Ленин. Спаситель и создатель - Сергей Кремлев

«Он открыл, и не только для России, новую эпоху, век, который представляется, с одной стороны, плодом растущей рационализации и механизации культуры человечества, с другой – разгула иррациональных сил и демонических инстинктов человеческой души…»[1389]

Намёк понятен: рационализация – это Европа Капитала, а демонические инстинкты человеческой души – это то, на чём якобы строил расчёт Ленин.

Но любопытно, что фон Раух ссылается на графа Германа Кайзерлинга и его «остроумное и скандальное эссе „Спектр Европы“», где Кайзерлинг задавался вопросом: «Кто сможет без Ленина понять сегодняшнее душевное состояние нашей части света?» и далее вопрошает: «Не создан ли в России образец человека того широчайшего внутреннего напряжения, тип которого представляется соответствующим задачам ойкумены?»

Ойкумена у древних греков – это все населённые человеком места. Имея же в виду современную ойкумену и «европейцев нынешней формации», граф писал, что они «слишком узки и провинциальны»…

Что ж, фон Раух, сам же цитируя Кайзерлинга, проявил и впрямь вполне провинциальную узость взгляда на суть Ленина. Ничем иным нельзя объяснить аттестацию Раухом книги Луиса Фишера как «лучшей из подробных биографий Ленина», и уверение, что одну из наиболее метких характеристик Ленину дал лидер социалистов-революционеров В. М. Чернов в газете «Дело народа» от 16(29) апреля 1917 года.

Чернов заявил тогда:

«У Ленина необычный разум, но это разум, который не охватывает вещи в пространстве с тремя измерениями; это разум одномерный, более того: разум прямолинейный. Он не просто в шорах, а в шорах, которые на концах соединены так, что почти маниакально фиксируют взгляд на одной точке…»

Как это глупо!

Прежде всего – неумно и глупо!

Многомерность мировосприятия Ленина – вне сомнений… Его общественный взгляд был действительно с юных лет фиксирован на одной точке: марксовой задаче изменения мира в сторону ума, чести и совести, невозможных как общественные догматы в капиталистическом обществе. Но сам тот мир, который хотел сделать реальностью Ленин, был подлинно многомерным, всесторонне раскрывающим потенциал человека, – в отличие от одномерного мира ограниченного буржуазного либерализма.

Чернов ляпнул свою глупость весной 1917 года – когда у и России, и у Ленина всё ещё было впереди. Но неужели так сложно было понять колоссальную творческую суть Владимира Ленина почти через сто лет после глупой и несправедливой оценки Виктора Чернова?

Одно из частых обвинений Ленина – даже не буду ссылаться на кого-то конкретно, – якобы пропаганда им лозунга «Грабь награбленное!»

Как обычно с клеветой на Ленина и бывает, здесь всё соответствует анекдоту об Иванове, который якобы украл миллион долларов, и о котором затем выясняется, что не долларов, а рублей, и не миллион, а тысячу, и не Иванов её украл, а украли у него.

Чтобы читатель сам убедился в том, что дело так и обстоит, полностью приведу соответствующее якобы «криминальное» место из заключительного слова Ленина после прений по докладу Ленина же об очередных задачах Советской власти. Доклад был сделан 29 апреля 1918 года на заседании ВЦИК…

Этот доклад, между прочим, интересен сам по себе. Интересен и тем, что показывает: в апреле 1918 года Ленин ясно видел все трудности и говорил России то, что он говорил ей и в 1919-м, и в 1920-м, и, тем более – в 1921-м и 1922-м годах, когда на первый план вышли не тактические задачи военной борьбы за власть Советов, а долговременные стратегические, то есть – мирные, задачи Советской власти.

Хлёсткую же фразку «Грабь награбленное!» Ленин позаимствовал, вообще-то, у самогу народа… 16(29) января 1918 года на III Всероссийском Съезде Советов Ленин слушал выступление одного из рядовых делегатов, участника казачьего съезда в станице Каменской… А 21 января (5 февраля) 1918 года Ленин в речи перед агитаторами, посылаемыми в провинцию, сославшись на одно место в речи этого делегата, сказал (жирный курсив здесь и далее мой):

«Война внешняя кончилась или кончается. Это решённое дело. Теперь начало внутренней войны.

Буржуазия, запрятав награбленное в сундуки, спокойно думает: „Ничего, – мы отсидимся“. Народ должен вытащить этого „хапалу“ и заставить его вернуть награбленное. Вы должны провести это на местах. Не полиция должна их заставить, – полиция убита и похоронена, – сам народ должен это сделать, и нет другого средства бороться сними.

Прав был старик-большевик, объяснивший казаку, в чём большевизм.

На вопрос казака: а правда ли, что вы, большевики, грабите? – старик ответил: да, мы грабим награбленное.

Мы в этом море потонем, если не извлечём из тех кубышек всё запрятанное, всё награбленное за все годы бессовестной, преступной эксплуатации.

Мы скоро проведём в ЦИК закон о новом налоге на имущих, но вы это должны сами провести на местах, чтобы к каждой сотне, набитой во время войны, была бы приложена рука трудящегося. Не с оружием в руках вы должны это провести: война с оружием уже окончилась…»[1390]

Как видим, для Ленина война окончилась, но, как оказалось, её вновь начали и затянули грабители, не желавшие возвращать народу награбленное ими.

А теперь – цитата от 29 апреля 1918 года:

«Я перейду, наконец, к главным возражениям, которые со всех сторон сыплются на мою статью („Очередные задачи Советской власти“. – С.К.) и на мою речь. Попало особенно лозунгу: „Грабь награбленное“, – лозунгу, в котором, как я к нему ни присматриваюсь, я не могу найти что-нибудь неправильное, если выступает на сцену история. Если мы употребляем слова: экспроприация экспроприаторов, то – почему же здесь нельзя обойтись без латинских слов? (Аплодисменты)…»[1391]

«Образованное» ухо – особенно современное, этот лозунг действительно коробит (он, увы, и меня одно время коробил), но нельзя к фразеологии одной эпохи подходить с мерками совершенно иной эпохи… Похоже, Ленину показалось удачным смысловое совпадение «учёного» латинизированного оборота «экспроприация экспроприаторов» и его грубоватого русского эквивалента. Вряд ли помянутый выше делегат был знаком с латинским вариантом, а на русском языке он – в момент, когда на сцену выступила история, – всё сказал верно! И Ленин это уловил, поэтому продолжал так:

«И я думаю, что история нас полностью оправдает, а ещё раньше истории становятся на нашу сторону трудящиеся массы; но… тут своевременно сказать, что после слов: „Грабь награбленное“ начинается расхождение с пролетарской революцией, которая говорит: награбленное сосчитай и врозь его тянуть не давай, а если будут тянуть к себе прямо или косвенно, то таких нарушителей дисциплины расстреливай…