Книга Мертвых - Джал Халгаев

Освободил я ее только к закату, даже не спросив, как ее зовут. Она выползла из комнаты, кутаясь в провонявшее влажное одеяло, и стискивала пальцами одиннадцать золотых из моего кармана. До чего же жалкое зрелище.

Я же совсем не запыхался. Лег обратно в кровать. Сложил руки на груди и уставился в потолок. Звериная выносливость делала свое дело. К сожалению, от нее я перенял не только это: с каждым днем мое желание быть с женщиной становилось сильнее, а наслаждение от этого стремительно угасало, будто тело намекало мне, что мне необходимо только совершить нужное и уйти. Не хорошо.

Я оделся, с удивлением оглядывая свое тряпье. Из одежды у меня остались лишь крепкие кожаные брюки, ботинки на шнуровке с ужасно неудобной тонкой подошвой, серая замызганная рубаха и простой темный жилет с креплением на плече для ножен. И пояс. Широкий, почти в две мои ладони, с круглой бляхой с изображением пылающей морды волка. Где я его только раздобыл?

Конечно, и Кейнекен, мой верный невидимый союзник.

Не решаясь выйти к людям, я открыл окно и спрыгнул вниз. Свежий воздух отогнал смрад харчевни, и я глубоко вдохнул. Свобода? Нет. Тогда что? Плевать. Звери не думают о жизни, они просто живут.

Я углубился в лес.

Остановившись у холодного пруда под маленьким водопадом, я огляделся. Принюхался. Убедился, что рядом никого нет, и скинул с себя одежду. Зачем было ее одевать, если все равно снимать? Не знаю.

Я позволил своей коже порасти шерстью. Было больно. Всегда больно, когда твое тело меняется столь сильно. Боль можно уменьшить лишь увеличением срока обращения, а это не всегда позволительно. Особенно в бою.

Когда обличье Волка стало приносить мне боль? Раньше я такого не чувствовал. Я сломался? Что случилось в той избе на утесе? Я должен это помнить? Одни вопросы. Нет ответов.

Я закричал, когда волны мучений и страдания захлестнули с головой. Я свалился на землю, глаза заполонила кровь. Секунда, еще секунда - намного дольше, чем раньше. Кости трещат, деформируются, сквозь кожу проступает жесткая звериная шкура. Боль - слишком обыденно, агония подходит больше. Лишь бы никто не услышал.

Я оттащил свои вещи в кусты и притаился. Я вдыхал запахи леса. Ждал добычу.

Положив тяжелую голову на передние лапы, я прикрыл глаза, непрерывно дергая ушами и хвостом: комары, приходилось отгонять.

Внезапно мое тело вздрогнуло. Я ощутил острый укол в собственный разум и заскулил. Понимал, что нечто грубо вторгается в мои мысли, сеет в них хаос, раскаленным шилом проделывая в голове дыры. Но также внезапно исчезает. Напоследок я улавливаю животных страх - настоящий ужас, - шедший от этого "нечта". Что с ним случилось?

Я погружаюсь в раздумья и вижу истину: он просто испугался. Увидел безумие в моей голове и поспешно скрылся, не желая заразиться. Боялся стать таким, как я. А какой я? Сломанный.

По лугу чуть дальше водопада бегают кролики. Крольчатина - вкусно, но не питательно. Пока словишь одного, другие убегут, и тебе достанется лишь легкий перекус. Требуется нечто большое.

Птицы. Догнать птицу почти невозможно, а если догнал, то ее мясо слишком пресное для такого большого зверя как я. Не питательное. Бесполезное.

Я недовольно заворчал, скаля зубы. Мне это не нравилось. Желудок угрюмо протестовал от голода, издавая отвратные звуки, и я нервничал. А когда я нервничаю, все становится плохо.

Вот наконец примешался новый запах. Противный настолько, что щекотало ноздри. Кошка. Большая кошка, размером с тигра, но местная разновидность. За несколько десятилетий отсутствия людей и последствий Великой Чумы здесь появились новые виды. Боялся ли я заразиться? Нет. Земля почти полностью очистилась, да и во второй раз проклятие на меня не ляжет.

Я сорвался с места. Я преодолел все расстояние за пару минут и резко остановился за кучей ребристых камней, наблюдая за добычей.

Еще одной особенностью этой формы было отсутствие запаха. Нет, люди меня прекрасно чуяли, а большинство животных не замечали меня даже у себя за спиной. Это стало смертью кошки.

Я вышел из тьмы, серебряная стрела, пронзающая ночь. К сожалению, недостаточно быстро, чтобы застать ее врасплох. Она дралась.

Кошка низко зарычала, ее хвост взметнулся вверх, и уши прижались к голове. Темно-желтые глаза горели огнем, и верхняя губа приподнялась, обнажая ряд мелких острых клыков.

Я загнал ее в угол. За ней простирался лишь луг, и она знала, что по прямой я догоню ее за пару секунд. Ей пришлось сражаться.

Стремительно, так что я едва заметил размытое пятно ее лапы, тварь подскочила ко мне и полоснула когтями по глазу. Я взвыл, отскочил назад. Кровь хлынула из раны над глазницей.

Я рассердился. В следующий раз, когда она атаковала, я был готов. Прибил тварь одной лапой, размозжив череп о землю.

Решив не задерживаться на открытой земле, я схватил кошку челюстями за шкирку и оттащил к пруду, притаившись в сени небольшой рощицы.

Тогда я услышал его. Он хлопал в ладоши.

Темный силуэт был рожден из самого мрака ночи, и я не ощутил его запаха - никакого приближения угрозы. Темный, укутанный в сумрачно-черный плащ, он вытянул вперед руку, на которой красовался странный перстень с мглистым камнем, и рассмеялся:

- Поразительно! Давно же я не видел такой охоты. Коротко, зато какое действо!

Камень вспыхнул. Я закричал, так и не успев отведать кошатины.

От жителей деревни, рядом с которой я очнулся в полном своем облачении и Кейнекеном за плечами, я узнал, что с той охоты прошло десять дней. Я напряг память, силился вспомнить, кто был тот человек. Должен ли я его знать? Должен ли я его помнить? Амнел. Плевать.

Много вопросов, мало ответов. Толку нет.

Я добрался до единственной в округе харчевни, ввалился внутрь. На одно мгновение люди затихли. Каждый смотрел на меня с подозрением. Может, потому что у меня за плечом торчала рукоять меча, а может потому что мой мрачный вид вызывал у всех отвращение. Я привык их не замечать. Я прошел мимо и уселся у дальнего стола рядом с окном, выходящим на лес.

Он манил меня, я был его частью. Будто Древо решило заграбастать мою душонку, вернуть должок и тянуло свои корни даже досюда, высасывая память и силы.

На стол легла чья-то рука. Толстая, но отнюдь не сильная. Скорее рыхлая: такими обычно бьют непослушных жен, когда они отказываются продавать свое тело за несколько серебряных грошей, лишь бы муж продолжил растить жир, поедая все запасы в местах, подобных этому. Жены могли обойтись и без них. Нельзя, правила, традиции - бред.

Я перевел взгляд чуть выше. Серая туника, потрепанный крысиный жилет, ничем не примечательное шмотье.