Западный рубеж - Евгений Васильевич Шалашов

мысленно вздохнул, завидуя москвичам, позволявшим себе подобную роскошь. Мы в Архангельске для наклеивания бумажной лапши используем старые бумаги Временного правительства Северной области, не представляющие оперативного интереса или хозяйственной ценности, или рулоны старых обоев, что я «реквизировал» в нашем отделе образования.

Первая телеграмма от самого товарища Дзержинского и говорилось в ней, что наша встреча переносится с пятнадцатого (а оно уже завтра!), на семнадцатое июня, потому что Председатель ВЧК задерживается. Где и почему он задерживается, не указано, да и не обязан начальник перед подчиненным отчитываться. Но сам факт, что Феликс Эдмундович предупредил о задержке, очень порадовал. В моей истории, это выглядело бы по-другому — закрытая дверь начальственного кабинета, в предбаннике-приемной секретарша, презрительно выпячивающая накачанные губехи, пожимающая плечиками — мол, нам не докладывают, а если вас вызвали, и Они не явились, то это ваши проблемы. Ждите.

Я не стал спрашивать, где товарищ Дзержинский, потому что знал, что в июне двадцатого года Дзержинский неоднократно наезжал в Смоленск.

Вторая телеграмма из Архангельска, от Муравина. Исполняющий обязанности начальника губчека сообщал, что в Мурманске погиб Кирилл Пушков. Обстоятельства гибели устанавливаются.

Кажется, я зарычал, потому что сотрудники секретариата вначале с недоумением вскинули головы, но увидев, телеграмму, с пониманием закивали, и завздыхали. Верно, они уже все прекрасно поняли, да и не я один получал здесь плохие вести.

На пару секунд появилось желание — бросить, на хрен, московские дела, вернуться домой, поставить на уши Кольский полуостров, вывернуть наизнанку Мурманск. От него все равно пока толку мало, а проблем — выше крыши.

Но ехать и «выворачивать наизнанку» нелепо. Не стоит думать, что в одиночку я справлюсь лучше, нежели целое управление чека по Архангельской губернии. А если так, то меня следует поганой метлой гнать из ВЧК, как начальника, не сумевшего подготовить сотрудников для работы.

И что мне отвечать Полиэкту? Мол, немедленно бросить все силы и средства на поиски убийц, форсировать работу, и все прочее? Так он и так бросит, и форсирует. И дело-то не в том, что убили моего протеже, потенциального начальника Мурманской ЧК. Убили одного из нас, а этого спускать никому нельзя. Потому, я просто написал на бланке «Работайте», и отдал одному из секретарей, отвечавших за обратную связь.

Кирилл был отправлен на поиски Возняка, заведовавшего библиотекой в Мурманске. Все, как в плохом фильме — библиотека, поляки.

Вот, куда не плюнь, везде поляки. Да, а у Татьяны Михайловны, фамилия Ковалева. Может, ее папа, отставной капитан второго ранга был Ковальским, а собственную фамилию русифицировал, чтобы поступить в Морской кадетский корпус? Точно, паранойя началась. Раз началась — здравствуй, голубушка!

Потому, из-за своей паранойи, касательно поляков, всюду забросивших свои змеиные щупальца, вместо того, чтобы отправляться на бронепоезд и спать, я пошел к Артузову, и попросил, чтобы товарищ особоуполномоченный ОО ВЧК приставил меня к делу.

Артур, вместо того, чтобы обрадоваться появлению бесплатной рабочей силы, угрюмо поинтересовался:

— Володя, ты охренел, или как? Посылать начальника губчека на обыски и аресты? Мне Дзержинский голову оторвет, если с тобой что случится.

Стало быть, совсем обрусел товарищ Фраучи, если использует сугубо российские слова.

— Ага, — кивнул я.

— Что «ага»? — не понял Артузов.

— Ага, это значит, что охренел. Скажи лучше, куда ехать?

Артур задумчиво поворошил бумаги с адресами потенциальных арестантов.

— Вроде, мобильные группы отправлены за всеми. Хотя… Вот, специально для тебя. Ходкевич Беата Яновна, одна тысяча восемьсот семьдесят второго года рождения, проживает Сивцев вражек, девятнадцать, третий этаж. Доходный дом.

Я пропустил мимо ушей «специально для тебя», поинтересовался:

— А эта Беата Яновна откуда взялась? Вроде бы, не называл резидент ее фамилию.

— А вот с ней очень интересно. На нее меня Апетер вывел, начальник особого отдела Западного фронта.

— Апетер? — перебил я Артура. — А разве начальник особого отдела не Медведь?

— Не ты первый так думаешь, — хохотнул Артур. — Начальник особого отдела — Иван Апетер, а Федор Демьянович Медведь — личный представитель Феликса Эдмундовича и на Западном фронте, и по всей Западной территории, где наша власть. Иван Андреевич контрразведкой занимается, а Медведь всем остальным. Он и Минчека курирует, и Украину, и все такое. Если я на фронт выезжаю особые отделы проверять, Медведь мне не подчиняется.

— А они власть не делят? Не собачатся, между собой? — заинтересовался я.

— Бывает. Но, в общем и целом, между собой ладят. Так вот, Апетер сообщил, что он курьера перехватил, что к дамочке одной на Москву шел. Потом, едва ли не сразу, второй курьер. Я уж думал, а не дамочка ли в резидентах?

А почему бы нет? Поляки — мастера строить многоходовые комбинации и делать нестандартные ходы. И женщина-резидент — как раз в это вписывается.

О чем думал, о том и сказал Артуру, но тот в версию женщины-резидента не очень поверил. Его вполне устраивал «расколовшийся» Добржинский.

— В общем, езжай, арестовывай, тогда и проверим, — махнул рукой главный контрразведчик страны. — Как первый автобус вернется, сразу поедешь. Вот, номера квартиры не знаю, сам поищешь.

Ага, поищу. Как в старом анекдоте. Стану ходить по квартирам и спрашивать — Васька-шпион здесь живет? Хотя, насколько помню — там и всего-то один подъезд, а справа — мемориальная доска, посвященная Марине Цветаевой.

Я уже успел заметить, что Центральный аппарат обзавелся английскими автобусами, куда можно поместить с десяток человек. Это вам не «черный воронок», с его вместимостью на пять душ, включая водителя и сопровождающих.

Пока Артузов выписывал мне мандат на право ареста и проведения обыска, я смотрел из окна, ожидая, когда подъедет автобус. Вот, подъехал, из него вывели двух крайне разъяренных мужчин, о чем-то спорящих со своими конвоирами и что-то горячо доказывавших. Скорее всего, пытаются убедить чекистов в своей невиновности. Эх, это вы зря, ребята. Убеждать и что-то доказывать тем, кто проводит задержание — то же самое, что объяснять деревянному чурбаку — ничего не услышит, и не прочувствует.

Кивнув Артуру, отправился перехватывать бойцов, с кем отправлюсь арестовывать эту самую пани Ходкевич.

Интересно, а она не потомок гетмана Ходкевича, прославившегося во времена Смуты? Впрочем, каждый второй поляк шляхтич, а