Серебряный Вихор - Джон Майерс

Тут уж я окончательно пробудился, и во мне зашевелилось любопытство.

— Что случилось? — Я зевнул и потянулся. — Эта шлюшка стакнулась с новым избранником, полным сил?

Джонс, охваченный горем, ответил не сразу.

— А, привет, Шендон! Я думал, ты еще спишь. Что ты сказал?

Я повторил свой вопрос. Его передернуло, как будто под ноготь ему загнали иглу.

— Ах, ты про ту сучку! И зачем я только познакомился с ней! Впрочем, к чему ее укорять? Сам виноват. Ведь я добровольно сглотнул ее наживку. А теперь вот наказан по заслугам.

Меня охватило беспокойство.

— Неужто красотка оказалась с подвохом?

Но расстроенный Луций даже не понял, на что я намекаю.

— До нее мне и дела нет. — Он бросился в кресло и закрыл лицо руками. — Будь проклята ведьма и ее колдовство!

Его восклицание разбудило Голиаса. Наш друг даже спросонья соображал ясно.

— Выкладывай напрямик, что случилось, — сказал он, садясь в кровати.

Джонс даже зажмурился, словно не желая видеть в воображении случившееся.

— Мне, полагаю, не нужно рассказывать, где и с кем я провел ночь?

— Разумеется, нет. Все и так понятно.

— Я расстался с дамой, едва стало светать. Я боялся ее подвести, да и приличий нарушать не хотелось. Мне и в голову не пришло, что кто-то еще может не спать в столь ранний час.

Он снова открыл глаза.

— Скажите, не встречалась ли вам вчера вечером другая красивая девушка, но только благородного происхождения — с виду настоящая леди?

Теперь до меня кое-что дошло, и я нахмурился.

— Настоящая леди, — веско повторил Голиас. Конечно, он тоже обо всем догадался. — Едва ты ушел с носовым платочком, как она приехала.

— О Боже милостивый! — простонал Луций. — Зачем я так спешил, злосчастный дурак! Ведь мог бы остаться, выпить еще, скажем, стакан-другой… — Он сокрушенно покачал головой. — Джентльмены, девушка, которую вам посчастливилось увидеть, и есть та самая Гермиона Стейнгерд ап Готорн, Встречи с нею я так долго искал, обманывая себя надеждой на счастье. — Джонс говорил спокойно и размеренно, как человек, хорошо осознающий всю бездну своего несчастья. — Выйдя из комнаты мисс Леско, я столкнулся в коридоре с Гермионой и ее служанкой.

— Но как Гермиона догадалась, что дело нечисто? — спросил я.

— Мисс Леско постаралась устранить малейшие сомнения на этот счет.

Луций поднял руку, украшенную перстнем с большим рубином. Перстень я приметил давно: рубин в нем был крупнее вишни в бокале с коктейлем.

— Я и не подозревал, что она питает какие-либо корыстные побуждения. При расставании она стала вымогать у меня этот перстень. А ведь мне подарила его Гермиона в наши лучшие дни. Я отказался, девица затеяла спор, и, когда я выходил из номера, она как раз стояла за мной в дверях, едва одетая, и во всеуслышание корила меня за скупость. — Луций вскочил и вновь рухнул в кресло. — Увидев Гермиону, я будто онемел, а она не пожелала и слова мне сказать. Моя возлюбленная прошла мимо, словно я был невидимкой.

Дернула же Джонса нелегкая спутаться с той чертовой куклой! Да разве сравнить ее с Гермионой! Не напрасно он теперь так убивался. Что бы там ни напророчила гадалка, придется ему теперь искать другую жену.

Мы с Голиасом напряженно молчали.

— Что же мне теперь делать? — возопил Луций.

— Можешь, конечно, с горя перерезать себе глотку, — посоветовал я. — Но лучше пока с этим повременить — глядишь, и расхочется. Терпи, мой мальчик. В жизни всякое случается. Бывает и хуже.

Я искренне сочувствовал Джонсу, но не хотел вселять в него ложной уверенности. Он удрученно кивнул, соглашаясь со мной. Спать, наверное, больше не придется, подумалось мне. Нельзя оставлять Луция наедине со своими мыслями. Вздохнув, я свесил ноги с кровати.

— Неплохо бы позавтракать, — пробормотал я. Голиас все молчал; потом наконец спросил:

— Куда направляется леди Гермиона?

— Я не успел узнать, — сморщился, как от боли, Луций. — С кем она была, помимо служанки?

— Больше никого при ней не было. А путешествуют они в наемной карете. Тебе это не кажется странным?

— Допустим. Но что это меняет? Видел бы ты, каким ледяным взором она меня окинула!

— Вряд ли он станет теплее. — Голиас тоже спустил ноги на пол. — Но если ей встретится что-нибудь похуже тебя, ты не покажешься ей таким чудовищем.

Утешение, по-моему, было слабое, но Луций заметно ободрился.

— Ты думаешь, ей угрожает опасность?

— Не знаю. Здесь кроется какая-то загадка. Ради благополучия юной леди…

— Ради нее я готов на все! — воскликнул Луций. — Да что же это я сижу на месте! Пусть она презирает меня, лишь бы с ней было все в порядке.

— Тогда, — сказал Голиас, беря со спинки стула штаны, — мы немедленно отправляемся ей вдогонку. Маршрут их путешествия легко выяснить на постоялых дворах. Хозяева обычно наблюдательны и не прочь поговорить.

Верил ли он сам тому, что говорил, — не берусь судить.

Луция его слова исцелили. Юноша повеселел и позавтракал с большим аппетитом. Наверняка запасался силами для схватки с гипотетическими врагами мисс ап Готорн.

Разузнав, куда направилась леди Гермиона, мы последовали далее по Уотлинг-стрит. Было раннее утро, стоял туман, и улицы Фив показались нам почти безлюдными. На постоялом дворе на окраине, о котором нам говорил Бонифас, меняли лошадей. Мы зашли выпить эля и узнали, что мисс ап Готорн со служанкой отправились дальше на запад.

Туман сгустился, и мы шли почти наугад. К полудню, выбравшись из плотной пелены, мы увидели сооружение, походившее на монастырь. Голиас сказал, что там можно рассчитывать на ленч. Едва мы приблизились, как с другой стороны к зданию с боевым кличем бросилась войсковая колонна. Солдаты достигли цели раньше нас и незамедлительно приступили к штурму. Передовые ринулись вперед с приставными лестницами. Не встречая сопротивления, солдаты стали перелезать через стену.

Мы с Джонсом остановились.

— Лучше не ввязываться, — предложил я. — Самое разумное — держаться подальше.

— Хорошо, — согласился Голиас, — но не будем прятаться слишком далеко. Кто знает, как развернутся события. Может быть, совсем неплохо.

Но, судя по доносившемуся до нас шуму, хорошего ждать не приходилось. Видеть мы ничего не видели, но слышали, как пронзительные крики, стоны и мольбы о пощаде мешались с топотом ног, лязгом оружия и наводящими ужас глухими ударами.

Мне стало не по себе.

— Поднажми! — крикнул я Голиасу, который плелся сзади нога за ногу, таращась во все глаза.

Сама битва была скрыта от наших глаз. За высокими стенами творились чудовищные деяния. Казалось, там удовлетворенно рычит свора огромных бульдогов, мертвой хваткой стиснувших свои челюсти на горле жертв. Вдруг все переменилось. Раздался один слитный вопль ужаса.