Волшебник с изъяном - Евгений Щепетнов

— Да ладно тебе, нежности какие – хмыкнул работорговец – испокон веков повелось делать ставки на звериных боях. Сам, что ли, не ставил?

— Нет! – отрезал стражник – мне жаль зверей!

— Пойдемте, я покажу вам других рабов. Есть у меня она женщина, но не знаю… не гарантирую, что она будет жить. Приболела немного. Я отдам вам ее за… два золотых. А там уже сами лечите! Может и выживет.

— Ну и существо же ты! Не сумел впарить одну образину, другую навяливаешь? Похоже — придется с тобой как следует поговорить… плохой ты торговец. Я вот что тебе скажу…

Илар больше не слушал перебранку стражника и работорговца. Он подошел к клетке, взялся руками за прутья решетки и посмотрел в лицо женщины. Смуглая кожа, испещренная сине–зелеными полосами, свившимися в прихотливый узор, темные глаза, полуприкрытые воспаленными веками, белые, как снег волосы, стянутые в хвост на затылке. Она смотрела на Илара молча, бесстрастно, вернее, не на него, а сквозь него, будто видела что‑то за его спиной, пронзая наблюдателя взглядом. 

Илару стало не по себе – действительно, настоящая колдунья, не то что он. А еще – ему стало жалко женщину, защемило сердце – неужели она вот так и погибнет вдалеке от родины? А может у нее есть семья? Они ищут ее, ждут, а мама, или бабушка — вот тут, в клетке, как зверь… и скоро умрет. Несправедливо. Нельзя так. Все‑таки рабство – это гадко. Если бы в империи было запрещено рабство, не было бы таких трагедий – как у Дарана, как у этой женщины. 

Илар отошел от клетки, подошел к работорговцу и стражнику, о чем‑то спорящих и ругающихся, послушал их разговоры и неожиданно вмешался:

— Ее, и ту, больную – четыре золотых.

— Хмм… давай! – оживился торговец – деньги с собой? Пошли к агенту, оформим сделку!

— А посмотреть на больную? – нахмурился стражник – может там вообще не за что платить?

— Да нормально там все, нормально! – она не такая уж больная! – заторопился работорговец – вот тут, глядите!

Работорговец откинул полог на входе в палатку, Илар шагнул за ним внутрь и поморщился – пахло плохо, больным человеком. На подстилке в углу кто‑то пошевелился и со стоном поднялся по команде работорговца.

Женщина, лет тридцати, или старше, изможденная, белая, как мел, худая, как скелет. Она натужно закашляла, и музыкант готов был поклясться, что на ее руке, вытершей рот, остались следы крови.

— Ты что предлагаешь? Да она хорошо, если неделю проживет, скотина ты эдакая! – взревел стражник – Иссар, не бери ее! Это ходячий труп, у нее легочная лихорадка!

— Хозяин, она похожа на мою маму – шепнул Даран, тоже побледневший, как полотно – купи ее, пусть хоть умрет по человечески. Я отработаю, клянусь! Купи! Пусть хоть последние дни… – он закашлялся, и отвернулся в сторону, чтобы никто не видел его слез.

— Я беру ее! – дрогнувшим голосом сказал Илар, прервав грозную речь стражника. Тот замолк, пожал плечами:

— Как знаешь. Тебе решать.

Потом стражник отвел работорговца в сторону, пошептался с ним, и снова подойдя к Илару, сказал:

— Он отдаст еще за шесть золотых нормальную бабу. Здоровую, туповатую правда. Ее родня продала в рабство – денег надо было на новый дом. Молодая, двадцать пять лет. Некрасивая, даже уродка, но работать может. Сильная. Итого – десять золотых, как ты и хотел. Оформление его. Возьмешь?

— Возьму – кивнул Илар – только на больную и на короко пусть оформляет вольную.

— Вольная дороже в оформлении – поморщился стражник. Ну ладно, сейчас я все улажу.

