Покушение - Ганс Кирст

Человек с чемоданом шел относительно легко, но иногда сбивался, поэтому к концу пути его узкое, изборожденное морщинами лицо начала заливать краска.

— А вот и я! — сказал он, входя в комнату генерала Ольбрихта. Он поставил свой чемодан на пол и несколько секунд стоял неподвижно, как изваяние. — Надеюсь, я прибыл не слишком поздно?

И тут невзрачный человек в гражданском почувствовал полное удовлетворение — он увидел, как радостно вскочил со своего места генерал Ольбрихт, а полковник Мерц фон Квирнгейм протянул ему правую руку. Даже капитан фон Бракведе поднялся, хотя и неохотно, однако человек с чемоданом, очевидно, и не ожидал от него другой реакции.

— Добро пожаловать, господин генерал-полковник! — воскликнул Ольбрихт.

Человек с чемоданом был не кем иным, как генерал-полковником Эрихом Гёпнером, бывшим командиром дивизии Штауффенберга. Он был уволен из вермахта в 1942 году, поскольку в период зимнего кризиса под Москвой самостоятельно, не дожидаясь приказа, отвел свои войска на новые рубежи.

Фон Бракведе взял у Гёпнера чемодан и прикинул его на вес:

— Надеюсь, вы не принесли с собой никаких документов? Их у нас здесь более чем достаточно.

Ольбрихт рассмеялся, но, видимо, посчитал шутку капитана не слишком удачной и пояснил:

— Это, собственно говоря, одна из основных забот Бракведе. Он опасается, что, погрязнув в бумагах, мы вряд ли окажемся способными к решительным действиям.

— В принципе мысль эта не столь уж неправильна, — заявил Гёпнер со скупой похвалой. — Четкие приказы не нуждаются в обстоятельных объяснениях. — И, указывая на свой чемодан, добавил: — Здесь всего-навсего моя форма. Когда настанет время, я ее надену.

— Заранее рад этому, — заверил капитан Бракведе улыбаясь. — Будем надеяться, что ждать этого долго не придется.

На Бендлерштрассе никто еще не знал, что бомба взорвалась. И Ольбрихт, чтобы как-то сократить ожидание, пригласил генерал-полковника Гёпнера немного перекусить.

— Приятного аппетита! — пожелал фон Бракведе. — А я займусь любимым всеми нами в данное время видом спорта — буду звонить по телефону.

В 12.43 Адольф Гитлер, пошатываясь, вышел из дымящихся развалин. Фюрера заботливо поддерживал Кейтель.

Не сказав ни слова, Гитлер побрел к жилому бункеру. Он пережил сильное потрясение, но никаких тяжелых ранений не получил. Запыхавшийся личный врач установил, что у фюрера обгорели волосы, лопнула барабанная перепонка, он получил ожоги на правой ноге и ссадины на спине.

— Это чудо! — воскликнул Кейтель, намеренно употребив любимое словечко Гитлера и его окружения.

«Чудо» это произошло, как потом выяснилось, благодаря полковнику Хайнцу Брандту. Ему помешал портфель Штауффенберга, и он передвинул его по другую сторону массивной тумбы, подальше от Гитлера. Таким образом он спас жизнь фюреру, но не свою.

А Кейтель продолжал с воодушевлением:

— Фюрер жив — так и должно быть!

Адольф Гитлер, сгорбленный и дрожащий, тревожно всматривался в лица оставшихся в живых и торопящихся прийти ему на помощь генералов и офицеров, но не заметил ничего, кроме верноподданнической озабоченности. Это успокоило его, и он сказал:

— По-видимому, это был удар вражеских истребителей-бомбардировщиков. Приказываю провести тщательное расследование!

По распоряжению Раттенхубера сразу же было перекрыто кольцо внутреннего охранения, введена готовность номер один — теперь никто без особого разрешения не мог ни войти, ни выйти.

Появились врачи и санитары с перевязочными материалами и носилками. Люди Раттенхубера внимательно следили за всем происходящим, держа автоматы на изготовку. Уже через полчаса после взрыва в направлении Растенбурга покатили первые санитарные машины.

Оставшиеся в живых собрались взволнованной кучкой. Генерал-полковник Йодль, начальник штаба оперативного руководства верховного главнокомандования вермахта, после Кейтеля самый верный вассал Гитлера в ставке, воскликнул с возмущением:

— Проклятые строители!

Он был убежден, что бомбу подложил кто-то из строительных рабочих организации Тодта, наверняка не немец по национальности. Предположения свои он обосновывал тем, что под полом зияла дыра глубиною в метр.

