Путешествие по Сибири и Ледовитому морю - Фердинанд Врангель

Так проходит день за днем, единообразно, без малейшей перемены, исключая разве тот случай, что нечаянным образом попадется в Якутск какой-нибудь новый, в остальном мире уже преданный забвению дамский наряд: он возбуждает всеобщее внимание, зависть и соревнование, ибо, несмотря на уединенность здешнего края, наряд составляет и здесь для дам самую существенную принадлежность и наслаждение жизни. Каково в Якутске живали прежде, «во дни оны», не знаю; слышал, однако, от многих старожилов горькие жалобы, что настоящее поколение крайне уклонилось от прежних, скромных и простых нравов, страсть к картежной игре, нарядам, мотовству чрезвычайно в нем усилилась и разорила уже не одно семейство вконец. По кратковременному пребыванию моему в Якутске я не в состоянии сказать ничего решительного на счет основательности таких жалоб; не следует ли, однако, приписать их отчасти также стариковщине, которая здесь, как и везде, почитая свой век блаженным, осуждает настоящий?

После моего маленького отступления обращаюсь опять к нашей экспедиции.

Неутомимыми, деятельными распоряжениями Миницкого были мы приведены в состояние предпринять путешествие к Ледовитому морю еще до истечения лета. Лейтенант Анжу поплыл с своим отрядом вниз по Лене в первых числах августа. Около того же времени отрядил я вперед мичмана Матюшкина в Нижне-Колымск для приведения в порядок и устроения всего нужного к принятию и пребыванию там экспедиции. Вскоре после того, едва покрылись льдом болота и реки, поручил я штурману Козьмину присмотр за всеми из Якутска назначенными припасами, следовавшими равномерно в Колымск как главный пункт наших действий, но сам не мог отправиться прежде 12-го сентября.

Путь от Якутская до Нижне-Колымска. – Вьючные лошади. – Первый ночлег. – Якуты. – Якутское селение Мюре. – Юрты, одежды, обряды, песни, пища якутов. – Якутские деревни. – Черта якутского характера. – Река Алдан. – Река Тукулан. – Ночлег в лесу. – Верхоянский хребет. – Бродячие тунгусы. – Станки Баралас и Таболх. – Городок Зашиверск. – Окрестные жители. – Река Алазея. – Станок Сардах. – Средне-Колымск. – Зимнее дорожное платье. – Река Омолон. – Езда на собаках. – Приезд в Нижне-Колымск.

С Якутска прекращается тележная и санная езда; отсюда до Колымска и по всей огромной льдистой пустыне Северной Сибири нет ни одной проложенной дороги, только изредка встречаются узкие, кочковатые тропинки, проложенные через болота, сквозь обширные леса, густо сросшиеся кустарники, по холмам и крутым горам, так что не иначе как верхом на лошади можно достигать до мест более ровных, где начинается санная езда на оленях и собаках.

По так называемой Якутской дороге, от правого берега Лены наискось до Алдана, устроены для перемены лошадей станции на расстояниях 15, 18 и 40 верст. 12-го сентября, в полдень, при ясной погоде, отправился я в путь и с поклажей своей переехал в лодке через реку на противоположный берег, где на станции должны были дожидаться нас лошади. В этом месте Лена сужена множеством островов, так что главный средний проток ее не шире четырех верст. Моими спутниками были матрос, прибывший со мной из Петербурга, и отставной унтер-офицер из Якутска, прежде ездивший уже с Геденштромом по берегам Ледовитого моря.

В сношениях моих с якутами и другими сибирскими племенами он служил мне толмачом; сверх того, опытностью своей, ловкостью и истинно русской сметливостью был впоследствии весьма полезен для экспедиции. Мы заказали вообще тринадцать лошадей, из которых три были назначены для меня и моих спутников, а остальные – под инструменты, путевые припасы, зимнее платье и разные другие, в дороге необходимые потребности.

По прибытии моем на станцию я нашел ее совершенно пустой: не видно было ни людей, ни лошадей. «Худое начало!» – подумал я, но унтер-офицер утешил меня уверением, что так случается часто и что станционные якуты со своими лошадьми, вероятно, откочевали версты за три в долину, где находятся лучшие пастбища. Тотчас отправили мы двух лодочников отыскать их, а сами между тем развели на берегу огонь, чтобы обогреться от довольно сурового осеннего ветра и подкрепить себя горячими щами к предстоящему пути.

Наконец, спустя часа три, показались наши проводники с лошадьми, и мы тотчас принялись укладывать на них свои вьюки, перевешивая на каждую лошадь по пяти с половиной пудов, или 220 фунтов, именно по два с половиной пуда на каждую побочню, и по полпуду промеж побочень. Для укрепления и привязки вещей употребляются веревки, витые из конских волос. Навьючив таким образом лошадей, привязывают заднюю поводами к хвосту передней так, что они на ходу тянутся одна за другой гусем. При нашем караване в девять лошадей находились только два проводника; один из них сидел на передовой, управляя поездом, а другой на самой задней, присматривая за всем и пособляя первому, где нужно было.

Должность проводников претрудная: она требует особенной сноровки и уменья, потому что в гористых местах лошади часто сбрасывают с себя ношу и отвязываются, а в болотах вязнут. В таких случаях передний проводник должен быть в готовности пособить и привести все в надлежащий порядок, причем, разумеется, задний проводник, неусыпно надсматривающий за целым караваном, работает и хлопочет не менее своего товарища. От долговременного навыка проводники якуты приобретают проворство и сметливость в столь высокой степени, что одного опытного из них достаточно бывает для управления вьючным караваном в 20 лошадей и содержания его в совершенном порядке, несмотря на то, что в таком случае он вынужден бывает идти большей частью пешком. Караван следует шагом и, смотря по более или менее затруднительной дороге, проходит в сутки от двадцати до пятидесяти верст.

Приведение в порядок и увязка наших вещей занимали нас довольно долго, и мы тронулись уже под вечер, довольно поздно. Вскоре оставил я тянувшийся медленным шагом караван и с одним из моих спутников отправился вперед. Мы ехали по узкой тропинке, извивавшейся частью между ивовыми кустами, частью по равнинам, усеянным небольшими озерами, на которых и между которыми водится множество диких уток и куропаток. В весьма короткое время мы настреляли их себе на ужин довольно много, и при захождении солнца приехали к стоявшей уединенно якутской юрте: она величается почтовой станцией и находится от первой в 13-ти верстах. Начало уже смеркаться, и я решился было в ней переночевать, но вскоре оставил свое намерение, когда, заглянув в нее, нашел ее наполненной людьми, животными и отвратительнейшей нечистотой. Итак, расположился я в ближнем лиственном лесу, где довольно приятно провел ночь на разостланной медвежьей шкуре, под толстым меховым одеялом возле ярко пылавшего костра.