Город, где умирают тени - Грин Саймон

— Здравствуй, Джимми, — сказал отец. — Прости, я, возможно, тороплю события, но не наша в том вина. Ты поймешь… Оставляю тебе это сообщение перед самым нашим отъездом, оно запрограммировано таким образом, что ты услышишь его, как только появишься здесь. Мне так много надо тебе рассказать… Если ты сейчас здесь, значит, скорее всего, твоей матери и меня уже нет в живых. Надеюсь, мы славно пожили вместе, где бы ни окончился наш путь. Для меня ты до сих пор маленький мальчик, но сейчас ты наверняка мужчина. Что бы ни случилось, помни: мы с матерью тебя любили всем сердцем. Мы уезжаем отсюда из-за пророчества. Я надеюсь, тебе не придется возвращаться и это сообщение не активируется, но твой дедушка, мой отец, очень настаивал на том, чтобы у тебя оставалась возможность вернуться, если придется выбирать. Итак, о пророчестве. Оно очень туманное. По сути оно о том, что судьба твоя связана с судьбой Двери в Вечность и что тебе предназначено в будущем погубить Шэдоуз-Фолл. Известие об этом напугает множество горожан, а в людях, когда их пугают, рождается склонность к насилию. О пророчестве еще никто не прознал, так что сейчас мы уезжаем, пока кому-нибудь не пришло в голову остановить нас. Неизвестно, какой прием ждет тебя в городе, если ты решишься на возвращение, но что бы ни случилось — твой дедушка будет здесь и защитит тебя. — Отец в зеркале замолчал, обернулся и снова взглянул на сына. — Джимми, нам пора. Счастья тебе.

Лицо в зеркале снова сделалось его собственным — бледным и потрясенным. Он совершенно не помнил отца молодым: фотографий того периода не сохранилось, и теперь Харт знал почему. Глаза его застилали слезы, когда он отвернулся от зеркала. У него не было возможности сказать последнее «прости» ни матери, ни отцу. Будто совсем недавно они уехали на машине и он понял: стряслось что-то ужасное, когда пришел полицейский и сообщил, что мать и отец погибли в автокатастрофе. Поначалу мальчик не поверил полицейскому и все твердил, что отец слишком опытный водитель, чтобы попасть в аварию. И продолжал твердить об этом до тех пор, пока ему самому не пришлось опознавать тела в морге. После этого он почти перестал разговаривать.

— До свидания, папа… Прощайте.

Джеймс тяжело вздохнул и быстро заморгал. Времени на проявление чувств не было. Скоро те самые люди, что гнали его родителей из Шэдоуз-Фолла, прослышат о его возвращении, и тогда в городе начнется черт знает что. Он должен узнать правду о своей семье и о пророчестве, а это значит, что надо искать деда, отца его отца — того, кто завещал внуку карту, приведшую его назад в Шэдоуз-Фолл. Сообщение из зеркала явно намекало на то, что дед все еще жил здесь, в городе, и был достаточно силен, чтобы защитить своего внука.

Харт сдвинул брови. Родители никогда не говорили между собой об отношениях с родней. Он вырос без дедушки и бабушки, без дядюшек и тетушек, братьев или сестер, , и никогда это не казалось ему странным — до тех пор, пока ему не указали на это школьные друзья. Он задавал вопросы родителям, но ответов не получал. Отец с матерью просто отмалчивались. Уж как он только не фантазировал на эту тему. То выдумывал, что его усыновили, или похитили, или его отец был свидетелем преступления, засадил за решетку целую банду и теперь его прятали в соответствии с программой по защите свидетелей. В конце концов он решил, что слишком много смотрит телевизор, и, оставив эту тему в покое, утешил себя надеждой на то, что в один прекрасный день родители расскажут ему обо всем. И не дождался — они погибли.

Мысль поразила Харта: если дед все еще здесь, может, и другие родственники — тоже? Может, какие-нибудь кузены, настолько дальние, что враги их проморгали? «Враги». Это слово резко остановило ход размышлений. Люди, которые могут навредить ему или даже убить за то, что он может сделать когда-то в будущем. Харт подумал, что вроде бы должен испугаться, но страха не было — скорее любопытство и недоумение. Он был не в состоянии воспринимать это всерьез. Тем лучше — а то все кончится тем, что он будет шарахаться от каждой тени.

