Бандитский доктор - Кирилл Казанцев

Итак, после многочисленных опросов и долгих размышлений оставалась довольно обширная группа подозреваемых, делящаяся на две подгруппы – люди из среды коллекционеров-антикваров и сослуживцы пострадавшего по последней работе. Среди них и следовало в первую очередь искать убийцу.

Не прошло и двух суток с момента первой встречи майора с профессором, как тот позвонил и сообщил, что у него все готово. Лыгин тут же выехал в клинику.

По всей вероятности, профессор и сам был доволен результатами проделанной работы, так как вышел навстречу Лыгину с сияющим лицом, чем еще больше воодушевил того.

– Вижу, и у вас есть прогресс? – пожимая ему руку, с улыбкой поинтересовался опер.

– А что, какие-то новые данные по делу? – вопросом на вопрос ответил Ольховский.

– Смею надеяться. Так что же вам удалось установить?

Профессор кивнул и, пододвинув к себе материалы, принялся рассказывать:

– Итак, психологический портрет предполагаемого преступника. Скорее всего, это – молодой мужчина в возрасте от 20 до 35 лет. Имеет самую обыкновенную, ничем не примечательную внешность, возможны телесные изъяны или даже легкое уродство. Повторяю – возможно, но не обязательно. Уровень интеллекта – выше среднего или высокий. Вероятно, чрезвычайно предан какому-то любимому занятию – работе, творчеству или хобби, в котором, так сказать, находит для себя отдушину и некоторую долю душевного успокоения. Хотя его разлад с самим собой имеет более глубокие корни и зашел слишком далеко, чтобы компенсировать этот внутрипсихический конфликт какими-либо приемлемыми формами самовыражения.

– А если точнее?..

– Проще говоря, уже ничто не может успокоить его больную душу, его искаженную, израненную до предела психику, за исключением радикальных методов типа убийства и последующей за этим разрядки, да и то ненадолго. Поясню подробнее. По всей вероятности, в детстве он испытал сильнейшую психотравму, а скорее даже несколько повторившихся и травмировавших сознание потрясений, болезненно сказавшихся на его детской неустойчивой психике. Родители у него властные, очень строгие и придирчивые в воспитании. Я полагаю, что такова его мать, а отец – тихий подкаблучник. Но вероятнее всего, он бросил семью. Если так, то нашего предполагаемого убийцу воспитывала мать. Она наказывала его за любые проступки, детские шалости, не позволяла развлекаться с другими детьми, в особенности с девочками, а впоследствии, когда он подрос, категорически запрещала общаться с противоположным полом, всячески очерняя его представительниц, в данном случае – молодых современных особ, культивируя в нем отвращение ко всему, что связано с вопросами пола.

– Просто чокнутая мегера какая-то… – покачал головой Лыгин.

– А иначе и быть не могло. Далее. К моменту взросления у него сложилось стойкое предубеждение против женщин. С одной стороны – мощь инстинктов и сексуальных желаний, кипящих в глубине его души и неосознаваемых им самим, а с другой – ледяная глыба строгих запретов, страхов и предписаний, внушенных родительским авторитетом. Он просто застыл в своем психосексуальном развитии где-то на уровне шести-семи лет. Женщины ему внушают страх и отвращение, но подсознательно он желает связи с ними больше всего на свете. Вы спросите, как же можно жить с таким адом в душе? И я отвечу: невозможно. Поэтому он и искал альтернативный выход своим сексуальным влечениям – вначале сублимируя их в какое-либо любимое занятие, а впоследствии, когда напряжение стало невыносимым, принялся убивать. Но и это еще не все.

Далее психоаналитик понес такую научную заумь, что у Лыгина голова пошла кругом.

– Постойте, профессор, постойте, – поспешно прервал он Ольховского. – Я, конечно, понимаю, что для вас это как бы само собой разумеющееся – все эти научные термины и понятия. Но нельзя ли попроще, так сказать, для непосвященной публики? Не забывайте, в этой области я полный профан.

– Хорошо, – кивнул Виктор Иванович, – постараюсь выражаться яснее. В двух словах можно сказать так: желая свободно совокупляться с женщинами, Душитель не может себе этого позволить в силу тех установок, которые сложились и укрепились в его психическом аппарате. Он ищет замену, суррогат, и находит – начинает убивать. Таким образом, руки у него – это заменитель пениса, то есть, убивая посредством удушения, он на самом деле как бы совокупляется, убийство для него – это любовь, единение с партнершей. Это – первая особенность.

