с извозчиком, — бросила она ему сквозь зубы. Потом полуобернулась на пути к дверям, ведущим внутрь дома, и спросила его:

— Его сиятельство дома? Или нынче выехали?

— Дома-с, София Карловна. В кабинете—с, — поклонился тот.

— А графиня?

— Графиня нынче отбыли на музыкальный вечер.

Превосходно! Софи кивнула своим мыслям и продолжила свой путь в отведенную ей комнату. Там она сразу же бросилась к дорожному сундуку, что стоял под кроватью. Откинув крышку, она достала большую шкатулку, ключ к которой всегда был у нее при себе — на цепочке на шее. Тут, в этой шкатулке лежали стопки писем и записок. Софи была предусмотрительной особой и хранила все, что писали к ней или не к ней, но каким-либо способом попало ей в руке. Все пригодится, думала она, настань момент. Некоторые сослужили ей неплохую службу в Париже, другие же могут сделать это впоследствии. Для нескольких писем из ее хранилища такой момент настал сейчас.

Она достала из середины стопок, несколько писем, перевязанных белой атласной ленточкой. Вот они, те письма, за которыми она охотилась целых пять недель, словно предчувствуя, что они ей понадобятся. Письма Натали к любовнику и этого любовника к Натали.

Как это благородно, но в то же время — как неосмотрительно возвращать письма при расставании, усмехнулась Софи. Теперь вся их многолетняя связь налицо. Вот они, доказательства.

Она запихнула письма за корсаж платья, затем закрыла шкатулку на ключ, а ту — в сундук под кровать. Глупая корова Натали! Прятать такие компрометирующие вещи в шляпных коробках в гардеробной, где и следует искать женские секреты в первую очередь.

Софи поднялась с колен и, расправив юбки, вышла из комнаты, направившись к кабинету графа. Он первоочередная фигура в ее плане, и только от того, как она сумет его раззадорить, и зависит весь исход задуманного. Уж она-то постарается на славу!

Она тихо постучала. Из-за двери донеслось тихое «Entrez[51]». Софи, быстро и не раздумывая особо, ткнула себе кончиком ногтя мизинца сначала в правый глаз, а затем в левый, чтобы из глаз потекли слезы. Затем, дождавшись результата, она приняла на себя расстроенный и оскорбленный вид и повернула ручку двери.