Симода - Николай Задорнов

– Ухо надо держать востро! – заключил Константин Николаевич. – Хотя все может оказаться выдумкой для устрашения.

Опять вышли на берег, теперь уже ближе к пароходу, там, где река выходила в бухту и с ней крутыми скалами протянулась сопка – мыс правого берега. На картах-рисунках этот мыс изображен похожим на сидящего на корточках японца. Если Воин охранял Лежащую Женщину за изгибающейся рекой и городом, то каменная гора с парковым лесом по маленьким склонам караулила вход в город и в Японию. Все охранялось, всюду символы таинственности и воинственного духа, оберегающего покорную любовь и цветущие, плодородные низины.

Спустились на отмель, к самой кромке, до пены, которую, откатываясь, оставляла волна. Подошли полицейские и знакомый переводчик Мисима Тацуноске. Он стал уговаривать Посьета не встречаться с американцами.

Японцы растянулись цепью. Посьет шагнул вперед. Переводчик забежал с другой стороны и, стоя в воде, сказал, что просит уйти всех с берега. Откуда-то подошла лодка с солдатами под зонтиками. Они вышли на отмель и вместе с полицейскими образовали одну цепь.

– Пожалуйста, через мой труп! – сказал переводчик, расставляя руки.

Офицеры в плащах и матросы в куртках смотрели на «Поухатан». Во весь темный борт, заштрихованный дождем, корабль протянулся через бухту до острова, памятного офицерам. Там был близкий, цивилизованный мир, который для всех уже почти погиб вместе с «Дианой». Видны внушительная труба и громадина поворотного орудия на палубе, как символы этой цивилизации.

– Сигналь! – велел Посьет.

Маслов поднял флажки.

– Совершенно не разрешается вам идти на американский корабль! – подбежал второй переводчик.

Это явился приятель Эйноскэ.

– Кто не разрешает? – спросил Посьет.

– Не разрешает губернатор. Он не просто чин, а чин-дай, то есть большой чин.

– Чин-дай? Симода бугё? Губернатор Симода? Он не разрешает? – не растерялся Посьет.

Секунды шли очень быстро.

– Исава? – назвал он губернатора по имени. – Исава Мимасака но ками? – назвал он его же по имени с прибавлением титула. Пока Маслов сигналил: – И-чин? Но И-чин дурак, не понимает сути дела! Хотя и большой чин! Когда я уже поехал на американский корабль, посылает людей остановить меня? Когда иностранцы встречают иностранцев, какое до этого дело большому чину?

Приятель Эйноскэ пытался объяснить.

– Чин чина почитает! – сказал он по-русски. Пословицу он выучил, слово «чин» у ро-эбису и у японцев, так же как слово «баба», имеет, как полагал переводчик, почти совершенно одинаковое значение. Как и слово «атаман». Атама – голова. То же, что атаман.

– Посьет-чин... Посьет-чин... очень прошу...

– Найдутся еще дураки, не только И-чин, – ответил Посьет.

На мачте американского корабля стали подыматься ответные сигналы шарами. Означало: «Вижу!» И сразу же: «Ждите! Посылаем шлюпку немедленно!»

Посьет перевел вслух.

– Держитесь, ребята! – сказал Сибирцев своим матросам. – На задор не поддавайтесь.

– Не пинай его. Твой шурин, – сказал Маслов товарищу.

– Я ему покажу шурина, – отвечал Сизов.

На «Поухатане» послышался крик в трубу и свисток. Американцы на шкентелях прыгали в шлюпку прямо с борта. Слышно было, как запели блоки и тали, полез с палубы вверх и потом стал спускаться на воду еще один баркас.

Не зря Евфимий Васильевич все эти годы заставлял изучать американский флот, их устав, знакомиться офицерам и матросам с их людьми. Уже в тридцатых годах американцы, флот которых до того ничем не был примечателен и не принимался никем всерьез, вдруг удивили мир, построив бронированные пароходы – батареи, переплывавшие океан. У государя нашего флот отстал. Николай сам это понимал. Но, видно, держал в голове задачу, что когда-то флот надо совершенно обновить. С года воцарения и до сих пор этому мешало что-то. В свое время царь серьезно отнесся к визиту американского корабля в Петербург и, пригласив к себе тогда еще молодого капитана Метью Перри и офицеров, долго и с интересом расспрашивал о новинках в американском флоте. Но, видно, давили на правительство дела сухопутные и политические! Только Невельской довел до конца замысел Петра Великого и дал стране океаны. Так полагал Сибирцев, он не знал еще, что сейчас произойдет на отмели в Симода.

Когда-то во всем мире слыхали про американский флот лишь по описаниям морских сражений на Великих Озерах в годы войны за независимость, про их жалкие корыта, построенные малограмотными квакерами. Но времена менялись.