Вслед за этой гипотезой начали выдвигаться самые различные предположения — одно другого удивительнее, причем виновниками взрыва назывались поочередно вероломные иностранные рабочие, британская тайная служба, советский отряд особого назначения, американские гангстеры. Борману пришла в голову идея обвинить в преступных деяниях какую-то еврейскую террористическую организацию. Но ближе всех к истине был Гитлер. Видимо, догадываясь о сути происшедшего, он воскликнул:

— Даже в собственных рядах могут найтись твари, которые хотят уничтожить меня, а вместе со мной Германию!

Поначалу Клауса фон Штауффенберга никто не подозревал, но двумя часами позже одноглазый полковник был назван в числе возможных преступников. Возникло даже предположение, что Штауффенберг уже приземлился к этому времени за русским фронтам.

Итог этой кровавой акции был таков: из двадцати пяти участников совещания четверо были мертвы, пятеро находились на смертном одре и шестеро числились тяжелоранеными. Совсем не пострадал лишь один человек — генерал-фельдмаршал Кейтель.

Заботясь о своей славе национальной святыни, с которой ничего не может случиться, фюрер заявил:

— Ничто, даже самая малость, не должно просочиться отсюда!

Эти слова фюрера собравшиеся сразу восприняли как приказ, и был установлен запрет на передачу любой информации из ставки.

Дом номер 13 по Шиффердамм казался обшарпанным и каким-то невыразительным. Заклеенные бумажными полосками окна смотрели на мир сумрачно. Трещины в наружной стене напоминали ходы, которые проделывают в земле толстые черви.

— Меня зовут Фогльброннер, — представился невысокий мужчина, только что переступивший порог этого дома. Он сложил руки одна на другую и сообщил: — Я получил задание провести расследование, которое окажется необходимым.

— Старик мертв, — заявил Йозеф Йодлер. — По крайней мере, это ясно.

Фогльброннер посмотрел на присутствующих кротко — будто просил извинения за свое появление:

— Но речь-то идет не об обычной смерти, поскольку покойный был человеком непростым.

— Конечно нет! — воскликнул Йодлер-младший. Он предполагал, что присутствующие видят в нем борца за великую Германию, и решил в этом плане их не разочаровывать.

— Простите, а я-то тут при чем? — спросила Эрика с явным беспокойством. Такой оборот дела ей не нравился: она предугадывала возможные осложнения.

Фогльброннер молитвенно поднял обе руки.

— Пожалуйста, не поймите меня превратно! — попросил он. — Я ведь здесь не из-за какого-то трупа — их в настоящее время насчитываются тысячи. Я хотел бы с вашей помощью защитить интересы партии и государства.

— Ага! — воскликнул Йодлер с удовлетворением. Приятно слышать. Это тот ветер, который должен здесь дуть. Мне кажется, вы на, правильном пути.

— Тогда и я могу быть уверена, что вы не ошибетесь, — заявила обнадеженная Эрика.

— А вы, уважаемая барышня, будете находиться, так сказать, под моей личной защитой, — заверил ее гестаповец.

Он предусмотрительно навел справки об Эрике и выяснил, что предположения вахмистра Копиша не лишены оснований. Она на самом деле получила квартиру благодаря протекции полицей-президента Берлина графа Хельдорфа. У того, кроме апартаментов в гостинице «Эксцельсиор», было еще четыре квартиры подобного рода.

— Вы можете полностью положиться на меня, я сумею соблюсти ваши интересы.

— А я? — спросил Йодлер, склонившись выжидательно. — Что вы намереваетесь поручить мне?

— Я собираюсь просить вас оказать мне деятельную помощь.

Вахмистр Копиш передал гестапо список лиц, находившихся в данное время в доме номер 13 по Шиффердамм. В нем значился и некий лейтенант фон Бракведе. Поэтому расследование в отсутствие штурмбанфюрера Майера было поручено одному из его сотрудников.

— Поначалу мы прокрутим через мясорубку всю шайку-лейку в этом доме, — решил Фогльброннер. — Любопытно, что из этого получится.

В 13.00 полковник Клаус фон Штауффенберг находился по пути к аэродрому Растенбург. Его сопровождал адъютант Вернер фон Хефтен. Оба молчали, но их лица были уже не столь напряженными.

Машина тряслась по вконец разбитой дороге, подпрыгивая на многочисленных выбоинах. Водитель старался как можно крепче держать руль в руках. Позже, давая показания, он скажет: «Это была обычная поездка. Оба офицера вели себя как и многие другие, которых я возил на аэродром».

Полковник и обер-лейтенант молча сидели рядом. Они были твердо убеждены: акция на этот раз прошла удачно, Гитлер мертв, а военный государственный переворот идет полным ходом.