«Тени». Это слово прогудело в голове ударом набатного колокола, и проблески воспоминаний полетели перед мысленным взором и вдруг угасли, подобно колоде карт, стремительно развернувшейся в ловких руках шулера и так же мгновенно сложившейся. Харт попробовал ухватиться за эти проблески, но не успел — они пропали, не развившись и не завершившись, но все же одно воспоминание больно кольнуло его ясностью намека. Ребенком он был очень одинок в своих играх и придумал себе воображаемого друга. С детской логикой и не мудрствуя лукаво, он нарек его просто Другом. Маленький Харт вел с ним разговоры, доверял ему секреты, и Друг, его неотступная тень, защищал от всех монстров, пугавших мальчика по ночам. Это воспоминание удивило Харта и согрело душу. Он никогда не считал себя мечтателем. Жаль, Друга не было сейчас рядом: защита ему бы очень пригодилась.

В невольном порыве Харт поднял руки и изобразил тень на стене перед собой. Он не делал этого с того времени, когда был мальчиком, но старые навыки вдруг вернулись, словно детство кончилось лишь вчера. На стене появились кролик с подрагивающими ушами, бьющая крыльями птица, следом — ослик и утка. Тени скакали и танцевали перед ним на стене, полные значения и смысла. Харт улыбнулся и опустил руки. А тени остались.

Харт отпрянул назад, дыхание перехватило. Руки его были опущены, а тени по-прежнему пятнали стену, хотя отбрасывать их было нечему. Тени снова задвигались, с плавной непринужденностью меняя очертания, затем медленно стекли со стены, чтобы сформировать другой контур — его собственную тень. Стараясь не касаться ее, Харт чуть попятился, и тень тоже отошла назад — тень человека, стоящего, как и он, во весь рост, но со сложенными на груди руками.

Первым побуждением Харта было развернуться и бежать прочь, но после всего того, что он успел повидать в Шэдоуз-Фолле, тень казалась не такой уж и страшной штукой. Да и по большому счету она была Харту… знакома. Он видел все это прежде, в детстве. Он узнал! Это был Друг.

— И где тебя черти носили? — прозвучал ехидный вопрос. — Стоило мне отвернуться на пять минут, как ты пропал на двадцать пять лет! Мог хотя бы оставить записку. Это твоя благодарность за то, что я неотступно был с тобой все те годы? Когда твой отец был на работе, а мать занималась хозяйством? Я тебя всегда защищал и что же получил в награду? Двадцать пять лет одиночества в пустом доме. Ни единой живой души, с кем я мог бы перекинуться парой слов. Если б я не убивал время, прибираясь по дому, я бы точно свихнулся. Никто не придет, не позвонит. Единственная соседка — сумасшедшая женщина из дома напротив, бедное дитя, да единственный телевизионный канал, по которому гоняют мыльные оперы. Да еще как-то раз, да нет, не один, а целых три раза отец Кэллеген пытался устроить сеанс изгнания злых духов, причем духом был я. Только ему не повезло. Я тень, а не призрак, что во всех отношениях позволяет вести гораздо более интересный образ жизни. Ну? Тебе нечего мне сказать?

— Я просто ждал возможности вставить словечко, — проговорил Харт.

— Ах, простите, тогда я, пожалуй, переведу дух, хотя вообще-то я не дышу. Просидишь двадцать пять лет как в одиночке, научишься говорить сам с собой…

— Друг, — сказал Харт. — Мне так тебя не хватало… Даже когда я не вспоминал о тебе, в душе жила частичка, которая по тебе тосковала. Разве мог я тебя забыть?

— М-да, за все сорта китайского чая я не стал бы выражаться настолько прямолинейно. Ну ладно, чего застыл, рассказывай давай, где был, что делал, — выкладывай все.

— Было пророчество. Нам пришлось в спешке уехать, иначе народ бы нас разорвал. Я бы, конечно, взял тебя с собой, если б мог, но даже тогда я знал, что ты не выживешь за пределами Шэдоуз-Фолла. Я забыл все, когда покинул город, и тем не менее иногда ты снился мне.

— А, так тебя увезли, — тихо сказал Друг. — Я знал, не мог ты просто бросить меня и уехать. О Джимми, как же мне тебя не хватало!