Несколько дней после конца света - Хуан Мирамар

Зарево над лесом разгоралось, охватив уже все видимое пространство неба. Стало светло, блики зарева мерцали в озере. Лесная и озерная живность, всполошенная взрывом, возилась вокруг – отовсюду доносились всплески, шорохи, кряканье уток и повизгивание собак. На противоположный берег выскочили лошади и поскакали вдоль озера беспорядочным аллюром. За ними с хриплым лаем помчалось несколько собак. Скоро в воздухе запахло гарью.

– Лес горит, – сказал Рудаки. – Интересно, что это взорвалось – в той стороне вроде нет ничего такого – один лес.

Как бы в ответ на его вопрос в той стороне раздалось несколько громких орудийных залпов и вслед за ними – треск автоматных или пулеметных очередей.

– Война что ли?! – Рудаки в волнении вскочил на ноги. – Может, пойдем отсюда. Похоже, не так далеко стреляют. Только войны нам не хватало!

– Сиди, – сказал Иванов, – сиди, сейчас еще выпьем. Нельзя без Корнета уходить, – он налил в кружки вторую порцию и протянул ее Рудаки. – Давай. За мир во всем мире.

– Давай, – Рудаки взял кружку, чокнулся с Ивановым и выпил. – Но где же Корнета черти носят? – спросил он, разворачивая бутерброд.

Опять раздались орудийные залпы, казалось, уже ближе, опять затрещали автоматы, и за всем этим шумом они не заметили, как из кустов появился слегка запыхавшийся Вольф (он же Владимир) Штельвельд.

– Привет! – бодро сказал Штельвельд. – Пьете. Нет, чтобы подождать товарища.

– Привет, – ответил Иванов, – ты бы еще к утру появился. Садись, сейчас налью.

– Здравствуйте, Володя, – обрадовался Рудаки, – впрочем, мы же виделись уже сегодня…

– Ага, виделись, – согласился Штельвельд.

Он сбросил рюкзак и сел на бревно рядом с Рудаки, а Иванов разлил самогон в три кружки («Запасливый, – подумал Рудаки с некоторой завистью, – я бы точно кружки забыл») и сказал:

– Мы тут за мир во всем мире пили. Можно и повторить, учитывая последние события, – он показал рукой на зарево, которое, похоже, стало еще ярче, и запах гари усилился.

– Давайте, хороший тост, – Штельвельд взял кружку, – а то, похоже, война с немцами началась – я, как сюда шел, немецкий патруль на мотоциклах видел. Точно, как в кино: каски такие изогнутые, рукава мундиров закатаны, на груди «шмайсеры» болтаются. Я в лесу от них спрятался. Давайте выпьем и пошли отсюда, а то неизвестно, как там наши в городе, может, там немцы уже.

– Вы не шутите, Володя? Правда, немцев видели? – спросил Рудаки.

– Какие тут могут быть шутки?! Видел, как вот вас, и слышал: по-немецки говорят, – ответил Штельвельд и выпил.

Выпив, все некоторое время молча жевали бутерброды и слушали перестрелку в лесу, которая, кажется, стала к ним приближаться. Потом Рудаки опять спросил Штельвельда:

– А где вы этот патруль видели, Володя, далеко отсюда? И вообще, что происходит, как думаете?

– Далеко, – ответил Штельвельд, – в городе, там, где моя знакомая живет, правда, уже у самого леса – там я и спрятался. А что происходит, понятия не имею, похоже на историческую постановку. Должно быть, опять Аборигены развлекаются или Аборигенки, впрочем, скорее Аборигены, эти немцы явно мужики были.

– Ну теперь понятно, почему Нема умом повредился, – задумчиво сказал Рудаки, – не понятно только, где он форму достал.

– Так вы Нему видели? – спросил Штельвельд.

– Ну да, – Рудаки стал застегивать рюкзак, увидев, что Иванов уже положил в свой флягу и кружки и собирается забросить его на плечо. – Был тут Нема в полной полевой форме капитана времен Отечественной с автоматом. Знаете, такой, как в кино, с круглым диском? Призывал нас вступить в борьбу с немецко-фашистскими захватчиками. В общем, получается, что опять какую-то кашу на нашу голову заварили теперь с немцами.

– Н-да… – протянул Штельвельд. – А я сначала думал, что вся эта стрельба связана с гусарами как-то, думал, Гувернер-Майор опять разборки затеял со своими врагами.

– Похоже, не Гувернер на этот раз, – Иванов надел на плечи рюкзак. – Пошли, может, в городе разберемся, что за новая катавасия.

Они надели рюкзаки и молча тронулись в обратный путь по той же лесной дороге. Уже наступила ночь, но зарево освещало дорогу и идти было легко. Стрельба и глухой гул орудийных залпов в лесу были уже не такими громкими, как на озере, и где-то в глубине леса слышались неясные потрескивания и шорохи, как будто кто-то там ходил, ломая ветки.

– Все зверье вояки переполошили, – заметил Иванов. Рудаки и Штельвельд ничего не ответили и продолжали молча идти по дороге – Штельвельд угрюмо смотрел себе под ноги, а Рудаки все время озирался. Не встретив никого по дороге, они вскоре вышли к той улице, возле которой их высадил Переливцев.

Улица была сонная и безлюдная, вокруг было тихо, только горизонт за лесом продолжал полыхать, да все еще были слышны в той стороне перестрелка и редкие залпы орудий. Они медленно пошли по улице, завернули за угол и увидели человека, который быстрым шагом шел им навстречу. Они не обратили на него особого внимания, но прохожий, поравнявшись с ними, вдруг остановился и воскликнул:

– Аврам! Ты?!

Рудаки пригляделся и с некоторым удивлением узнал капитана Нему, но уже без экзотической формы и автомата, а в кожаной куртке и джинсах – в том же, в чем он был, как помнил Рудаки, в последний раз, когда они договаривались! в городе о встрече в Голосеевском лесу.

– А… Нема… – сказал Рудаки без особой радости в голосе. – Что же ты спектакли устраиваешь, водевили с переодеванием?

– Какие спектакли? – удивился Нема. – Я к вам на встречу иду, еле добрался – патрули везде, а вы меня не подождали, хорошо, что встретились, а то и разминуться могли.

– Постой. Что значит «только на встречу иду»? Ты же уже подходил к нашему костру. Мы вот с Володей с тобой разговаривали. Ты еще нас в Советскую армию вербовал с фашистами сражаться, – сказал Рудаки и сразу же почувствовал, что что-то тут было не так, не тот это был Нема, точнее, тот у костра был не этот – голос у того был какой-то скрипучий и, вообще, вел тот себя совершенно иначе, неестественно как-то.

– Ну, ты даешь, профессор! К какому костру? Куда я вас вербовал? Ты что перебрал? Я вот только сейчас к вам смог выбраться и товарищей твоих в первый раз вижу, – возмутился Нема номер два или скорее номер один.

Рудаки уже понял, что это был настоящий Нема (а кто ж тот тогда был?), и сказал:

– Извини, брат, тогда, выходит, тут у тебя двойник объявился. Впрочем, не переживай – у меня тоже двойник есть.

Он представил настоящему Неме Иванова и Штельвельда, и они пошли в город все вместе. По пути Рудаки стал рассказывать про лже-Нему и взрыв и про то, как ждали они его прошлой ночью и как их захватили Аборигенки.