Лаборантка (СИ) - Лётная Марина

Взгляд упал на грязный асфальт и не желал меня слушаться даже из уважения к захватывающей истории. Я не могла понять, почему «я бросила Антошу», и едва ли сдерживала слёзы от тревожной неясности. Что-то важное ворвалось между роящихся обид, но это никак не укладывалось в целостную картинку.

— …Всё! Говорю! Всё! Достала меня! — подтверждая своё эмоциональное заявление, разлетевшееся выстрелившим эхом по всему двору, назвавшийся Димка театрально чиркнул большим пальцем по жилистой шее. Я вздрогнула. — Собрал пожитки свои, прибрался, как смог, вдруг, через месяцок-другой вернусь с невестой уже… Ну, короче, отправляюсь я за уловом…

Нужно было что-то предпринять, раскрутить мужчину на лишних парочку минут, посвященных его соседям… Я замялась, рассматривая красное одухотворённое лицо.

— Удачи вам на рыбалке… А…

— Ты что, ё-моё! — напуганные, широко вылупившиеся глаза практически зло на меня нацелились, вынуждая неразборчиво заикаться. Только что окрыленный сосед разочарованно стукнул себя ладонью по лбу и сорвал с головы панаму, прискорбно сморщившись. — Ну, кто удачи-то желает?! «Ни хвоста, ни чешуи» — правильно!.. Я сколько раз говорил Антону тому же… Ну елки-моталки…

Вновь зацепившись за знакомое имя, я взволновалась и выпалила что-то как можно быстрее…

— Простите! Ни хвоста, ни чешуи! И от Антона тоже, ни хвоста… А как у него дела, кстати? — стук сердца стал раздаваться во всем теле, отдавая в конечности и голову. Думать о нём в тайне за закрытыми дверьми, зная, что всё кончено, и вдруг интересоваться у проходимца — жутковато и даже превратно…

— Ладно, прощаю, — Дима нехотя вернул на законное место головной убор, как и прежнюю непринужденную мимику, быстро уладив наш внезапный конфликт. — А вот не скажу, опаздываю на электричку.

Заговорщически склонив голову и намекая мне на то, что обиделся, мужчина потянулся за сумками. У меня всё внутри опустилось…

— Да ну шучу! Не знаю я, — он поправил за спиной рюкзак, проверил складную удочку и стал готовиться в дорогу. Сокрушенно опустив взгляд, я наблюдала за безобидно тараторящим соседом. — Тебя не видел месяц, и его столько же. Нет его здесь, съехал, наверное. Я думал, уж поженились вы и вместе куда-нибудь полетели, мир узнавать… Расстроила ты меня.

От сказочно обрисованных обстоятельств моей личной жизни с директором, приправленных переездом Антона, я разочарованно поджала губу. Это настолько было несбыточно и больно, что даже я себе не позволяла о подобном размышлять. Разве у посторонних на то были причины? Мужчина вдруг заговорил как-то тепло, по-отечески.

— Поругались, значит… Ты только хвост не руби. Ну, как у вас там говорят, мосты не сжигай, — собираясь уходить, Дима сочувственно оглянул меня, о чём-то заметно задумавшись. — Он, конечно, всяких дур раньше водил. Ну, холостяк, что сказать ещё. Но когда ты у него появилась, он чужих ни разу не пускал. Да и смотрел он на тебя… Как на единственную. Как я на свою жену когда-то смотрел… Не руби сгоряча.

От сказанного я оцепенела. В груди жалобно заскреблось, а затем взорвалось неизвестное мне щиплющее и поднывающее чувство. Впечатления, о которых не приходилось догадываться, словно огромный обледеневший кусок снега, тающий под распаляющимся солнцем и норовящий сорваться на меня с крыши дома, обрушились так случайно и непреднамеренно, что я чуть слышно и жалобно пискнула. Антон и я… В его квартире. Голые… Какой-то сонливый нереалистичный флер окружил меня вместе с жарким волнующим запахом страсти: на жёсткой кровати постелено холодное черное белье, крепкие мужские руки меня укладывают на подушки и безбожно изучают. Я дрожу от желания… Что это? Сквозь сводящую скулы любезную улыбку, я проследила, как смутившийся рыбак не то потёр, не то почесал свой правый глаз. Не нужно подавать вид…

— Простите… Жену? Вы сказали "жену"… Я думала, вы за невестой едете…

— Да вдовец я… — он махнул рукой, мол "неважно". Раздобревшее мужское лицо мимолетно исказила скорбь, и я ощутила укол в замедлившееся от обволакивающей печали сердце, но вот рыбак уже непринужденно рассмеялся. — Помиритесь ещё…

Может, он тоже сорвался на рыбалку на машине? Найдётся, — обнадеживающе подмигнув, Димка вновь обратил внимание на то, что Антон не появлялся целый месяц дома. Судя по всему, и машины больше не было на парковке… Ну и что с того… Только у меня свело от боли ладони, незаметно сжавшиеся в кулак.

