Завтрак с Сенекой. Как улучшить качество жизни с помощью учения стоиков - Дэвид Фиделер

умеренности в скорби. Не нужно лишать свою скорбь любви и искренности, но не следует и превращать ее в лицедейство – или того хуже, в разновидность безумия. Утрата близкого человека переполняет нас горем, и долгое пребывание в этом состоянии может превратиться в потакание своим слабостям. И наоборот, отсутствие скорби – это признак бесчувственности и бесчеловечности. Даже в горе мы должны искать баланс между разумом и искренней любовью[328]. Вот что советовал Сенека своему другу Полибию, потерявшему брата:

Пусть лучше разум сохраняет ту умеренность, которая не похожа ни на нечестие, ни на безрассудство, и пусть он держит нас в таком состоянии, какое соответствует любящей, но не смятенной душе. Пусть слезы текут, но пусть они и прекращаются, пусть исторгаются из глубины души вздохи, но пусть они и кончаются. Управляй своей душой так, чтобы тебя могли одобрить и мудрые люди, и братья[329].

В конечном итоге скорбь рассеется естественным образом – для этого нужно только время. Но еще лучше, если мы сможем перешагнуть через скорбь, не дав ей иссушить себя. Сенека советовал Луцилию: «Так что уж лучше сам оставь скорбь, раньше чем она тебя оставит»[330].

Ослабить удар горя

Разве плачут над тем, о чем сами говорили: оно произойдет непременно? Сетующий на чью-нибудь смерть сетует на то, что умерший был человеком.

Сенека. Нравственные письма к Луцилию. 99.8 [248]

Потеря любимого человека не может не вызвать скорби. Но можно ослабить испытываемый шок, если заранее осознать, что все наши родные и близкие смертны, и однажды наши дороги навсегда разойдутся. Сенека даже полагал, что людям, у которых есть дети, полезно думать: «Когда я его родил, я уже тогда знал, что он умрет»[331]. И это не бессердечие, а просто констатация природы человека.

Осознание, что близкий человек умирает, ослабляет шок от его неожиданного ухода. Когда мне было двадцать семь лет, моего отца, прожившего замечательную жизнь, положили в больницу. Все понимали, что ему осталось недолго. Месяц спустя, 31 декабря, он умер. Я сказал тогда: «Он ушел от нас вместе со старым годом». Проживи отец еще шесть дней, ему бы исполнилось семьдесят пять. Мое горе было очень сильным. Но поскольку все знали, что он обречен, первоначальный шок был слабее, чем если бы смерть пришла внезапно, без предупреждения.

Сенека отмечал: «Предвиденные задолго несчастья поражают слабее»[332]. Но нам трудно представить, что люди в расцвете сил или те, кто гораздо моложе нас, могут внезапно умереть. Вот почему полезно время от времени напоминать себе, что такое действительно может случиться. Но даже Сенека не сумел последовать своему совету, когда в молодом возрасте умер его друг Анней Серен. Философ признавался Луцилию, что безудержно плакал «по дорогом мне Аннее Серене». Причина в том, что Серен был гораздо моложе Сенеки, и тот «никогда не думал, что он может умереть раньше меня». Вывод после безвременной кончины друга таков: «Нам надо постоянно думать о том, что смертны и мы, и любимые нами… Что может случиться всякий день, может случиться и сегодня»[333].

Мне очень нравится идея стоиков о том, что все, чем мы владеем – или думаем, что владеем, – просто взято «взаймы» у Вселенной. Абсолютно все. И однажды все это потребуется вернуть. Эту мысль Сенека высказывает в обращении к Марции, которая по прошествии трех лет все еще скорбит по умершему сыну, словно потеряла его только вчера. Сенека говорит Марции, что «все то, что блестит вокруг нас», в том числе дети, почести, богатство, зависит от «переменчивого и неверного счастья». Это не наша собственность, а «чужой, одолженный нам блеск»[334]. И оно с нами не навечно. Далее Сенека объясняет:

Поэтому мы всех своих близких… должны любить, понимая, что нам не обещано ни постоянного, ни даже длительного общения с ними. Мы должны постоянно напоминать нашему сердцу, что оно любит такие вещи, которые от него уйдут, которые уже уходят. Всем, что дало тебе счастье, обладай как вещью, не имеющей законного собственника[335].

Эпиктет говорил: «Никогда не говори, что ты что-то потерял, но говори, что отдал»[336]. А Сенека писал Полибию, потерявшему брата: «Так возрадуемся тому, что нам будет дано, и возвратим его, когда от нас потребуют назад»[337]. В другой своей работе Сенека объяснял, что человек с правильным отношением к жизни считает все свое имущество и даже жизнь временным подарком Судьбы. Он живет так, будто получил ссуду и готов без сожаления отдать ее по первому требованию[338].

Некоторые читатели ошибочно полагали, что этой идеей стоики проповедуют эмоциональную отстраненность от окружающих. Как раз наоборот. Понимание, что ничего не вечно, – это принятие факта. Оно не имеет отношения к способности человека любить. Осознание, что любимые люди смертны, помогает мне еще больше ценить их. И усиливает благодарность за то ограниченное время, что нам суждено провести вместе[339].

Превратить скорбь в благодарность

Бесчеловечно… щедро лить слезы, а вспоминать скупо.

Сенека. Нравственные письма к Луцилию. 99.24 [250]

…Ты не должна жаловаться на то, что это было от тебя отнято, а благодарить за то, что ты получила…

Сенека. Утешение к Марции. 12.2 [81, 82]

Сенека выработал блестящую стратегию, позволяющую со временем развеять скорбь. После утраты близкого человека мы, естественно, какое-то время будем скорбеть. Но когда горе ослабеет, мы можем заменить его счастливыми и радостными воспоминаниями.

Сенека пришел к выводу, что скорбь всегда имеет оттенок эгоизма и неблагодарности к любимым людям. Неблагодарность и страдания нужно заменить благодарностью за те счастливые моменты, которые мы провели вместе. Вот что Сенека пишет другу, потерявшему сына: «Но большинство людей не считает, сколько им было дано, сколько они успели порадоваться. И в этом, помимо прочего, дурная сторона такого горя: оно не только неуместно, но и неблагодарно»[340]. И далее:

Вместе с другом ты хоронишь и дружбу? Что же ты горюешь, потеряв его, если тебе мало пользы от того, что он был? Поверь мне: пусть случай отнимет тех, кого мы любили, – немалая часть их существа остается с нами. То время, что прошло, наше; что было, то теперь в самом надежном месте[341].

Сенека прав в том, что со временем скорбь может смениться приятными воспоминаниями. В течение нескольких лет после