Дело незалежных дервишей - Хольм Ван Зайчик

– План простой. – Баг достал из рукавов метательные ножи и внимательно их оглядел. – Сейчас мы незаметно, то есть скрытно двинемся к пещере. Дорогу найдем без труда: я оставил на деревьях знаки.

– Да ведь их заметить могли! – перебил Богдан. – Те же дети с раскопа!

– Это – вряд ли, – усмехнулся Баг. – Мои знаки только я замечу. Не беспокойся, драг еч.

Кормиконев и Кормиверблюдов понимающе переглянулись. Кормикотов закивал. Бек строго на них взглянул, и богатыри застыли изваяниями.

– По дороге возможны дозоры дервишей, их тут полно шляется, – продолжал Баг, – и их всех мы будем вязать и складывать в кусты до поры. Потом выйдем к пещере. Постучим условным стуком, нас пустят. Мы войдем и всех повяжем. Вот такой план.

– А если не пустят? – спросил Богдан. – Вот представь, драг еч, что они нас не пустят. Что тогда?

– Кормибобров! – скомандовал в ответ на это бек, и вперед выступил здоровяк с меланхоличным румяным лицом и в папахе из лоснящейся плотной шерсти («Бобер?!» – подумал Баг), распахнул бурку и явил белому свету приличную связку динамитных шашек с довольно длинным запальным шнуром.

Продемонстрировал связку присутствующим.

Посмотрел на бека.

Ширмамед коротко прикрыл веки.

Кормибобров с еле слышным вздохом извлек все из-под той же бурки брусок новейшей пластиковой взрывчатки и тоже всем показал.

«Вот так, вот это так! – весело подумал Баг. – Это правильно!»

– Но… ата… – нерешительно начал Богдан. – Могут же быть жертвы…

– Мы на войне, Богдан! – хладнокровно ответил бек и бровью подал знак Кормибоброву убрать арсенал на место. Взрывчатка сокрылась.

– Ну вот, – подытожил Баг, – похватаем всех, быстренько допросим и выясним все детали их скорпионьего заговора. А уж дальше вступит минфа Оуянцев-Сю. – Баг повернулся к Богдану. – У него много накопилось такого, что нужно незамедлительно сказать Ничипоруку и иже с ним. Доступно и с примерами. Так, драг еч?

Богдан кивнул, хотя у него и было некоторое сомнение по поводу оправданности использования взрывчатки. А ведь официально старшим по чину в импровизированном войске числом в тридцать шесть человек был сейчас именно он. «Да что такое, в самом деле! – вдруг гневно подумал он. – Что это я?! Абдулла такой ужас уезду готовит, обрекает народ на муки адские при жизни, нельзя останавливаться! Ведь не зря Учитель говорил: благородный муж наставляет к доброму словами, но удерживает от дурного поступками. Мысль очевидная, честное слово. Это он специально для таких, как я, наверное…»

– Так, – сказал он твердо. Все правильно: командовать подобным походом должен его более искушенный в таких делах друг. В конце концов, именно он представляет здесь Управление внешней охраны, именно он – наиболее осведомлен в деятельных мероприятиях. «Мне же, – решил Богдан, – самое время позаботиться о правовом обеспечении вразумления, предпринятого столь скоропалительно и, в сущности, на мою ответственность». – Данной мне властью назначаю всех присутствующих фувэйбинами [25]. Документы установленного образца будут выправлены мною задним числом, как только мы вернемся в готель. Прошу, однако, без особой необходимости никого жизни не лишать, а брать человеконарушителей живыми. И еще. Там, где-то в пещере, есть плененный французский профессор. Его надобно освободить! Не позволяйте человеконарушителям причинить ему какой-нибудь вред.

«Принцесса Чжу тоже просила о нем позаботиться», – подумал Баг.

И отряд двинулся в лес.

Шли скрытно, но почти бесшумно и на удивление Бага быстро: тремя колоннами по одиннадцать человек в каждой, и впереди – выглядывающий отметины на деревьях Баг, а также Богдан и Кормибарсов. Ургенчские богатыри по пути замаскировали папахи мелкими зелеными веточками и листиками, позаимствованными в окружающих кустах. Издали папахи теперь можно было принять за внезапно зазеленевшие пеньки.

Несколько раз, повинуясь знаку Бага, все замирали: рядом обнаруживались люди, судя по клубам сизого дыма – дозорные дервиши со своими любимыми люльками, вроде того впечатлительного типа с буйной бородой, какового Баг застал за созерцанием небесных светил. Дервиши неторопливо, прогулочным шагом следовали по одним им известным путям, лениво переговариваясь и поплевывая в кусты. Верные плану Бага ургенчские джигиты неслышно, как кошки, подкрадывались к беспечным дозорным, и радостные лучи рассвета дервиши встречали уже крепко связанными, с надежно заткнутыми ртами – ошеломленно таращась из-под споро накиданных сверху веток. Всего было пленено двенадцать человек. Обошлось даже без сколь-либо серьезных травм, если не считать того, что один дервиш при виде грозно встопорщенных усов и огненных глаз Кормиконева, внезапно явившихся ему из-за куста, издал задушенный хрип прежде чем его схватили, и неудержимо обмочился. Вотще! Он также был аккуратно связан и уложен под куст.

