Шедевр - Миранда Гловер

Во второй интерпретации Климта Юдифь выглядит более воинственно и излучает мощную сексуальную энергию, что оскорбило венских евреев-буржуа и настроило их против художника. На самом деле картину часто называют «Саломея», обвиняя художника в том, что он спутал два мифа и непреднамеренно опорочил имя Юдифи. Но Климт знал, кого он рисовал и почему. Он не стремился понравиться толпе; как Уистлер и Мане, художник свято верил в искусство ради искусства. Я не могла дождаться, когда увижу эту картину.

Через несколько минут наш катер причалил к деревянному пирсу, и мы направились к палаццо в стиле Ренессанс. По вымощенной аллее, с одной стороны от которой находился канал, мы преодолели небольшое расстояние до широких дверей музея. Войдя в ворота, мы обнаружили, что двор музея вымощен светлыми плитами, в отличие от прохладных аллей. Двор очень просторный, и в центре него вырыт глубокий колодец. Мы прошли через темный холл и поднялись по широкой лестнице на второй этаж, в главный выставочный зал. Галереи оказались неожиданно маленькими и уютными. Потолки украшали необычные фрески, которые привлекали больше внимания, чем картины, висящие на стенах.

Второй вариант «Юдифи и Олоферна» так же знаменит по репродукциям, как и «Олимпия» Мане. Все детали картины были воспроизведены бесчисленное количество раз, и теперь произведение Климта можно увидеть где угодно: от обертки шоколада до белья. Но даже на неудачном месте в середине галереи, на стене, являющейся перегородкой, оригинал производит впечатление, которое нельзя сравнить с действием репродукций. От Юдифи нельзя было отвести глаз. Как и Кристина, она нарисована полностью, что сделано с целью подчеркнуть ее рост. Толстая позолоченная рама оттеняет изображение, картина приобретает динамику, начинаешь буквально видеть, как Юдифь уходит в открытую дверь, и мысленно возвращаешься к совершенному ею убийству. Ее грудь обнажена, темные волосы развеваются за спиной, на оливковой коже — посткоитальный блеск. На Юдифи неописуемой красоты платье, броские драгоценности украшают ее шею и запястья. Большое количество цепей свидетельствует о том, что Юдифь была пленницей, но теперь она свободна. В скрюченных пальцах, похожих на когти хищника, она сжимает отрубленную голову Олоферна. Сильное впечатление, производимое картиной, кажется еще более удивительным, если учесть, каким тонким слоем художник наносил краску на холст. Красочность картины и ее глубина на репродукциях наводили на мысль о толстом слое краски.

Климт использовал миф для утверждения идеи о беспомощности мужчин перед женским магнетизмом и о необходимости с этим считаться. Может, это было лишь предупреждение о грядущих событиях? В конце концов, это был 1909 год. Картина написана незадолго до того, как Эммелина Пэнхурст приковала себя к ограде лондонского парламента, и получение женщинами права голосовать ознаменовало начало борьбы за равноправие в Западной Европе.

Я размышляла о том, как драматически обыграю историю Юдифи. Ее будет так же непросто передать, как Викторину и Марию, а может, и еще сложнее. Она станет моим последним представлением, которое завершит неделю моей продажи. Я мысленно составила сценарий для Юдифи, шепотом проговаривая слова о том, как она коварно соблазнила Олоферна, и о последовавшем за этим убийстве. Общая идея была мне ясна, но характер представления будет зависеть от моего будущего коллекционера. Мне хотелось отдать все детали на волю случая. Это будет частный просмотр; подача образа будет тесно связана со зрителем — в зависимости от того, мужчина это или женщина, от степени сексуальной активности — по прошествии недели я буду знать о нем — или о ней — достаточно много. Чувственная, непредсказуемая и опасная Юдифь будет моим козырем в рукаве. Я использую ее для подведения итогов всех предыдущих представлений и для того, чтобы нежно — или не очень нежно — попрощаться со своим владельцем.

Как Энгр и Уистлер, Густав Климт сам придумывал костюмы для своих моделей. Они не отвечали моде того времени, но помогали отобразить характер его героинь на холсте. Юдифь изображена подчеркнуто чувственной. И Петра шьет для нее соответствующее платье. Она придумала ткань, основой для которой послужили обе картины: тонкий шелк, расписанный розовыми, зелеными, оранжевыми узорами в форме завитков, квадратор, овалов и кругов, прошитый золотой нитью. Платье будет похоже на кимоно. Но за внешней скромностью должен отчетливо проявляться образ моей героини. Незаметные ленточки на передней части кимоно развяжутся, открывая нижнее платье, вырезанное настолько низко, что едва прикрывает соски. Платье спустится до уровня пупка, а затем упадет на пол, где уже будет лежать кимоно. На шею я надену инкрустированное золотое колье, а на запястья и лодыжки — бесчисленные цепи. Женщины Климта часто не носят обуви, и мои ноги тоже будут босыми. В результате декорации объединят две темы — темы борьбы и любви, представленные в картинах художника.

