Точка надлома (ЛП) - Уолкер Н. Р.

Стараясь не разбудить Киру, я вышел на террасу. Схватился рукой за перила и глубоко задышал, стараясь прийти в себя. Меня преследовало ощущение, что вокруг образовалась огромная, безграничная пустота. Но в то же время меня словно втиснули в крошечное пространство и окружили.

Я мог сконцентрироваться лишь на дыхании. Не знаю, сколько времени я провёл на улице, но, в конце концов, смог спокойно дышать, несмотря на жжение в лёгких.

— Мэтт?

Голос застал меня врасплох. Я не слышал, как Кира появился рядом.

— Ты в порядке?

— Да, — соврал я машинально, почти инстинктивно.

— Что ты тут делаешь? — спросил он, подходя ближе. — Сейчас полтретьего ночи.

— Захотелось свежего воздуха, — объяснил я. — Не собирался тебя будить.

Мой левый глаз до сих пор был заплывшим и болел, но я немного им видел. Я распознал неуверенность и сомнение Киры.

— Тебе больно? — уточнил он. — Ты тяжеловато дышишь.

Я помотал головой.

— Нет, всё нормально. Боль не такая уж сильная.

Кира кивнул, ничуть не менее обеспокоенный.

— Хорошо, тогда возвращайся в постель.

Он взял меня за руку и повёл обратно, вверх по лестнице. Оказавшись возле кровати, я остановил его. Ранее, вечером, когда мы только легли, Кира не захотел заниматься со мной сексом. Сказал, что это не лучшая идея.

Но мне близость была необходима. Мне необходим был он.

— Кира, — шёпотом позвал я. — Ты мне нужен. — Я уткнулся ему в грудь. — Нужно, чтобы ты лёг вместе со мной. — Зажал в кулаке ткань его футболки и вцепился пальцами другой руки в его тело. — Нужно почувствовать тебя. Нужно, чтобы ты меня взял.

Кира убрал мои руки с его талии.

— Мэтт, не думаю…

Я его прервал.

— Пожалуйста.

Я понимал, что начал умолять, что слова звучали отчаянно. Я и был в отчаянии. Кира был мне нужен.

— Кира, пожалуйста, — шепнул я.

— Мэтт, нет.

Его тёмный взгляд переполняло беспокойство. Я был не в состоянии на это смотреть. Поэтому закрыл глаза и кивнул. Я понимал.

Отказ приносил больше страданий, чем головные боли, сломанный нос и избитое бедро. Я отступил от Киры, сел на кровать, лёг на бок, подтянув ноги и свернувшись в комок. Почувствовал, как прогнулся матрас. Затем рядом раздался голос Киры.

— Мэтт, дело не в том, что я тебя не хочу. Ты сильно пострадал, и мне не хочется… — Он умолк, а потом заговорил снова: — Мэтт, пожалуйста, посмотри на меня.

Я приоткрыл глаза.

— Всё нормально. Мне не стоило просить.

— Мэтт…

Я перебил его, хотя голос был не громче шёпота.

— Я очень устал.

Закрыл глаза, а проснулся уже в одиночестве.

* * * *

Я спустился вниз. Кира наводил порядок и расставлял вещи по местам. На меня он не смотрел. А его голос был тих.

— Хорошо спал?

Я кивнул.

— Да. Ты?

Кира не ответил.

— Нужно возвращаться сегодня, — вместо этого проговорил он. — У меня вечером работа.

— Ладно, — согласился я, разворачиваясь. — Пойду соберусь.

— Можешь сначала позавтракать, — предложил Кира. И, наконец, встретился со мной взглядом. — Твоему глазу, кажется, получше.

Я пожал плечами.

— Мне сложно понять. Я его не видел.

— Ты вообще на себя не смотрел?

Я помотал головой.

— Нет. — Почесал четырёхдневную щетину на здоровой щеке. — У меня не нашлось сил на бритьё, поэтому я решил не смотреться в зеркало… — Я умолк, понимая, что оправдание прозвучало жалко.

Есть, внезапно, расхотелось.

— Пойду приму душ.

Едва я успел зайти в ванную, как позади возник Кира. Он меня удивил.

— Что ты делаешь?

Кира положил руки мне на плечи и развернул в небольшом пространстве ванной комнаты лицом к зеркалу.

— Взгляни на себя.

Я не поднял глаз.

