Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху

облеченная неприкосновенностью, получает свободу против беззащитного населения, подобное насилие и грабежи становятся неизбежными»[3093], и далее: поскольку «такое злодейство могло происходить беспрепятственно годами и прекратилось только благодаря случайному вмешательству Филиппа [Австрийского] и Хуаны [его жены]» во время их короткого правления Кастилией, «можно с уверенностью принять, что соблазны секретности и безнаказанности порождают устрашающие оскорбительные поступки, если не постоянно, то по крайней мере очень часто»[3094]. Однако эти справедливые слова полностью противоречат мнению Ли о Фердинанде. Если эти «устрашающие оскорбления» были «неизбежными» и, сверх того, частыми, как же можно объяснить то, что Фердинанд не предпринял никаких действий против этого целых шесть лет, и как можно примирить взгляд Ли на Фердинанда и ту «непоколебимую поддержку», которую король предоставил монстру, не говоря уже о воплях и жалобах, которые несомненно достигли ушей короля? Ли, который не мог игнорировать эти вопросы, но по-прежнему старался поддерживать свой взгляд на Фердинанда, пытался объяснить поддержку Лусеро Фердинандом «причастностью Хуана Роиса де Кальсены, продажного и корыстного чиновника, который был секретарем Фердинанда в делах инквизиции»[3095]. Тем не менее это объяснение не выдерживает критики. Фердинанд не был похож на Энрике IV, которого в течение долгих лет дурачил его хитрый секретарь. Даже если Фердинанд не подозревал Кальсену в соучастии Лусеро, он мог решить, что Кальсену обманывали, и многочисленные обвинения, выдвинутые против инквизитора, должны были заставить его начать расследование его поведения, которое наверняка раскрыло бы перед ним жульнические махинации Лусеро и его сообщника Кальсены. Однако Фердинанд этого не сделал. Хотя продолжал держать на службе своего нечистоплотного секретаря и позволил Лусеро продолжать свою деятельность. Хотя еще более поразительно то, что он продолжал заботиться о благосостоянии Лусеро даже после того, как чудовищные преступления того были раскрыты и подтверждены формальным расследованием. Такое поведение Фердинанда не может быть объяснено заботой о порядочности, или честности, или справедливости, или о любом ином моральном принципе. Оно может быть объяснено только личными интересами.

Такое заключение становится неизбежным, когда мы замечаем одну особенность линии поведения Лусеро. Уникальным в нем было не множество совершенных им преступлений и не редкостное их зверство, не то, что он предал сожжению такое количество невинных людей, или изнасиловал так много девушек и матрон, или конфисковал такое количество собственности, но то, что он преследовал наряду с конверсо многих «старых христиан» всех городских классов. Тем самым Лусеро повернул инквизицию с ее первоначального курса на путь, которого король постоянно избегал, если бы не счел его полезным для своих целей. Но в чем могла быть эта польза?

Как мы видели, король почувствовал, что гонения Лусеро могут послужить противовесом кампании, ведущейся «новыми христианами» против него и против инквизиции в Испании и за границей. Эта кампания представляла Фердинанда лицемером, а его инквизицию — инструментом тирании и лихоимства, не имеющими ничего общего с истинным состоянием веры, которую они якобы защищают. Не только в королевствах Пиренейского полуострова, но и в Италии и во Франции — а на самом деле, во всем христианском мире — репутация Фердинанда потускнела от разъяренных обвинений в том, что он использует миф об иудейской ереси для своих политических и финансовых целей и что иудаизм не представляет никакой опасности для Испании, поскольку почти все конверсо стали искренними христианами, что подтверждают папы и официальные лица папства. Самым сильным свидетельством в пользу этих утверждений был, разумеется, тот факт, что, в отличие от других ересей, так называемая еврейская ересь никогда не мобилизовала в свои ряды «старых христиан». Напрашивается вопрос: как могло случиться, что мощное и хитрое марранское подполье в течение полутораста лет втайне проповедовало иудаизм в Испании? Такое подполье наверняка должно было оставить следы в среде «старых христиан»! Фердинанд отчаянно нуждался в убедительном ответе на этот аргумент, который угрожал выставить пародией как инквизицию, так и его почетный титул Короля-католика. Он, однако, не знал, где найти такой ответ, пока Лусеро не указал ему путь.

Лусеро продемонстрировал, что инквизиция, с ее методами, пытками и кострами, может добиться гораздо большего, чем можно было подумать. Точно так же, как она «доказала», что среди «новых христиан» мириады иудействующих, она смогла «доказать», что тысячи иудействующих находились среди «старых христиан». Кто мог бы поверить, что Святая инквизиция будет сжигать добрых христиан как еретиков? И кто мог бы поверить, что Фердинанд позволит преследовать «старых христиан» без достаточной причины? Ясно, что, если новый миф сумеет распространиться и укрепиться в сознании народа, кампания инквизиции против «новых христиан» будет выглядеть в ином свете. Утверждения Фердинанда по поводу «опасности» конверсо будут оправданы, а сам он окажется в ореоле славы освободителя христианства от ереси, угрожавшей развратить даже такую страну, как Испания.

Трудно сказать, как долго он намеревался позволить инквизиции продолжать это преследование, но очевидно, что после пяти лет, прошедших с его начала, он все еще не считал, что запланированные цели достигнуты. Лусеро находился в процессе конструирования своей грандиозной доктрины смертоносной клеветы, когда оказался вдруг ошарашен яростной атакой, которую жители Кордовы обрушили на него и его помощников. Потеряв надежду на короля и его Великого инквизитора, которые не собирались расследовать поведение Лусеро, эти люди обратились, наконец, к папе. В этот момент Фердинанд почувствовал, что находится под угрозой. Он побоялся не только того, что Лусеро будет разоблачен, но и того, что вместе с этим разоблачением он потащит за собой вниз и репутацию инквизиции, а вместе с ней и репутацию ее главы и архитектора, короля. Так, войдя в опасную брешь, открывшуюся в стене секретности инквизиции, Фердинанд 17 ноября 1505 г. написал папе Юлию II, убеждая его отвергнуть кордовские петиции. Он утверждал, что папа должен принять наказания, наложенные на осужденных узников Лусеро, не только как справедливые, но и совершенно необходимые. «Ибо если бы и какой-либо другой князь, — писал он, — отказался применить «эти наказания», «создались бы такие страшные раскол и ересь, которые были бы хуже Ария, и Ваше Святейшество должны благодарить Бога за то, что они были обнаружены в мое время, чтобы быть наказанными и подавленными»[3096]. Здесь мы находим косвенное признание в мотиве, побудившем его поддержать Лусеро. Он хотел представить преследование «новых христиан» средством для предотвращения огромной опасности для христианства. Тем самым он хотел не только оправдать эти гонения и ту роль, которую он и инквизиция сыграли в них. Он также хотел выглядеть спасителем христианства от угрозы страшной ереси и раскола, которые, согласно его собственной оценке, были «страшнее Ария».

Однако угроза