Подготовка приближалась к концу. До аукциона оставалось всего двенадцать дней, и в воздухе витало всеобщее напряжение. Я испытывала воодушевление и облегчение от того, что мой план почти осуществлен. Передо мной открывались новые карьерные возможности. Беспокойство, вызванное появлением Кенни Харпера, улеглось. Он никогда уже не позвонит, и журналисты, казалось, забыли о том рисунке. Как ни странно, но я, наверное, испытываю благодарность по отношению к нему. Его повторное появление в моей жизни заставило мой ум заработать. Я стала более раздражительной, более живой, после того как он вызвал во мне этот страх; мои нервные окончания приобрели небывалую чувствительность. Теперь я ощущала, что готова вернуться в Лондон и предстать перед публикой. Время, оставшееся до аукциона, прошло в сутолоке пресс-конференций, встреч, примерках и съемках. Сценарий представления был продуман до мелочей, образы найдены. Пришло время отложить их в сторону и заняться обдумыванием того, как лучше выставить себя на продажу. Оставалось лишь два важных вопроса, которые требовали решения: прежде чем поехать на аукцион Сотби, мне нужно примерить костюмы и как-нибудь помириться с Эйданом.

30

Ассистенты помогли Петре донести чемоданы от лифта до моей квартиры. Эйдан должен был приехать после обеда, прибудут также Кэти, Линкольн и его оператор. Сара, Рут и Билли тоже заявили о своем желании увидеть представление. Для частного просмотра будет довольно многолюдно.

После нашей ссоры я всего один раз говорила с Эйданом, — спрашивала, когда он приезжает. Мне было грустно, но я смирилась с существующим положением дел. Я не могла позволить проблемам взять надо мной верх, когда аукцион не за горами. Я начала понимать, что, хотя и люблю Эйдана, Петра была права. Всего за одну неделю мы сможем разобраться в наших отношениях и — если это возможно — продолжить их.

Перед тем как прийти, каждый подписал договор, обязуясь до аукциона хранить все увиденное в строжайшей тайне. Мы дали понять Линкольну, что в случае невыполнения этих обязательств ему несдобровать. Я наняла специалиста, который установит оборудование и будет следить за процессом съемки. Если в течение недели после продажи серии «Обладание» что-то пойдет не так, у меня в любом случае останется эта запись.

Мы расчистили пространство и положили в центре студии большой белый ковер. Я буду использовать его во всех моих представлениях. Он сделан из нового впитывающего волокна, разработанного Национальной академией наук, и удобно сворачивается в трубу. Семь костюмов находились в специально помеченных чемоданах, ассистенты выставили их строго по порядку. Я сняла чемоданы камерой — семь великолепных произведений искусства, спрятанных в свою скорлупу. Ширма Викторины лежала запакованной рядом с ними. Это единственная деталь, которую привезли отдельно от остального реквизита.

— У меня есть еще один сюрприз, — объявила Петра, таща за собой огромный картонный ящик, перевязанный веревкой.

Я подошла, чтобы помочь ей, и была удивлена его тяжестью.

Подруга протянула мне ножницы, и я присела, чтобы разрезать веревку.

— Это подарок от Диора, — объяснила Петра.

Я погрузила руки в пенопласт и нащупала острый край большого ящика. Это был старинный, обтянутый кожей и обвитый металлической проволокой сундук с медными петлями. Кожаные ленты отделяли верхнюю часть от нижней и завязывались спереди.

— Этот сундук называется «Дженни Линд». Он такого размера, что туда поместятся все твои костюмы, — с воодушевлением рассказывала Петра. Она стояла сзади, положив руки на бедра, и наблюдала за мной. Затем достала из заднего кармана какую-то бумажку и протянула мне.

Я развернула и прочитала:

Сделано в 1860 году. Сундук назван в честь шведской певицы Дженни Линд, которую, благодаря чистоте ее сопрано и особой манере исполнения, называли «Шведским соловьем». Она дебютировала в Америке, в Нью-Йорке, в театре Касл-Гарден одиннадцатого сентября 1850 года. Выступление открыло продолжительный тур по девяносто трем городам, организованный антрепренером Дженни Финеасом Т. Барнумом. Тур стал следствием ряда фантастических выступлений в Англии, после которых появилось выражение «Лихорадка Дженни Линд».