Школьный роман - Ольга Анисимова

Шла медленно, словно на муку, на каторгу.

Женя догнал Ксюшу и пристроился у нее за спиной. Что — то было непривычным во всем ее облике, но что именно, Женя понял не сразу. Ах да, длинная черная юбка, вместо излюбленных коротких, одеваемых в любую погоду. И тугая строгая коса, высоко заплетенная на затылке. Ну просто монашеский вид!

Девочка-конфеточка с карамельными губками, чего это ты так преобразилась?

Женя неслышно подкрался и положил Ксюшке руки на плечи.

— Привет… — зловеще прошептал он ей в ухо.

Ксюша вздрогнула, словно от удара током и отшатнулась от Женьки. Но он крепко сжал пальцами ее плечи.

— Ты куда? Ты мне не рада? — оскалился Женька.

— Уйди, гадина… — ненавидяще выговорила Ксюша, с трудом произнося слова.

— Не бойся, если будешь себя хорошо вести, я тебя не трону!.. Куда же ты пропала, моя сладкая? Я так по тебе тосковал, — томно муркал Женька сквозь ядовитую усмешку.

Ксюшка ринулась, что есть силы, прочь от Женьки, вырвалась из его цепких пальцев и побежала по сухим листьям в обратную сторону, подальше от школы. Женька легко догнал ее, встал на пути.

— Уйди с дороги, скотина! — сдавленно выкрикнула Ксюша и вдруг зажала рот рукой, почувствовав неудержимый позыв на рвоту. Согнувшись пополам, она присела, теряя равновесие, прямо у Женькиных ног, пытаясь справиться с приступом мучительной тошноты. Такое происходило с ней впервые — чтобы от отвращения к человеку ее едва не выворачивало наизнанку. Но она кое-как справилась с собой, пытаясь глубоко дышать.

— Противно, да? Муторно, мерзко? — донесся до нее язвительный голос Женьки. Ксюша затравленно подняла на него глаза. — Или строишь из себя непорочную цацу с неприкосновенным телом? Да все вы только и мечтаете о том, чтобы вас покрепче потискали и вставили! У нас в классе каждая с кем-нибудь да переспала!

И все вполне этим довольны и счастливы. А ты что — из другого теста, чтобы это тебе не понравилось?

— Ты.. ты .. изнасиловал меня, — выговорила Ксюша.

— Да ну?? А ты разве сопротивлялась? Ты липла ко мне, заглядывала в глаза, прижималась… Нет, моя сладкая, я тебя просто грубо трахнул… но не насиловал! Ты хотела по-другому — в свой первый раз. Но твой замечательный Егор Васильев всем вокруг дал понять, что первый раз у тебя остался в далеком прошлом. Я бы, может, еще и усомнился в словах этого трепача, но ты так за ним бегала, что смотреть было противно! Не один я, все в классе ему поверили — не было оснований для сомнений. Ксюша Наумова аж вся тает и млеет при одном только взгляде на своего нового дружка. И знаешь, если честно, я и не хотел сомневаться, потому что мне было уже все равно — трахает он тебя или только собирается. Ведь ты уже отдалась ему — душой, осталось дело за такой мелочью — отдаться телом.

Женя замолк на мгновение, потом резко присел перед Ксюшей на корточки и заговорил быстро-быстро, горячо, пересохшими губами судорожно втягивая воздух:

— Почему для тебя твое тело важнее души? А, Ксюша?.. Ты предала меня, выкинула на помойку нашу дружбу, связалась с тем, кто издевался надо мной так, что я ссал в штаны… Как ты могла? У меня во всей этой поганой школе не было человека ближе тебя, я только тебе мог доверять, я не стеснялся реветь при тебе от страха, боли и унижения… а ты все это растоптала! Ты никогда не думала о том, каково было мне, когда я остался совсем один — посмешище, ничтожество, которое так легко предает единственный друг. И не мечтай, что тогда мне было всего лишь также скверно, как тебе сейчас… Не смей даже сравнивать, близко ставить!..

