Ленин. Спаситель и создатель - Сергей Кремлев

Уже из приведённой выше цитаты хорошо видна историческая лживость автора.

И «особый строй», начало которому положил ленинский Октябрь, установился к 1952 году далеко не только «на шестой части земной суши» – к России прибавились треть Европы, огромный Китай… Бурлящая Азия тоже склонялась тогда к признанию идейного лидерства СССР.

Мир на грань третьей мировой войны с применением атомных бомб ставил не СССР Ленина и Сталина, а Соединённые Штаты Америки с их наглым посягательством на мировое господство, которое так отвратительно проявляется по сей день…

Но и далее Валентинов писал не менее лживо:

«Когда описывают его жизнь, дают его биографию, характеризуют или оспаривают его идеи, лица, сим занимающиеся, остаются в тени. По положительному или отрицательному отношению к Ленину мы узнаём об их взглядах, не более того. Да большего и не нужно.

Иной характер имеют личные воспоминания о Ленине. В них автор не может быть отсечён, отодвинут от того, о ком он вспоминает…»

Сей сентенцией Валентинов заранее оправдывал тон своих воспоминаний о Ленине, с которым автор был якобы «на дружеской ноге» – почти так же, как гоголевский Хлестаков с Пушкиным… А ведь десятки, даже сотни людей, так или иначе знавших Ленина, оставили о нём вполне честные и интересные личные воспоминания, оставаясь – пользуясь выражением Валентинова – «в тени»… Точнее – вполне сознавая дистанцию между собой и Лениным и поэтому выдерживая её вполне естественным образом.

Валентинов же этой дистанции не ощущал.

Ну и чёрт с ним!

Не он один был такой, хотя подобных наглецов среди «мемуаристов» оказалось и не в избытке. Пожалуй, кроме Валентинова, на подобную наглость – опустить Ленина до собственного уровня, решился лишь Соломон-Исецкий…

Георгий Соломон (Исецкий) (1868—?) написал о Ленине ряд книг, включая «воспоминания»… При этом сразу следует заметить, что Соломон-Исецкий – дрянной человек. И не потому, что он гнусновато писал о Ленине, а потому что Соломон прожил дрянную, вздорную жизнь.

В начале её он странно и путанно «боролся против царизма», затем, эмигрировав, погряз в наихудшем варианте эмигрантского «болота» – меньшевистском… После Октября возымел амбиции, способностям не соответствующие – это видно по уровню мысли в его книге. Достаточно сообщить, что Соломон заявлял о том, что по возвращении в Россию в конце 1917 года ему якобы было предложено «войти в состав большевистского правительства», от чего он «отказался»…

Вначале Соломон был направлен на дипломатическую работу в Германию, потом работал в системе Комиссариата внешней торговли, в советской внешнеторговой фирме «Аркос», а в итоге в 1922 году сам лишил себя Родины и бесследно исчез в «цивилизованных» дебрях предвоенной Европы.

В эмиграции Ленин и Соломон были знакомы, и Ленин иногда даже пользовался посредничеством Соломона, хотя в близкий круг Ленина Соломон никогда не входил. Так что лжи в «мемуарах» Соломона предостаточно. Однако и среди лжи – сознательной, вызванной антиленинским социальным (точнее, конечно, антисоциальным) заказом, или лжи невольной, вызванной непониманием Ленина, всегда можно отыскать зёрна истины, и при всей злой карикатуре на Ленина, которую Соломон нам оставил, он порой пишет несомненную правду.

Так, я верю Соломону в том, что, что Ленин «зло называл» Керенского «министром из оперетки „Зелёный остров“»[1386].

Верю и в то, что в 900-е годы Ленин, оценивая позицию «отзовистов», то есть, тех, кто считал участие социал-демократов в царской Думе ошибкой, говорил Соломону:

– Так могут думать только политические кретины и идиоты мысли, вообще все скорбные главой…

Сказать так – вполне в духе и стиле Ленина. Он порой выражался не только сочно, но и весьма крепко. В июне 1915 года в письме из Зёренберга в Берн Радеку, Владимир Ильич, имея в виду политиканское лавирование лидеров II-го Интернационала, написал: «Моё мнение, что „поворот“ Каутского + Берштейн + К0 … есть поворот говна (= Dreck [что по-немецки и означает „г…“. – С.К.]), которое почуяло, что массы дольше не потерпят, что „надо“ повернуть налево, дабы продолжать надувать массы…»[1387]

Но я не верю и не верю Соломону, когда он далее пишет о времени после поражения первой русской революции:

«Надо сказать, что, споря со мной, Ленин всё время употреблял весьма резкие выражения по моему адресу… И вот последние его грубости вывели меня несколько из себя. Но я внешне спокойно прервал его и сказал:

– Ну, Владимир Ильич, легче на поворотах… Ведь если и я применю вашу манеру оппонировать, так и я могу обложить вас всякими ругательствами, благо русский язык очень богат ими…

Надо отдать ему справедливость, мой отпор подействовал на него. Он вскочил, стал хлопать меня по плечам (? – С.К.), хихикая (н-да! – С.К.) и всё время повторяя „дорогой мой“ и уверяя меня, что, увлечённый спором, забылся…»[1388]

Здесь налицо позднейшее желание Соломона стать на один уровень с Лениным, а поскольку стать на уровень Ленина Соломон по причине микроскопического масштаба личности не может, он то и дело низводит в своей книге Ленина до своего уровня – микроскопического, «соломонистого»…

Приём и не новый, и нередкий, ибо заурядных мемуаристов – легион, а избранных натур, которых они «описывают» в своих мемуарах – единицы.

И тут опять нельзя не вспомнить незабвенного гоголевского Хлестакова… Соломон был «на дружеской ноге» не с Пушкиным, а с Лениным, но – на хлестаковский манер!

На книгах «знавших Ленина» Валентинова и Соломона пришлось остановиться потому, что разбирать все подобные книги смысла особого нет, да и читатель утомится. Но эти две показались мне не просто типичными, но, так сказать ярко типичными – если, конечно, серость натуры и духовное убожество можно назвать яркими.

Антисоветские зарубежные биографы Ленина писали о нём более отстранённо, что и понятно – тут похвалиться тем, что якобы лично одёргивал «самого Ленина» уже не получалось. Однако уровень понимания Ленина у всех этих биографов не поднимается выше «соломоновского»… Да и желания понять Ленина и его эпоху тоже не наблюдалось… Респектабельный марбургский профессор Георг фон Раух в 1982 году издал небольшую книгу «Ленин», охватывающую все периоды жизни Ленина. Раух вполне признаёт выдающееся всемирно-историческое значение Ленина, но пишет следующее:

«Он открыл, и не только для России, новую эпоху, век, который представляется, с одной стороны, плодом растущей рационализации и механизации культуры человечества, с другой – разгула иррациональных сил и демонических инстинктов человеческой души…»[1389]