Заговор двух сердец - Кэтрин Куксон

Вопрос был сформулирован так изящно, что она едва не рассмеялась. «Это правда, что я незаконнорожденный?» Не так бы расспрашивали ее родные и близкие. Они наверняка бы закричали: «Что это такое? Слушай, выкладывай правду, я действительно ублюдок?» Нет, вместо этого: «Мама, это правда, что я незаконнорожденный?»

Вообще-то Тилли следовало удивиться, что ее сын до сих пор не знает правды о своем рождении. Ему почти двадцать, он уже мужчина: высокий и красивый. Его не портили ни шрам над бровью, ни слепота, и всю свою жизнь, с того момента как мать поручила заботу о нем Неду Споуку, Вилли с удовольствием общался с людьми. Он ездил на ярмарки, скачки и базары. Странно, но никто за все эти годы не назвал его ублюдком. Вероятно, его слепота вызывала жалость. К тому же, он спускался в шахту, чтобы поработать киркой и лопатой и узнать все тонкости горного дела, а это не могло не вызывать восхищения.

Но ведь Вилли общался не только с простыми людьми. Он встречал у Анны и Джона представителей знати, а уж эти, как по собственному опыту знала Тилли, вполне способны оскорбить тебя с милой улыбкой на лице. Но ему удалось избежать всего этого. И вот теперь он задает вопрос, на который, если бы у нее хватило ума, она ответила бы давным-давно.

Тилли подняла голову и, глядя в его карие глаза, с расстановкой сказала:

— Да, это правда. Я жила с твоим отцом двенадцать лет, ухаживала за ним. С ним, как ты знаешь, случилось несчастье в шахте, и он лишился ног. Его жена не давала ему развода. Когда она умерла, он хотел на мне жениться, но я отказалась. Я была ниже его по социальному положению, и не могла занять место его жены… во всяком случае, на законных основаниях. Ты родился поздно, я бы вышла за него замуж, чтобы у тебя было законное имя, но он умер.

— И тогда ты вышла замуж за его сына?

В этих словах уже слышалось презрение, но Тилли не стала обращать на это внимания:

— Да, я вышла замуж за его сына. Потому что любила его, и он был молод. Мне до тех пор не приходилось познать любовь молодого мужчины.

В этот момент Тилли не думала о Стиве, но ее сын явно думал, потому что его следующий вопрос заставил ее вскочить со стула и закричать:

— Нет! У меня нет таких отношений со Стивом.

— Нет?

— Нет!

— Ну что же, меня это удивляет, потому что он прекрасно к тебе относится.

Немного погодя она задумчиво спросила:

— С чего ты это взял?

— Ну… — Вилли вздохнул и отошел от фортепиано, — может я и почти слеп, но немного-то я вижу, к тому же я прекрасно слышу. Он любит поговорить о тебе. От него я узнал о тебе больше, чем от кого-то другого. Было время, я воображал, что он — мой отец.

— Вилли!

— Да ладно, мама, не делай вид, что тебя это шокирует. Мне всегда казалось, что тебя ничем нельзя шокировать. Ты ведь много в жизни испытала. Все знаешь и понимаешь. Вполне естественно было бы для вас сблизиться. Конечно, вы в разном положении, но я думал… Да ладно. — Вилли пожал плечами и развел руками.

Стоящий сейчас перед ней молодой человек сильно отличался от того, кто вошел в комнату несколько минут назад и спросил: «Мама, это правда, что я незаконнорожденный?» Вилли снова вздохнул и продолжил:

— Какая разница, как мы родились и даже, кто наши родители? Важно, как мы поступаем. Ты, как мне кажется, всегда стремилась сделать людям добро, хотя и не получала благодарности в ответ. Многие пытались внести хаос в твою жизнь, включая меня. Ведь я влюбился в Норин Бентвуд и собираюсь на ней жениться, если она согласится. — Сын подошел поближе, по привычке склонив голову набок, всматриваясь в нее одним глазом. — Ты прости, если я причиняю тебе боль. Я никогда этого не хотел. Я знаю, что ты думаешь о Бентвуде. Я так до конца и не понял, почему он тебя ненавидит… Не за то ведь, что ты однажды ему отказала? Хотя, может быть, этого и достаточно для ненависти. Она… она очень милая девушка, мама, очаровательная… Скажи что-нибудь, пожалуйста.

Она заставила себя заговорить:

— Если она сможет сделать тебя счастливым, что же… Ты с ней говорил?

— Нет.

— Нет?

— Ни слова. Думаю, что я свои чувства никак не проявил: ни одним жестом, ведь… — он коротко рассмеялся, — меня никак не назовешь завидным женихом.

— Она будет самой везучей девушкой, если получит тебя, хотелось бы верить — она это знает.

— Думаю, так. Она всегда была милой со мной… — Вилли отвернулся и подошел к окну. — Я ни с кем не чувствую себя так хорошо. — Он не добавил «кроме тебя», и она закрыла глаза и закусила губу. — Мы сидим на берегу, я держу ее за руку, и меня переполняет такое чувство… Нет, не могу описать. Я хотел сказать покоя, но это не так, нет! Во мне все кипит, когда она рядом. И еще, с ней я забываю, что я — инвалид. С ней я чувствую себя здоровым.

Вилли замолчал, закинул назад голову и стал смотреть в небо. Тилли показалось, что она теряет сына — боль в сердце стала нестерпимой. Ей и в голову не приходило, что он ощущает себя увечным. Вилли всегда был таким жизнерадостным. Казалось, что он воспринимал недостаток зрения как что-то естественное. Боль в сердце усилилась. Только в эту минуту Тилли, наконец, осознала, что сын покинул ее не сегодня, а гораздо раньше, возможно, после первой встречи с Норин Бентвуд.

— Скажи что-нибудь.

Она не заметила, как Вилли отошел от окна, никак не могла заставить себя заговорить. Он взял ее за руки и взмолился:

— Пожалуйста, не расстраивайся, между нами все по-прежнему. То, что случилось сегодня, не имеет никакого значения. Жаль, конечно, что все так произошло. Если бы Жозефина не была такой бешеной, не было бы никакого скандала. Мне жаль, что я обозвал ее, но я так разозлился, когда она разбила скрипку. И все из-за того, что я отказался ехать с ней к дяде Джону.

Тилли опустила глаза. Просто удивительно, насколько мужчины могут быть внутренне слепы. Сын даже не догадывался о чувствах Жозефины к нему. И пусть лучше не знает.

Когда Вилли подошел к ней, обнял ее и поцеловал, она крепко прижала его к себе и сказала:

— Пойди и помирись с ней. Ей сейчас плохо. — Она не добавила: «Она скоро уедет». На сегодня достаточно и этого.

И вот дверь за ним закрылась. Тилли долго стояла в оцепенении. Непроизвольно она крепко прижала ладонь ко рту, как будто заглушая готовый вырваться крик — ее душа взывала: «Ох, Стив, Стив!» Он был единственной опорой в ее жизни, единственным верным человеком. Ей хотелось опрометью кинуться к нему, броситься на шею и закричать: «Я выйду за тебя замуж, Стив. Я выйду за тебя». Именно в эту секунду обещание, данное умирающему, показалось Тилли глупым и бессмысленным. Почему она не нарушила его раньше, да только потому, что на ее руках было двое детей, потом двое подростков, которые требовали постоянного внимания. Теперь оба уходят из ее жизни, удаляются от нее, как будто собрали все свои вещи, сели в разные кареты и направились в противоположные стороны.