Точка надлома (ЛП) - Уолкер Н. Р.

Взгляд Киры стал жёстким, а голос был едва громче дыхания.

— Ты знаешь, что мне не хочется, чтобы ты дрался, но всё равно пойдёшь в клетку?

Он не кричал. Не злился.

Он смирился.

— Мне придётся, — признался я шёпотом. — Придётся это сделать.

Кира покачал головой и встал, отходя подальше. Я видел, как его грудь мерно поднималась и опускалась. Он не смотрел на меня. И замолчал. Он был неестественно тих.

Я бы предпочёл услышать крик. Увидеть, как он расшвыривает вещи. Почувствовать, как он толкает или бьёт меня. Но не столкнуться с тишиной.

Я не выносил тишины.

— Кира, прости.

Он выставил передо мной ладонь.

— Нет. Не извиняйся, — сказал он. Взглянул на меня со слезами в глазах. — Я не могу так, Мэтт. Не могу стоять и смотреть, как ты разваливаешься на части.

Кира порывисто вдохнул. По его щекам потекли слёзы.

— Я пытался, — вскликнул он, плача. — Месяцами пытался поддерживать тебя, проходить испытания вместе, понимать. Но ты меня не пускаешь. Ты продолжаешь отталкивать меня. Даже не можешь на меня посмотреть!

Я помотал головой. Я знал, куда идёт разговор.

Кира со мной прощался.

И мой разум застыл. Я не мог говорить, не мог думать. Я был едва способен дышать.

Кира подошёл к шкафу. Я слышал, как он снимает одежду с вешалок. Он собирал вещи. А я просто сидел. Не мог пошевелиться. Мои рёбра стянуло. В сердце разливалась отчётливая боль. Я надавил на грудь основанием ладони и пытался глубоко дышать, но ничего не помогало.

Кира внезапно оказался прямо передо мной. Я видел лишь его ноги. Не хотелось поднимать глаза и смотреть на его лицо, выражающее страдание. Он, наверно, видел, как я руками закрываю рану в груди.

— Мэтт.

Я попробовал ответить. Попробовал встать. Но получилось лишь помотать головой и резко вдохнуть проклятый воздух.

— Мне нужно несколько дней, — с трудом выговорил Кира, рыдая. Его слова вызвали новую волну слёз. — Ты можешь сказать хоть что-нибудь?

Я попробовал ответить. Открыл рот, но не выдавил из себя ни звука. Не прозвучало ни единого слова. Моя рука всё ещё была прижата к груди. Я сжал ладонь в кулак и начал выводить круги. Показал ему жестом.

Прости.

Прости.

Кира тихо всхлипнул. Я почти ждал, что он подойдёт ко мне и пообещает, что всё наладится. Но он промолчал, поднял сумку с пола и вышел.

Я ощутил явный сдвиг, будто что-то слегка щёлкнуло в груди и заболело. Медленно лёг на кровать и свернулся в комок, осознавая.

Моё сердце только что разбилось.

* * * *

Я не двигался. На протяжении нескольких часов просто лежал. Не спал, уставившись в никуда. В комнате стало светлее, день сменил ночь, а я продолжал лежать.

Слышал рингтон телефона. Он звонил и звонил, а я по-прежнему не шевелился.

Не видел ни единой причины.

Я завис между сном и явью и больше ничего не замечал.

Где-то в подсознании крутилась мысль, что меня ждут в БК. Наступили последние дни подготовки к боям, поэтому Босс спланировал наше расписание. Но мне было наплевать. Я не вставал с кровати. Не шевелился.

Боль в груди не отступала. Она была жгучей, и тянущей, и очень реальной. Всё тело ныло от долгой неподвижности. Но по большей части меня окутало онемение.

Телефон зазвонил снова. Я закрыл глаза, не желая видеть окружающий мир, и, должно быть, провалился в сон. Меня разбудил стук. Я распахнул глаза, обнаружив, что свет в комнате начал угасать. Я провёл без движения целый день.

Стук не умолкал.

— Проваливайте, — буркнул я. Мой низкий и сиплый голос никто бы не услышал.

Потом до меня донеслось бряцанье ключей и звук открывшейся двери. Ключи от дома имелись лишь у Киры. Я попытался встать. Тело громко запротестовало. И в этот момент в комнате появилась Юми. Понимая, что пришёл не Кира, я завалился обратно на постель.

Юми нахмурилась. Её глаза заволокло слезами. И она сорвалась на крик.