Матрос Маслов хотел еще сигналить, но уже от далекого борта отделилась и стремительно пошла, направляясь к берегу, шлюпка. Японцы угрожающе стеснились толпой, загораживая все подходы к берегу.

– Посол Путятин приказал нам идти на американский пароход, – дружелюбно сказал Посьет.

– О-о, Путятин! О-о! – пролепетал Мисима Тацуноске, делая вид, что изумлен, что не знал ничего подобного, первый раз слышит, что Путятин здесь, но не отступал.

Американская шлюпка врезалась в песок. Матросы в картузах без козырьков сразу спрыгнули с обоих бортов на берег и стали бесцеремонно расталкивать самураев, а матросы в круглых шляпах с синими воротниками на белых рубахах, держа весла стоймя, смотрели с крайней степенью любопытства, делавшей их всех похожими друг на друга.

Офицер в голубом мундире с золотым поясом, при кортике и палаше, подошел к Посьету.

– Поздравляю вас, капитан, и ваших офицеров с прибытием! Капитан Мак-Клуни рад, ждет вас с нетерпением, так же как вас ждут все офицеры и весь экипаж корабля Соединенных Штатов «Поухатан». Пожалуйста, капитан, прошу вас, господа, и прикажите садиться вашим людям.

– Кам, кам... – любезно заговорили американские матросы, приглашая дианских в свою шлюпку.

– Ну, будет, будет тебе! – молвил Сизов еще упрямо наседавшему на него «шурину».

Остальные японцы не мешали. Теперь они смотрели молча и с любопытством, а Эйноскэ кланялся. Когда обе шлюпки пошли, переводчик махнул рукой, словно от души пожелал счастливого пути и успеха. Эйноскэ и Тацуноске заулыбались, как будто только пошутили. Спектакль прекрасно удался. Главный японский посол Кавадзи прав. Он все устроил так, что старались задержать, препятствовать, но чтобы русские могли бы встретиться с американцами. Япония только сделала вид, что недовольна этим. Ни тени не надает на благородную совесть Кавадзи и князя Тсутсуя. Они поступили вежливо. Путятин, конечно, понял. И Посьет не сердился!

Каждый из русских матросов подсел в баркасе вторым у весла. Сосед мельком присматривался к гиганту Сизову, а тот, как в деревне принято, старался сделать вид, что не обращает внимания, а только работает.

Глава 19

ЗВЕЗДНЫЙ ФЛАГ

Приближался борт «Поухатана», черный и блестящий, как гвардейское голенище. Огромный пароход накренился – такое множество людей столпилось и налегло на борт. Скосилась тучная труба среди рей и паутины веревок. По вантам и реям, как украшения из живых гирлянд, до салинга и чуть не до топа мачт всюду висят матросы, держась рукой за снасти и устойчиво упираясь в дерево хотя бы одной ногой. Чувствовалось, что судьба экипажа погибшего корабля «Диана» сильно занимает и тревожит экипаж «Поухатана» и что появление путятинцев – сенсация.

Офицер отдает команду. Весла подняты стоймя, и шлюпка полукругом все тише подходит к трапу. Гребцы как синие изваяния. Многие с бородами. Слышится слабый плеск воды.

Крепят концы два американца. Видны их бороды, торчащие из-под черных фуражек без козырьков, которые стягивают голову серыми околышами, как узкими стальными обручами.

Капитан Посьет переступает длинной ногой на трап и поднимается на палубу.

Вздернув огромную рыжую бороду и раскинув руки, его, как старого знакомца, встречает Мак-Клуни, капитан этого великолепного парохода. Улыбка у Мак-Клуни несколько свирепая, торчат хваткие большие зубы с желтизной, ладонь огромная, как лопата, жмет руку гостя, из-под белесых бровей жмурятся маленькие карие глаза.

– Рад видеть вас, капитан Посьет. С прибытием! Милости просим! Поздравляю вас! Очень рад! Спасибо! Здравствуйте, господа! Милости просим...

– Очень рад! Благодарю вас, капитан Мак-Клуни. Очень рад! Позвольте представить...

Все стали пожимать друг другу руки, вглядываясь в лица.

– Как было в Макао? Вы помните? Ха-ха-ха-ха... – загрохотал Мак-Клуни, слегка обнимая Посьета и как бы обращая его внимание, что все расступились.

Энергично подошел пожилой джентльмен в галстуке, в сюртуке без эполет. Генри Адамс пожал руку Константину Николаевичу.

– У царя все такие? – спросил он, поздоровавшись с огромным Можайским и обращаясь к Посьету, как к старому знакомому. – Поздравляю вас, господа! Милости прошу ко мне. Идемте, капитан... Идемте, господа!