Точка надлома (ЛП) - Уолкер Н. Р.

— Я устал.

Кира кивнул.

— Давай, пошли внутрь.

Казалось, будто я должен заставлять тело шевелиться. Словно каждое движение — медленное, осознанное и взвешенное действие. Когда я открыл дверь машины и собрался выйти, организм оцепенел в знак протеста. Благодаря уколу Дока я мог вытерпеть приглушённые ощущения. Я знал, что настоящая боль таилась в глубине, прикрытая лекарствами и пока не способная выйти на поверхность.

Я простонал, попытавшись встать. Кира оказался рядом, приобняв меня за плечи.

— Отведём тебя в дом и поднимем на второй этаж, — проговорил он. — И ты сможешь сразу лечь.

Я находил силы лишь кивать и автоматически переставлять ноги. Ступень за ступенью я преодолел лестницу. Ощущая повсюду боль, но одновременно и онемение.

Я не хотел ничего чувствовать.

Ни ноющего лица, ни ослепляющей рези в голове, ни тянущего жжения в левом бедре.

Ни тяжести на сердце.

Ни вины.

Я не хотел ничего чувствовать.

Стащил с кровати покрывало, лег на постель, даже не подумав укрыться, и закрыл глаза.

Через какое-то время меня разбудил Кира. Он попросил меня сесть, дал таблетки, которые я проглотил без вопросов. Узнал о моем самочувствии. Я, вместо ответа, помотал головой. Слов у меня не нашлось.

Я спал, Кира меня будил. Я спал, он вновь будил меня.

Небо посветлело и снова потемнело. Кира задавал вопросы и протягивал таблетки. Я хотел лишь спать.

Я прежде не бывал настолько вымотан.

Небо посветлело во второй раз, и я лежал в кровати, не желая двигаться. Не желая вставать и встречаться с Кирой лицом к лицу или признавать собственные проступки.

К сожалению, выбора не было. Кира вошёл и скинул с меня одеяло.

— Ну же, вставай.

— Я устал, — слабо произнёс я.

— Прошло два дня, — сообщил он. — Тебе нужно подняться. Поесть, сходить в душ. И простыни нужно постирать.

Понимая, что так легко Кира от меня не отстанет, я медленно сел и поставил ноги на пол, чувствуя растяжение и ноющую боль в каждой мышце. Мой левый глаз не открывался из-за отёка. Голова кружилась, а комната будто вращалась в противоположном направлении.

— Ой.

— Просто посиди немного перед тем, как попытаться встать, — порекомендовал Кира. — Как твоя голова?

— Раскалывается, — тихо признался я. — Всё болит.

Кира больше ничего не сказал. Его молчание тяжело повисло в воздухе. Я знал, что означает тишина. Он зол, обижен и разочарован.

И я его не винил. Не мог. Это моих рук дело. Мой бардак, моя ошибка.

Я кивнул, договариваясь с самим собой, что приму любую реакцию Киры. Я заслужил и его злость, и его разочарованный взгляд, и молчание.

Медленно, я поднялся, сдержав стон, когда боль пронзила ослабшие, затёкшие мускулы. Положив одну ладонь на стену для поддержания равновесия, я неспешно зашагал в ванную.

Вода была горячей и ужасно обжигала, но я остался под душем, позволив потоку стекать по затылку и ощущая расслабляющиеся мышцы. Я подставил под воду лицо, но не трогал его руками. Не осмелился. Чистить зубы с опухшей стороны было довольно болезненно, но после я почувствовал себя лучше. Даже относительно по-человечески.

Мне пришлось сесть на край не заправленной кровати, чтобы натянуть шорты. Я хотел просто лечь, но подозревал, что Кира специально стащил постельное бельё, чтобы я не провёл в постели ещё один день.

Очень медленно, шаг за шагом, я спустился на первый этаж.

Кира вышел из небольшой прачечной, удивившись при виде меня. Он осмотрел мой обнажённый торс. Не с сексуальным желанием, а скорее изучая травмы. Мои рёбра продолжали ныть, но основной удар приняло на себя бедро. А лицо… Слово «боль» даже не описывало весь набор ощущений.

Я не мог взглянуть на Киру. Но замер, когда он подошёл ко мне, несколько раз вздохнул и спросил:

— Голоден?

Я кивнул.