— В конце концов, может, пережидает чего, — сосед перешёл на громкий шёпот, не спасающий тайну от мимо проходящего глазеющего школьника. Нехорошее предчувствие и свора беспорядочных воспоминаний хлынули на меня с неудержимой силой.

— Что пережидает? — лаборатория. Я вскакиваю ото сна под чьим-то пристальным наблюдением… Тревожно заглядывая в от чего-то веселые глаза соседа, я заметила в них наслаждение от повиснувшей интриги.

— Да мне откуда знать… Это его дело. Но полицейским я сказал, что ничего не знаю. Короче, правду я сказал. До свидания, миледи, — от дразнящих откровений сосед быстро перешёл к прощанию, поклонился одной головой и, с трудом подняв руку под тяжестью сумок, заглянул в старенькие наручные часы. — Мне пора. Совсем ты меня заболтала…

Полицейские?.. Я обезоружено провожала взглядом мужчину, бодро покидающего двор, чувствуя, как непрошенные несвязанные воспоминания делят моё внимание в тесной черепной коробке. Сосед Антона знает, кто я, наблюдал нас в компании друг друга… "Когда у него появилась ты…" Он либо сумасшедший, либо человек, открывший мне глаза… Поцелуи с порога, одежда летит на паркет, мы падаем в кровать, запутываясь в простынях. Откуда мне это известно?.. Не выдумка, не сон, я же чувствую… "Да и смотрел он на тебя…"

Антон Владимирович жадно изучает мое лицо. У него взлохмачены волосы, на голой шее и плечах краснеют следы, а сосредоточенный взгляд без стеснения и лишних приличий пожирает всё, на чем бы мужчина не остановился. За темнотой трудно отличить его привычно требовательное любопытство от покорного, пленённого. Но в холодных глазах исчезла та отталкивающая гордость… Что с вами, Антон Владимирович?

Директор водил меня ночами в гости… Мне этого было несправедливо долго неизвестно прежде, но я знала из неоткуда и наверняка, что слова Димки — безусловная справедливая правда. Хлипкий порыв неоправданной радости быстро разбился о чувство обманутости и никчемности. Стоя на пороге подъезда директора, я начала "просыпаться"…

Всё внезапно вспомнилось. Не сразу, но какими-то стыдливыми жалкими обрывками. В чёрном свете, как и коварное время суток. Но почему… Почему я прежде не помнила ничего из того, от чего можно было только рдеть и желать рухнуть под слой разбитого асфальта… Почему? Я стояла на ступенях, не чувствуя промокших ног, и начинала медленно ненавидеть металлическую дверь, в воспоминаниях успевшую открыться передо мной пару десятков раз… Я сама сюда приходила, сама… Как это понимать?

Вдруг голова моя стала лёгкая, почти невесомая. Мерзкие мысли стихли. Тревога заботливо перетекла в руки — и я, не понимая, как, схватилась за трубчатые перилла лестницы, сжимая до побеления кожи, с диким визгом пытаясь их выдернуть. Оглушительно шипящую тишину разорвало на клочки. Эхо пронеслось по чужому двору, заглядывая под капоты припаркованных автомобилей. Кто кричит? Что это за звук?.. Из моего горла вырвался столб облегчающего, высвобождающего слёзы звука. Ощутив в ладонях металлический холод, я отпрянула от ограждения, и обернулась в сторону недовольного хриплого гула. Незнакомая точка, замахавшая мне на далёком балконе дома напротив, быстро отыскалась среди неприступных окон.

— Заткнись, сумасшедшая! Я сейчас полицию вызову! — и прежде, чем я поняла, что кричала я сама, ступни вдруг заныли от холода. Вода, затекшая в кроссовки из глубокой лужи, которую я разбрызгала, убегая в противоположную от соседа сторону, впиталась в носки и хлюпающую обувь. Я ломанулась куда-то далеко, пытаясь заткнуть ладонями рот — как можно дальше от изживающего стыда, пустившегося в погоню за сладкими крошками, оставшимися от моей здоровой психики.