Отошел к работорговцу, минуты три спорил, потом хлопнул торговца по плечу, от чего тот едва не упал, подошел:

— Все. Уладил! Проклятый торгаш! Кровь всю выпил. Идем оформлять.

Глава 7

— Я чего‑то боюсь… вдруг она кааак прыгнет! – шепнул Даран.

Илар хихикнул, но вообще‑то ему было не до смеха. И правда – что за племя такое? И что она сделает, когда выйдет на свободу? Впрочем – это ее дело, что шаманка будет делать дальше. Главное, чтобы они с Дараном были целы. 

Стражник уже куда‑то исчез – похоже пошел пропивать комиссионные, полученные от работорговца, так что рассчитывать можно было только на себя.

Работорговец равнодушно шел рядом – деньги получены, осталось передать товар и пусть катятся со своими уродками и больными куда подальше.

Позади шла молодая баба, выкупленная Иларом – она и правда была уродливой. Маленькие глазки на широком туповатом лице, толстые в лодыжках, и не только в лодыжках ноги попирали землю, вбивая в нее ступни, размером как у ножищи привратного стражника. Крутые бедра наводили на мысль о тягловых быках, а не о женщине. Будущая служанка покорно шла за новыми хозяевами и на ее безмятежном лице, украшенном курносым веснушчатым носом, не отражалось ни одной мысли. Полная безмятежность и довольство жизнью. А что, разве плохо? Всегда сыта, думать не надо – сказали, сделала, благо сил хватает. А в деревне не всегда и ела‑то досыта. Чем жизнь в деревне отличается от рабства? Только тем, что работать приходится не меньше, а то и больше, а вот есть – гораздо меньше.

Больную пока что из шатра на забрали – решили вначале освободить шаманку, а уж потом забрать доходягу. Илар был не совсем доволен своим решением выкупить умирающую – ну да, это хорошее дело, достойное, вот только денег оно не прибавило, наоборот – убавило настолько, что еще немного и денег не будет вообще. А еще – нужно же будет ее хоронить! Мало того, что это стоит денег, так и сама процедура похорон всегда наводила на Илара плохое настроение. В смерти нет ничего хорошего, если, конечно, это не смерть заклятого врага. Но таковых пока не имелось, и как Илар надеялся – и не будет иметься.

Шаманка так и сидела в клетке, как огромная нахохлившаяся лесная птица. Когда Илар в сопровождении работорговца подошел ближе, и торговец начал отворять дверцу, закрытую на висячий замок, короко не пошевелилась и не выдала ни одним движением того, что она услышала приближение своих хозяев. Работорговец отцепил от кольца в полу тонкую длинную железную цепочку и бросил ее конец Илару:

— На! Хочешь – сам отцепляй от ее ноги! Я близко к этому идолу не подойду! Еще покусает, потом ходи к лекарю, снадобья пей. Забирай ее! Эй, ты, чучело! Иди с ним! Что неясно?! Встала, встала, быстро!

Шаманка медленно откинула капюшон, уставилась в лицо работорговца темными глазами, потом вдруг протянула в его сторону костлявую темную руку и что‑то прошипела на незнакомом Илару языке. Торговец отшатнулся, выругался, отошел из клетки, осенив себя жестом, отгоняющим злых духов:

— Мерзкая тварь! Она еще меня и проклинает!

— А ты знаешь язык короко? – хмуро спросил Илар.

— Немного – пожал плечами работорговец – я долго жил на юге, и бывало, что у меня оказывались их рабы. Как‑то надо было с ними разговаривать. Их девочки в цене, любители острых ощущений частенько покупают короко. Да и мужчины… их дамы любят. Тут, в столице, короко редко оказываются, хотя по специальному заказу таких рабов завозят. Далеко, за них должны платить очень много, чтобы сюда привезти. Ну чего она там застряла? Решила навечно у меня поселиться? Эй, ты, вали отсюда! Вот – с ним иди!