Не сказав больше ни слова, Кира развернулся к холодильнику и достал несколько тарелок: ломтики холодного мяса, салат и кусочки фруктов. Я делал для него то же самое, когда мы отсиживались здесь после истории с похищением. Кира говорил, что чем мельче нарезана еда, тем проще есть. Должно быть, он запомнил…

Я понемногу откусывал, пока не съел почти всё. А Кира притворялся, что не наблюдает. Я по-прежнему не мог поднять на него взгляд. Не знал, что сказать.

Стоило извиниться. Сказать, что люблю его. Что не хотел ранить. Что до сих пор работал в полиции. Я должен был признаться во всём. Но не мог.

Поэтому медленно вышел на террасу с видом на долину и горы, осторожно опустился в кресло, закрыл глаза и уснул.

Кира разбудил меня, сел рядом со стаканом воды в одной руке и горстью таблеток — в другой. Я привстал, стараясь не морщится от боли.

— Спасибо, — проговорил я, проглатывая лекарства.

— Чувствуешь себя лучше?

— Не слишком. Голова уже не раскалывается.

— Лицо болит?

— Вся левая сторона.

Кира кивнул.

— Те таблетки, которые выдал врач, должны помочь, — сказал он.

— Это седативные (прим. пер.: сильные успокоительные препараты, влияющие на центральную нервную систему)? — поинтересовался я.

Кира покачал головой.

— Нет, он не может выписать рецепт. Просто сильное обезболивающее.

Забавно, что я, полицейский из отдела по борьбе с наркотиками, почти хотел заполучить что-то вроде «Перкосета» или «Викодина» (прим. пер.: обезболивающие наркотические препараты, содержащие опиоиды), по рецепту или без него.

Я мотнул головой.

— Я, правда, очень устал. Прости. Ты привёз меня сюда, а я хочу лишь спать.

Кира смотрел вдаль.

— Всё хорошо, Мэтт.

— Ты взял отпуск на работе?

Он взглянул на меня и кивнул.

— Смог выпросить только четыре дня из-за того, что не предупредил заранее, — сообщил он. — Хотелось бы задержаться подольше.

Я откинул голову на спинку кресла и долго наблюдал за Кирой. И тут до меня кое-что дошло.

— Ты забрал ключи от хижины у родителей? Рассказал им обо мне?

— Они видели тебя, — тихо проговорил он. — Ты вырубился в машине.

Ох, полный пиздец.

— Прости, — сказал я. — Мне очень жаль.

Кира уставился на меня.

— За что именно ты извиняешься?

— За всё, — приглушённо признал я. — За последние месяцы, за это. — Я указал рукой на собственное лицо. — Жаль, что не рассказал о запланированной драке. Что Аризоне пришлось звонить и звать тебя. Должно быть, это было ужасно. Прости. Прости, что я запутался в собственной голове.

Я сделал глубокий вдох. Признание о моей задаче в БК вертелось на кончике языка. Но я не мог.

— Прости за всё.

Кира печально улыбнулся.

— Ты не был… самим собой, — произнёс он, осторожно выбирая слова. — Мэтт, тебе нужно со мной поговорить, — попросил он. — Обещай, что выговоришься и не позволишь мыслям тянуть тебя вниз.

Я кивнул.

— Попытаюсь.

— Нет, не пытайся, — поправил Кира. Я знал, что он зацепится за слова. — Сделай. Тебе придётся, Мэтт. Я люблю тебя, но не смогу помочь, если ты не будешь говорить.

Я собрался было возразить, но понял, что меня уже тошнит от лжи. Поэтому промолчал.

Кира взял меня за руку, перебирая мои пальцы. Я не заговорил, и он продолжил:

— Не знаю, с какими демонами ты воюешь в собственной голове, Мэтт. Ты не хочешь рассказывать прямо сейчас. И хоть я не слишком этим доволен, всё в порядке. Пока есть надежда, что однажды ты признаешься.

Я кивнул.

— Признаюсь, — пообещал я. Когда-нибудь я на самом деле расскажу. — Мне просто нужно привести мозги в порядок.

Стараясь не разболтать слишком много, но дать немного утешения, я добавил:

— Я не буду драться вечно. Может быть ещё пару месяцев.

Мне хотелось обозначить Кире финальную точку. Чтобы он знал, что этот ад — не навсегда. Он покачал головой.

— Никогда не понимал, почему ты вообще захотел заняться боями, — тихо произнёс он. — И я знаю, что ты не говоришь всей правды. — Кира вновь перевёл взгляд на горы и вздохнул. Прежде, чем я успел сказать хоть слово, он продолжил: — Но не важно. Мэтт, я хочу у тебя кое-что попросить… — Он умолк.