– С ума сойти, кошмар какой-то!

– Он и сошел с ума, если так можно выразиться. Но в этом случае имеется еще одна особенность. Дело в том, что он убивает не только женщин, но и мужчин.

– Да-да, а при чем тут мужики? Он что – педик?

– Вопрос интересный, но я на него пока не готов ответить. Хочу лишь заметить, что любой человек в основе своей бисексуален. Отвечу на ваш первый вопрос. В том-то и дело, что, убивая и тех и других, он ставил в тупик и вас, доблестных представителей законности, и моих коллег. Обычно серийные убийцы зацикливаются на каком-то моменте, зацепляются за что-то, что их сильно волнует, западает в душу. Кто-то из них насилует и убивает только блондинок с белым шарфом, кто-то – только владельцев красных «иномарок», а кто-то – исключительно проституток из чувства мести, ну и так далее. Наш же Душитель вроде бы таких пристрастий не имеет, на его счету – несколько молодых женщин и двое мужчин разного возраста…

– Трое, – поправил его Лыгин, – теперь уже трое мужчин.

– Ах так? Н-да, ну так вот здесь и можно ошибиться, пропустить очевидное. Как я уже говорил, женщин, причем заметьте – только молодых, пока, во всяком случае, он душит, неосознанно имитируя половой акт. Здесь находят выход наружу сексуальные влечения. Мужчин же он убивает под влиянием агрессивных импульсов. К ним он испытывает только лишь агрессию и ненависть. Вероятно, в детстве его кто-то сильно обидел, больно ранил и травмировал его психику, унизил его – либо отец, либо старший брат, либо даже сверстник. Возможно, имело место и сексуальное издевательство, и даже совращение. Страх, злость, смертельная обида ушли в подсознание и теперь проецируются на тех, кто внешне или своим поведением похож на обидчиков детства. Встретив такого человека, он невольно отождествляет его с образом врага из детства, запускается программа желаемых действий по уничтожению противника.

– Значит, у него тормоза периодически отказывают, и он, не в силах удержаться, выходит на охоту?

– Можно и так сказать. Но, что поразительно в этом деле, имеется еще одна, третья особенность. Как известно в среде криминалистов и психопатологов, подавляющее число серийных убийц и маньяков не могут смотреть жертве в глаза, поэтому и убивают, как правило, нападая сзади или сбоку. А наш убивец делает это спереди, лицом к лицу. Я полагаю, что ему нравится или непреодолимо тянет, помимо воли, глядеть в глаза умирающей жертве. Вот это – нонсенс! Что он там пытается разглядеть – одному Богу известно, а скорее – дьяволу.

– Да-а, – в задумчивости протянул майор, – а что вы еще можете сказать о нем?

– Еще я полагаю, у него сложился сильнейший материнский комплекс.

– И что это означает?

– Он чересчур сильно, я бы сказал, ненормально, привязан к своей матери, – пояснил профессор, – страстно любит ее одну и желает близости только с ней, инцестуальной связи, но так как все в нем восстает против этих греховных помыслов, когда Супер-Эго – инстанция моральных запретов – отвергает эти побуждения, то образуется душевный конфликт очень сильной напряженности. В подобных случаях сыновья с материнским комплексом становятся либо гомосексуалистами, либо донжуанами, либо импотентами. В первом случае происходит замена объекта сексуального желания – либидо направляется на лиц своего пола, чтобы напрочь исключить искушение инцеста. Во втором случае человек в каждой своей партнерше видит мать, но так как они все же не являются ею, то он не останавливается на какой-то одной, а ищет все новых и новых. В третьем случае психика под влиянием запретов воздействует на физиологию, и мужчина становится импотентом. В нашем же случае произошло вообще нечто аномальное. Скорее всего, он является импотентом, внешне совершенно безразличен к сексу. Но это только снаружи. В душе у него, как я уже говорил, бушует буря страстей и желаний, где главенствующим является либидозное влечение к матери. Еще раз напоминаю, две силы – сексуальное влечение и запрет на него – сталкиваются, образуя конфликт. Этот конфликт ищет выхода и находит его в ненависти, которая проецируется на внешние объекты – совершенно посторонних, непричастных к этому людей. В своих жертвах-женщинах он видит мать; убивая их, он соединяется с матерью, пусть и таким отвратительным, извращенным способом.