— Что ты, чёрт возьми, думаешь, когда творишь такое с моим мальчиком? — После долгой тишины её голос был невообразимо громок. — За что ты его ранишь? Он вчера появился дома в полнейшем беспорядке, Мэттью.

Юми назвала меня Мэттью. Она никогда не использовала моё полное имя.

— Кира всю ночь рассказывал нам о твоём поведении, — заявила она, указывая на меня пальцем. — Он плакал. Ты знаешь, каково это для матери? Видеть своего мальчика в слезах? — риторически воскликнула женщина. Она явно не собиралась ждать моего ответа. — Он спал весь день и едва нашёл силы пойти на работу вечером. Я думала, он полностью разбит, — высказала Юми, вскидывая руки. — Но теперь увидела тебя!

Сэл стоял на пороге позади неё.

Я не осмелился взглянуть на них.

Мой голос надломился.

— Простите.

Юми не обратила внимания, подошла ко мне и схватила за руку.

— Вставай, — велела она. — Вылезай из кровати. Думаешь, лёжа день напролёт ты что-то исправишь?

Я позволил Юми усадить себя и со стоном опустил ноги на пол.

— Юми, пожалуйста…

— Не уговаривай меня, — перебила она и подняла меня на ноги. Крошечная женщина потянула меня мимо Сэла, по коридору в кухню. Моё тело ныло, мышцы тянуло при каждом шаге. — Тебе необходимо поесть.

Юми подвела меня к обеденному столу, и я свалился на один из стульев. Потёр ладонями лицо, поморщившись от боли, когда надавил на нос. Сэл устроился напротив, и я не смог поднять на него глаз.

Он больше всего походил на образ отца в моей жизни. Увидеть его разочарование, вызвать его разочарования было бы слишком тяжело. Юми со стуком поставила стакан сока на стол, напугав меня.

— Пей, — сердито сказала она и ушла обратно к кухонной стойке.

Я случайно посмотрел на Сэла и мгновенно пожалел. Он казался таким печальным. Мой желудок вывернулся при мысли о еде, и я отодвинул сок. Через полминуты Юми принесла тосты с маслом. Она села рядом и постучала по столу пальцами.

— Ешь.

— Я не голоден, — умудрился произнести я.

Она недовольно глянула на меня. Не желая её расстраивать, я взял кусочек тоста. Юми скрестила руки.

— Почему ты дерёшься?

Я пожал плечами и едва слышно прошептал:

— Потому что хочу.

— Не ври мне, — сорвалась она. — Можешь рассказывать что угодно остальным, но не смей врать мне!

Мне казалось, будто я — провинившийся ребёнок. Её провинившийся ребёнок. Она относилась ко мне как мать, отчитывая лишь потому, что любит. Юми меня любила.

И я тогда осознал, что терял не только Киру. Я терял заодно и его родителей, мою единственную семью. Я помотал головой, сдерживая слёзы.

— Вы для меня словно родители, — шепнул я. — Простите за причинённую боль. Я никогда не хотел никому навредить.

— Слишком поздно, Мэттью, — проговорила Юми. — Ты разбил Кире сердце. И, судя по всему, себе тоже.

Я кивнул.

— Простите.

— Ты его любишь? — спросила Юми. — Любишь моего Киру?

Я быстро кивнул и посмотрел ей в глаза.

— Он для меня всё.

— Тогда тебе нужно навести порядок, — легко проговорила женщина.

— Так и будет, — пообещал я. — Сделаю что угодно.

— Не участвуй в следующем бое, — заявила Юми.

— Мне придётся, — признался я шёпотом.

Я не до конца понял, что Сэл показал жестами. Юми мне перевела:

— Сэл интересуется, не наказываешь ли ты себя за случившееся с Кирой в прошлом году?

Я посмотрел на Юми, потом на Сэла, потом отвернулся. Наказывал ли я себя? Конечно, да. Потому что боль стала моей платой за произошедшее. За то, что Кира пережил в руках Томича. Слезы выступили у меня на глазах и медленно потекли по щекам.

— Это была моя ошибка.

Сэл и Юми долго молчали. Женщина проговорила:

— Ты винишь себя в том, что случилось между Кирой и тем безумцем?

Я вытер лицо тыльной стороной ладони и кивнул.

— Конечно, виню.

— И считаешь, что станет лучше, если тебя изобьют и поломают кости? — вспылила Юми.