Чиновник для особых поручений - Юрий Каменский

Новая структура начала свою деятельность довольно успешно, был арестован ряд лиц, в том числе офицеров, которые по приятельству или за вознаграждение передавали различные секретные сведения иностранным военным агентам[59]. Однако, вся деятельность разведочного отделения проходила в условиях всеобщей беспечности и бюрократии. Безопасность волновала чинуш не более, чем портовую шлюху нежелательная беременность.

— Кстати, дай Бог здоровья Петру Аркадьевичу, — искренне сказал Мельников, прервав своё печальное повествование. — В 1911 году Столыпин и «Положение» пробил, и ассигнование увеличил почти втрое, и штаты расширил.

— Кстати, — спросил Стас. — А как у вас оформляются следственные действия? Кто санкционирует?

— О, сразу чувствуется специалист, — хмыкнул Сергей. — А никто.

— В смысле — по законам военного времени? Когда говорят пушки, закон молчит? А документируете как?

— А никак, — засмеялся на заднем сиденье Иван Карлович.

— Не понял.

— А чего тут не понять, — Мельников аккуратно объехал сиротливо раскорячившуюся на обочине расстрелянную «Испано-Сюизу», на которой они совсем недавно выехали из Нойхаузена. — Мы вообще не имеем права задерживать или проводить обыски.

— О, как! — не удержался Стас. — И кто же это должен делать?

— При нашем обращении — полиция, жандармерия.

Голос капитана был мрачен.

— Да, чувствуется, кто-то позаботился, чтобы вам не было скучно, — откровенно почесал в затылке опер. — И вы меня хотите на всё это подписать?

— Ну, не всё так безнадёжно, — засмеялся Вернер. — Если у полиции и жандармерии нет времени заниматься нашими клиентами, то им, соответственно, и на нас самих так же начхать. И я их за это не осуждаю.

— Знаешь, у меня тоже камень в них кинуть рука как-то не поднимается, — вздохнул с облегчением Стас.

Бывал он в такой ситуации. В «лихие девяностые» молодые задорные реформаторы, под отеческим присмотром Горбатого решили, чтобы два раза не ходить, рыночную экономику и правовое государство строить одновременно. Ну, это примерно, как в одном загоне в одно время стричь овец и переучивать волков на вегетарианцев. Ежу понятно, как зашибись было волкам. Про овец и говорить нечего — кто уцелел, на всю жизнь запомнил.

А менты, как беспризорные пастухи, мотылялись между теми и этими. А поскольку, ввиду рождающегося в муках правового общества, волков закон защищал так же, как и овец, можно было только погрозить пальцем волку, грызущему барана. У баранов, правда, тоже было право охотиться на волков, но как-то не задалось. Так, что, удивить Стаса причудами законодательства было непросто. Плавали — знаем.

Он и сам потом не мог вспомнить — что его насторожило. Какой-то внутренний напряг, что возникает у побывавшего в разных переделках опера. Но именно это чувство, что что-то не так, их и спасло. Стас схватил Мельникова за плечо, когда на подъезде к Нойхаузену, впереди послышались глухие взрывы не то мин, не то снарядов.

— Стой!

— Что? — не понял тот, но послушно вдавил педаль тормоза.

— Нас тут двое суток не было. По идее, тут уже всё заканчивалось. Но, раз палят до сих пор, что-то, похоже, пошло не по плану.

Сизов открыл дверцу и выскользнул на дорогу, держа в руке Браунинг (Парабеллум сгинул во чреве военно-санитарного поезда). Он успел пройти несколько шагов, когда впереди зажёгся фонарь, и властный голос крикнул:

— Halt! Wer da[60]?

Что-то такое он и предчувствовал, а потому выстрелил сразу и, рухнув на дорогу, откатился в сторону. Загрохотали выстрелы, засверкали вспышки. Аккуратно выцелив, Стас плавно потянул спуск. Похоже, попал. Пригнувшись, он стал смещаться к машине.

— Кто? — раздался из темноты голос Ивана Карловича, судя по всему, пристроившегося у колеса.

— Свои!

— Фу, чёрт! Я ведь тебя чуть не пристрелил. Давай в машину!

Иван Карлович подтолкнул его к открытой дверце, дал пару выстрелов в сторону противника и тоже запрыгнул в салон. Присевший у колеса по другую сторону Мельников мигом оказался за рулём. Завывая, Мерседес попятился назад, каким-то чудом развернулся на узкой дороге и рванул назад.

— У-ф! Едва не вляпались! Ещё бы немного и мы к ним тёпленькими в руки попали, — закуривая папиросу, хрипло констатировал Сергей.

— То-то бы радости было, — скривился Иван Карлович. — Три контрразведчика в одной машине, как по заказу.