Баг справедливо подозревал, что обходам дервишей положена какая-то очередность, и дозорных рано или поздно хватятся их собственные товарищи, но по его расчетам их маленькая армия должна была осадить и – так или иначе – успешно овладеть вражьим логовом гораздо раньше.

Он благоразумно провел отряд поодаль от памятного раскопа, где чуть не стал жертвой огнестрельных навыков юного Панаса: скрытно переловить всех подростков все равно бы не удалось, кто-нибудь наверняка удрал бы, да еще – оглашая лес и горы отчаянными воплями: еще бы, шайтан следом гонится, да не один, да с во-о-от такими вот глазами и усами! И прощай, внезапность.

«Детьми пусть займутся родители, а мы займемся Абдуллой и Зозулей. Детей хоть воспитать еще можно», – оптимистически подумал Баг, из-под ладони взглянув на солнце, уверенно поднимающееся над горами. День обещал быть жарким во всех отношениях.

Вскоре человекоохранители – как постоянные, так и временно назначенные – оказались над поляной, упирающейся в скалу с той самой расселиной.

В свете дня скала оказалась не такой уж и высокой – шагов в полста, на взгляд Бага. На тупой вершине рос одинокий, кривой и безрадостный куст.

Зато полянка была как на ладони: совершенно безлюдная и глухая, лишь «мерседес» чужеродно, словно гигантский черный слизняк, грузно темнел шагах в семидесяти от входа в пещеру, вызывающе отсверкивая хромированными частями в лучах восходящего солнца.

– Это – здесь! – шепнул Баг Богдану. – Во-о-он у тех камней есть проход, видишь, драг еч? Пещера там.

– А повозка еще тут… – задумчиво отвечал Богдан. – Значит, преждерожденый Ничипорук все еще в гостях у своих, так сказать, единочаятелей. Ну что же, Баг, приступим?

– А то! Драгоценный преждерожденный Ширмамед… – Баг повернулся к беку, но тот жестом остановил его.

– Ты вежливый, да? Я тоже вежливый. Пока мы будем слова говорить…

– Понял, – кивнул Баг.

– Говори мне просто – «Ширмамед»! – Бек скупо улыбнулся и для убедительности чуть тряхнул головой, шевельнув украшенной ветками папахой.

– Гм… Ширмамед-ага, – польщенный Баг тихонько кашлянул. – Велите своим людям зайти справа и слева от пещеры. Пусть будут наготове. А мне дайте этого вашего… подрывника. На всякий случай, – примирительно добавил он, взглянув на Богдана.

«Ой, что будет… – пронеслось в голове Богдана. – Лучше бы отделенцы сразу сдались…»

– Кормиконев! – шепотом распорядился бек. – Кормибобров!

Через пару минут пещера была взята в клещи.

Баг с Богданом и тихо сопящим от оказанной ему чести Кормибобровым подобрались к последним крупным валунам, громоздящимся с обеих сторон от расселины.

Отсюда до расселины было рукой подать. Сверху, с прежней позиции, зорким орлом взирал на них Кормибарсов. Рядом с ним смутно виднелись еще три или четыре мохнатых пенька-папахи.

Все замерло, все напряглось.

И в тот момент, когда Баг уже приподнялся над валуном, дабы направиться к расселине, в глубине раздался глухой лязг и скрип петель.

Баг мгновенно присел обратно, за валун.

Рядом Богдан, прижавшись спиной к камню, сжимал табельный пистолет системы Макарова.

Кормибобров перестал дышать.

Шаги.

Снова лязг: дверь затворилась.

– От же бисова душа… – донесся знакомый голос.

Ибн Зозуля.

– Ништо, Саид дело знает. – На свет Божий, щурясь от солнца, появился Абдулла. – Не сейчас, так к вечеру расколется. Хотя, может, он и впрямь все уже сказал? Ну, тогда пусть хоть помучается. Из-за его дурацкой цитатки мы так рискнули, все на кон поставили – и что? А ничего! Ничого!! – сказал он нарочито по-асланiвськи; от ярости, вероятно. – Где у пещеры середина, где? Шайтан! Этот лягушатник просто издевается над нами!

Следом показался Зозуля. Он был хмур. Глаза красные.

«Говорил же наш учитель Конфуций, что лелеющему злые замыслы человеку и ночное отдохновение не в радость», – подумал Баг.

– Нельзя исключить, – бубнил Зозуля, из последних сил сохраняя академичность изложения, – что в упомянутой рукописи имелась в виду какая-то другая пещера…