Через месяц ты все забудешь и преспокойненько раздвинешь ноги для того, чтобы тебя снова кто-нибудь трахнул… Но ни один нормальный человек никогда не сможет забыть и простить предательства, и уж тем более желать его повторения.

Женя замолчал, словно задохнувшись. Ксюша сидела, не шевелясь, и не могла возразить ему ни слова.

Она только попыталась нерешительно взглянуть ему в глаза.

— Не думай, что это месть, — снова сказал Женя, поднимаясь с корточек, — это я поучил тебя немного… И больше тебя не трону, обещаю. Простить — не прощу, но пожалею… в память о том, что любил тебя.

Ксюша вдруг закрыла лицо руками, а Женя взял ее за предплечья и потянул с травы.

— Поднимайся, уже был второй звонок. Пошли в школу.

И Ксюша послушалась, безропотно встала, смиренно зашагала следом за Женей по дорожке к школе.

Она не видела его лица. А Женька шел и яростно кусал губы.

В холле у дверей они натолкнулись на Маргариту Николаевну, встречавшую, как обычно, по утрам учеников и отмечавшую опоздавших.

— Здравствуйте, — еле слышно сказала Ксюша, пряча глаза.

— Здравствуй, Оксана, — почти ласково ответила ей Марго и перевела взгляд на Женьку. Тот по привычке усмехнулся и, проходя мимо, послал ей клоунский воздушный поцелуй.

— Обратите внимание на изменения в расписании уроков, — вслед им сказала Марго, но, кажется, они даже не услышали.

Женя пропустил Ксюшу в кабинет физики вперед себя. Физик Андрей Владимирович замахал им руками, чтобы они быстрее садились на места, не заставляя его отрываться от объяснения очередного закона.

Ксюша растерянно встала перед классом, который оживился при виде ее, так долго отсутствовавшей. Но растерялась она не из-за излишнего внимания к себе, а от того, что не знала, куда ей сесть. Не с Васильевым же, распустившем по классу о ней такие слухи! Тут Женька крепко взял ее за руку и буквально потащил за собой по рядам к своей последней парте. И она, еще полчаса назад содрогавшаяся от одного воспоминания о Жене, покорно села на место у окна, рядом с ним, почти касаясь его плечом. Класс оценил передислокацию субъектов, окончательно отвлекшись от формул, выводимых на доске учителем. Всеми это было расценено, как очередной удар по самолюбию Егора Васильева, очередная маленькая месть ему со стороны Женьки.

А сам Егор даже головы не провернул в Ксюшину сторону. Ему было абсолютно безразлично, с кем сядет Ксюша. Ему вообще никто не нужен был сейчас в соседи. Он всегда любил сидеть за партой один, но к нему постоянно подсаживался кто-нибудь из одноклассников или одноклассниц. Они сидели рядом, сопели, отвлекали от мыслей, заглядывали через руку в его тетрадь, приставали с разговорами… Ксюшка была тихой соседкой, но без нее намного лучше. Вернулась к своему Никитину, и слава Богу.

А тот, кстати сказать, недолго строил уязвленную гордость, быстренько принял ее обратно, несмотря на двусмысленную репутацию, которую придумал для нее Егор. Егора нисколько не коробило то, что он выставил Ксюшку перед одноклассниками в подобном свете. Во-первых, она сама бегала за ним хвостом, а во-вторых, если бы он хотел, то вымысел мгновенно мог бы стать явью. Но он не хотел. Он ограничился только тем, что, кроме не очень глубоких поцелуев, пару раз потискал ее, помацал-пощупал, забираясь в трусики, потеребил маленькую грудь, пробуя на вкус твердые сосочки. Он не хотел ее, даже из любопытства, даже от нечего делать. Она была ему не интересна, как и прочие-другие. Только одна женщина на свете окрыляла его, волновала и возбуждала, только одна была испепеляюще желанна.