Стас промолчал, его только потряхивало слегка изнутри от избытка вброшенного в кровь адреналина. Мандраж «после того, как» — давно знакомое состояние. Вздохнув, он сделал хороший глоток коньяка из протянутой Иваном фляжки и, вернув сосуд, владельцу, закурил.

Они не знали ещё, что германское командование, воспользовавшись тем, что англичане и французы, не проявляя особой прыти, перешли к затяжной позиционной войне, перебросили в район Кёнигсберга пару корпусов. Северо-Западный фронт, ещё недавно готовившийся к штурму столицы Восточной Пруссии, сам угодил в «котёл». Русский солдат в очередной раз платил собственной кровью за коварство союзников.

Глава 7. Превратности войны

Вот уже битый час они лежали в кустах, наблюдая за хутором. Всё складывалось более или менее удачно до той минуты, пока в Мерседесе не кончился бензин. Впрочем, как говорится, всё к лучшему в этом лучшем из миров. Потому что, не успели они скрыться в лесу, как возле их брошенного автомобиля затормозил грузовик с германскими солдатами. Офицер, выскочив из кабины, стал лающим голосом отдавать команды, указывая в лес. Кошке ясно — «прочесать и, при обнаружении, окружить и захватить!» Причём, как мрачно прокомментировал Вернер, захватить именно живыми.

— Ну, и чего ждём? — шёпотом зло поинтересовался Стас. — Рвём когти!

Знали товарищи это выражение или нет, но поняли правильно.

— Чёрт их принёс, — тяжело дыша, выругался Мельников, продираясь сквозь заросли орешника.

— Благодари Бога, что с ними собак нет, — выдохнул Сизов. — Они бы нам устроили «панихиду с танками».

— Спасибо! — зло выдохнул Сергей.

Иван топал рядом, не отвлекаясь на комментарии. Видимо, небеса сочли, что лимит пакостей для беглецов на сегодня исчерпан. Так или иначе, но от преследования они оторвались. А через пару часов бесцельного блуждания наткнулись на этот хутор.

— Куда бежим, в Москву или в Монголию, зараза, он не знал, а я тем более. — пробормотал Стас.

— Это ещё что? — между выдохами поинтересовался Вернер.

— Песня такая, — не вдаваясь в подробности, бросил Сизов.

Во дворе хутора стоял открытый автомобиль довольно старомодного вида, а возле него суетились двое немецких вояк. Вид у них был «отпускной» — на одном не было ничего, кроме форменных штанов, второй щеголял в длинных трусах и офицерском кителе. Занятия тоже не оставляли сомнения в том, что парни находятся на отдыхе. Тот, что в кителе, на их глазах поймал курицу, и унёс её куда-то на задний двор. Через некоторое время из дома вышла полная «муттер» и ласково потрепала по стриженной голове долговязого, который был в штанах. Впечатление такое, что один из них заехал домой на побывку. Война в разгаре, а у них отпуска. Аккуратисты, блин! Ordnung ist Ordnung.

— Ну, что, так и будем любоваться, как эти олухи отдыхают? — сердито поинтересовался Мельников.

— Собак видишь? — поинтересовался Стас. — Они отвязаны, если ты не заметил.

— Ну, и что? — пожал плечами Сергей. — Две собаки, делов-то. Два выстрела — и всё.

Опер вздохнул. Когда-то и он так думал, в наивности своей. Но один случай разубедил его в этом довольно жестоко. В тот день они просто проверяли адреса по сбежавшему из армии солдатику. Комитет солдатских матерей, не к ночи будь помянут, свирепствовал вовсю, и воины бежали пачками. И дело было совсем не в том, что их там действительно истязали. В большинстве своём ребята просто грамотно использовали ситуацию. А чего не бежать, когда можно?

Зачем вставать ни свет, ни заря, бежать, отплёвывая гражданский никотин, сидеть на занятиях, тупо слушая командира взвода и, вообще, «стойко переносить все тяготы и лишения.», если можно перемахнуть через забор и добежать до военной прокуратуры. Здесь главное — добежать. Если удалось, твои проблемы автоматически становятся проблемами твоих командиров. Никому мало не покажется. Всё проклянут — и прокуратуру, и комитет «солдатских» матерей, чьи дети, не зная строя, учатся в ВУЗах, и перестройку, в общем, много чего.

Дезертир, как ни странно, нигде не появился, ни в прокуратуре, ни в пресловутом комитете. И Стас со старшим опером Владимиром Ивановичем проверял один адрес за другим. Этот был пятым, последним в списке. Частный дом где-то в Одинцово. Открыв калитку, они почти носом к носу столкнулись с «бегунком». Тот, увидев двух плечистых мужиков, сориентировался мгновенно.