— Кира, — начал я.

— Взгляни на себя, — повторил он, перебивая. — Почему ты не смотришь на самого себя?

Потому что мне не нравится то, что я вижу.

Потому что не узнаю человека в зеркале.

Я повёл плечом, не в силах взглянуть на отражение.

Кира стоял у меня за спиной. Он обхватил ладонями мою голову и насильно её поднял. Сперва, я заметил в зеркале Киру и его прекрасные, грустные и терпеливые глаза. Невыносимо было видеть в них боль. Смотреть на самого себя оказалось проще.

Грязные волосы свалялись, лицо заросло щетиной, а слева, от щеки до виска, расцвели тёмно-фиолетовые кровоподтёки. Над бровью красовался порез, а кожа рядом с глазом была покрыта бордовыми ссадинами. Нос опух, на переносице — рана, синяк на левом нижнем веке. Левый глаз налился кровью, всё вокруг до сих пор было отёкшим, а кожу сильно тянуло.

Я выглядел кошмарно.

Кира просто стоял у меня за спиной и наблюдал. Ему не требовалось произносить ни слова. Всё было написано на его лице.

Я рвано выдохнул и сморгнул слёзы. Перевёл взгляд на Киру и кивнул.

Я капитально облажался.

Кира развернул меня. Я ожидал, что он выскажет, какое я позорище и как всё разрушил. Но он промолчал. Подтолкнул меня спиной к тумбе и открыл кран, заполняя раковину горячей водой.

Кира достал крем для бритья и намазал мою щетину, а потом начал меня брить. С любовью, разбивавшей мне сердце.

Без слов он повернул моё лицо, поднял подбородок и провёл лезвием по щеке. Его руки были заботливыми и нежными. Он сосредоточился на деле, рассматривая меня, и особенно бережно занялся левой стороной моего лица. В его прикосновениях и глазах была лишь любовь.

А я продолжал бороться с выступающими слезами.

Кира постучал бритвой по краю раковины последний раз и вытащил затычку.

— Готово, — тихо сказал он. — Иди в душ. Я начну собираться.

Я вновь кивнул, но когда, наконец, смог выдавить: «Спасибо», Кира уже вышел.

* * * *

Обратная поездка в город прошла в тишине. Говорили мы мало. Заехали к родителям Киры отдать ключи от хижины, и они явно заметили, что между нами повисло напряжение.

Юми засуетилась над моим лицом, но спокойнее, чем обычно, и внимательно следила за сыном. Обычно она действовала смело и откровенно заявляла обо всём, что ей казалось важным. Но сейчас женщина осторожно обходила вопрос наших с Кирой взаимоотношений.

И, кажется, именно в этот момент до меня дошло по-настоящему.

Я относился к Кире как к должному и думал, что мы вместе навсегда. Считал само собой разумеющимся, что мы выдержим мою работу под прикрытием, ложь и предательство.

Думал, что наши отношения крепки. Думал, что мы — неразрушимы.

И совершенно ошибся.

Я нас сломал.

Негромко поблагодарив Юми и Сэла, я сказал, что подожду в машине. Я был не в силах видеть их разочарование и печаль.

Мы уехали домой, Кира отправился на работу. И несколько следующих дней мы почти не разговаривали. Я пытался, он пытался. Но я не смог произнести слова, которые должны были между нами прозвучать.

Кира знал, что я умалчиваю о чём-то, и ждал моего первого шага. Но я его так и не совершил. Я не мог. Кира не должен узнать. Я этого не допущу.

Не подвергну риску его безопасность. Не снова.

Кира сказал, что у его босса Криса какие-то проблемы, и нужно прикрыть его на работе. Но я был уверен, что это лишь отговорка, чтобы держаться подальше от меня.

Я не винил Киру.

И чувствовал, что раскол между нами увеличивается. Нас разделяло расстояние. Я бессильно наблюдал, как мы с Кирой расходимся в стороны, и я теряю лучшее, что когда-либо появлялось в моей жизни.

Я мог пойти в Главное управление и сказать: «Хватит». Мог позвонить Россу Беркману и произнести кодовое, спасительное слово, которое подскажет ему, что меня пора вытаскивать.

Но я знал, что нельзя. Я доведу дело до конца, даже если в итоге Кира меня бросит. И как бы ни становилось страшно, виноватая часть меня подсказывала, что Кира заслужил того, кто его не обидит.