Агатовый браслет - Екатерина Владимировна Овсянникова

– Янтарные, – прошептала я, закрыв с улыбкой глаза, примкнув ухом к его груди и сосредоточившись, чтобы послушать стук его сердца. Такой быстрый, волнующий, пробирающий до мурашек!

– Прекрасный цвет! Как и ты… Любимая…

– Ты тоже чудесный. И глаза твои мы обязательно вылечим, чтобы ты вновь увидел все краски этого мира.

– Вряд ли это возможно спустя столько лет, а если лекарство и есть, то стоит наверняка огромных денег, – отмахнулся Генрих, погладив и поцеловав мою макушку. – Забудь, сейчас есть дела поважнее. Главное, что ты со мной рядом, а без другой красоты я как-нибудь проживу.

Не помню, как я уснула. В остатках воспоминаний проскальзывало лишь приятное тепло от объятий и поцелуев, а потом мои глаза открылись с первыми лучами зари.

– Уже проснулась? – прошептал Генрих мне на ухо нежным, но еще сонным голосом.

– У-угу, – чуть слышно ответила я, и щеки мои обожгло румянцем. Так непривычно все же просыпаться рядом с кем-то… В приюте у каждого же своя кровать, да и девочки живут в одной комнате с девочками. Но как же мне все-таки нравилось, что сейчас происходило между мной и Генрихом!

– Как твое самочувствие? – в мутных от болезни глазах парня, лишенных сейчас повязки, читалось беспокойство.

– Чувствую себя хорошо, спасибо! – ответила я, повернувшись и погладив его слегка шершавую от свежей щетины щеку. – Думаю, сегодня уже смогу пойти на работу.

Генрих тихонько перехватил мою руку и коснулся губами пальчиков.

– Уверена, что не хочешь еще отдохнуть? Я не хочу, чтобы хворь ударила по тебе с новой силой.

– Уверена, – кивнула я в ответ. – Мне тоже хочется вносить свой вклад в нашу совместную жизнь.

Улыбка вдруг неожиданно сошла с лица Генриха, сменившись беспокойством. Присев на кровати, он зажмурился и коснулся виска.

– Снова приступ? – забеспокоилась я.

– Нет, все хорошо, – отмахнулся парень. – Просто…

– «Просто» что?

– В какой-то момент я будто почувствовал, что ты именно так и скажешь. Странно… Не припомню раньше за собой подобного. – Повязав на глаза повязку, Генрих быстро покрутил головой, словно что-то высматривая. – И со зрением как будто чуть лучше стало. Я бы даже сказал, что вижу все сейчас так же хорошо, как в первый день встречи с тем старым магом. Интересно, к чему бы это?

Я пожала плечами, не зная, что и ответить. Разумеется, волнение за здоровье парня в меру грызло меня, но я понятия не имела, как бы помочь ему. Это же не простуда, ее так просто настойками не вылечишь!

– Тогда, может, нам стоит… – начала было говорить я, но Генрих меня перебил.

– Нет, к целителю смысла идти я не вижу. Тут что-то другое…

По спине проскочили холодные мурашки. Он снова словно прочитал мои мысли!

– Ладно, насчет этого подумаем позже. Давай пока лучше попьем чаю и позавтракаем? Там и обдумаем за столом, что будем делать.

Отогнав на время волнение, я последовала просьбе парня и занялась подготовкой завтрака, а Генрих, встав с кровати, принялся избавляться от грязного белья и заправлять постель. Пока чай настаивался, я ненадолго вышла во двор, чтобы посмотреть, как обстоят дела у посаженных вчера ростков. Каково было мое удивление, когда вместо двух десятков жухлых саженцев на меня смотрели распустившиеся крупные бутоны алых роз!

– Эрика, что случилось?! – Генрих прибежал, услышав мой испуганный вскрик, и замер на месте. – Ого, откуда они тут?

– Сама не знаю, – ответила я, растерянно пожав плечами и наклонившись к бутонам. – За ночь ни один саженец не может дорасти до бутона и распуститься. Это просто невозможно! Но и сомнений, что перед нами те самые ростки из ящика тоже нет – я же продавала тебе тогда именно алые розы…

– Но тогда как… – Генрих начал рассуждать, но недоговорил. Его будто осенила мысль. – Подожди, а что ты вчера говорила, когда сажала их?

Я удивленно захлопала глазами, пытаясь понять его мысль, и мысленно прокрутила в голове воспоминания о вчерашнем вечере. Закончив с саженцами, я тогда по привычке коснулась рукой клумбы и заговорила с цветами.

– Растите большими и прекрасными, нам с Генрихом на радость, – повторила я вслух сказанное вчера вечером.

Несколько секунд Генрих мычал что-то невнятное и задумчиво поглаживал подбородок, устремив взгляд на цветы.

– Скажи, а вот вчера, в тот миг, когда случился наш первый поцелуй, ты, случайно, ничего не почувствовала? Например покалывание, будто укололась об иголку или комар укусил.

Спину резко обдало подозрительным пугающим холодком. Ведь и правда, едва Генрих коснулся моих губ своими, как…

– Можешь не отвечать, я опять почувствовал, что ты хочешь сказать. А еще, кажется, я теперь понял, что случилось.

– И что же? – выдавила я из себя от волнения.

– Помнишь, я рассказывал тебе о встрече с магом в детстве и о том, как с помощью его дара обрел имеющееся у меня зрение? И как он напутствовал, что даром нужно поделиться…

– Помню такое, но при чем тут цветы?

– В тот день, когда маг вручил мне дар, я тоже почувствовал это странное покалывание, а потом в моих глазах прояснились силуэты. Что, если сейчас с помощью поцелуя я поделился с тобой даром? Это тогда объяснило бы улучшение моего зрения и предчувствие мыслей.

– Подожди, ты хочешь сказать… – промямлила я, будучи еще не в силах поверить в услышанное.

– Да, Эрика, магия мага – дар жизни. Не удивлюсь, если у тебя он проявился именно в таком виде. Скорее всего, силой своего желания ты теперь можешь выращивать цветы или растения, но, разумеется, это нам еще проверить надо.

Я стояла у клумбы с цветами и растерянно смотрела на свои ладони. Разве может подобное быть правдой? Неужели мне и вправду по силам дать жизнь любому растению?

– И что нам теперь делать?

Генрих нежно коснулся моих плеч, и на миг даже показалось, будто он смотрит мне в глаза.

– Для начала успокойся, в этом нам еще предстоит убедиться. Займемся каждый желаемыми делами, а вечером постараемся разузнать все получше. Пока что никому лучше не рассказывай о подобном даре, незачем посторонним это знать, – как-то незаметно расстояние между нами сократилось, и вот он замер недалеко от моих губ. – А до тех пор я могу лишь в очередной раз поблагодарить тебя.

– Меня? За что? – удивилась я, захлопав ресницами не хуже веера.

– В тот дождливый день ты не просто стала лучиком света, подарившем мне надежду, ты стала настоящим огоньком, что заставляет сердце биться чаще от счастья. Благодаря твоим чувствам мой дар не только