Глубокая, как река - Ширл Хенке

Втайне девушка надеялась, что Сэмюэль сам принесет ей сухую одежду, но вместо него явился старый матрос, свалил одежду в кучу на землю и уставился на Оливию крохотными похотливыми глазками, словно ожидая, что она станет переодеваться в его присутствии. Глядя на него, девушка не знала, как поступить. Если пройти за кусты, все равно кто-нибудь будет подглядывать. И Шелби далеко, так что на его помощь рассчитывать не приходится. Оливия решила подождать, пока подойдет лодка, и сменить одежду в каюте. Так спокойнее.

Устроившись возле костра, Оливия благодарила Бога за жаркое солнце. Сверху и до талии она довольно быстро обсохла, но сапоги оставались мокрыми и холодили ноги. Тогда девушка сбросила обувь и придвинула ноги поближе к огню.

В таком виде застал ее Сэмюэль, подошедший к костру одним из последних. Его лицо осунулось, рот был сурово сжат. «Видно, еще сердится на меня», — подумала Оливия и решила его игнорировать.

— Вы все еще в мокрой одежде, как я вижу? — резко сказал Сэмюэль и бросил рядом с ней на землю тяжелый узел.

— Не могла же я переодеваться при Жаке! — ответила Оливия, не поднимая головы. — Или вы бы предпочли, чтобы я именно так и поступила? Жак стал бы взимать плату с каждого, кто желает поглазеть, а потом все бы на меня и набросились. — Девушка угрюмо смотрела на лежавший рядом узел, но не интересовалась его содержимым.

— Если бы вы не были так поглощены собой, то могли бы заметить, что все слишком устали, чтобы пялиться на ваши прелести, а тем более на вас набрасываться. Между прочим, двое получили серьезные увечья, когда проходили завал. И Лиса не хочет, чтобы они спали сегодня на земле. Так что на эту ночь мы выселяемся из каюты.

Он говорил бесстрастно, глухим голосом, и поэтому новость показалась особенно неожиданной.

— Вы… вы хотите сказать, что мы должны спать в лагере — вместе? — вскинулась Оливия.

— Если только нет кого-то другого, чье общество вы предпочитаете, — насмешливо проговорил он и широким жестом обвел костры с сидящими вокруг них обросшими, немытыми матросами. — Помнится, вы говорили о каком-то любовнике?

Оливия в ужасе содрогнулась. В эту минуту она ненавидела Сэмюэля, смотревшего на нее сверху вниз с презрительной ухмылкой. Девушку страшила перспектива провести ночь с Шелби. По крайней мере, именно так она назвала охватившие ее чувства. По спине побежали мурашки, и яркий румянец опалил щеки. «Но он же сам говорил, что не хочет меня», — напомнила она себе. Набравшись смелости и гордо вскинув подбородок, Оливия посмотрела прямо в глаза Сэмюэля:

— Полагаю, у меня нет выбора.

— Боюсь, нет, но я позаботился о том, чтобы не ранить вашу чувствительную натуру. Спать на открытом воздухе не придется. Мне надо отлучиться, а вы пока можете поставить палатку. — И Сэмюэль подтолкнул носком сапога тяжелый узел.

— Я? Палатку? — озадаченно переспросила она, поймала в его взгляде презрение и пожала плечами: — Да, конечно, сделаю. А вы где будете? — не удержалась от вопроса Оливия.

— Я помогу Лисе и Сантандару наложить шину на сломанную руку и еще зашить на бедре рану примерно в фут длиной. Кстати, не случалось ли вам выступать в роли медицинской сестры? Ведь наверняка умеете вышивать. Поработали бы своими умелыми пальчиками. Сшивать человеческую кожу наверняка не труднее, чем ткань.

Оливия на секунду представила себя за этим занятием, и ей стало дурно. Девушка побледнела, но крепко сжала зубы:

— Я же сказала, что согласна поставить палатку.

Ее радовало, что ночью они с Сэмюэлем будут как бы отгорожены от чужих глаз палаткой.

Не говоря больше ни слова, Сэмюэль развернулся и отправился на судно, а девушка развязала узел и разложила на земле кусок парусины, моток веревок и короткие дубовые колышки. Палатки ставили себе многие матросы. Оливия это не раз видела, но она никогда не приглядывалась, как это делается. Большая часть палаток уже была установлена, но в некоторых местах еще кипела работа. Девушка стала внимательно наблюдать за жилистым маленьким канадцем, который без особого труда вколотил в твердую глину два ведущих длинных колышка, накинул поверх полотнище, а другой его конец прикрепил к более коротким палкам, ранее вбитым в землю. Со стороны вся процедура показалась предельно простой.

Вначале следовало подыскать удобное место, и оно вскоре нашлось. В дальнем юго-западном уголке лагеря виднелась неглубокая впадина, в которой можно уберечься от храпа, преследовавшего Оливию с тех пор, как началось это ужасное путешествие. И девушка принялась за работу.

Оливия провозилась до наступления сумерек, распутывая веревки и раскладывая полотнище палатки, очень тяжелое и неудобное. Оливия даже не смогла самостоятельно дотащить парусину до места. Глядя на ее мучения, пожилой франко-канадец пожалел девушку и помог ей донести груз до места, не обращая внимания на насмешки матросов, советовавших не связываться с «бабой Длинного Ножа», как они окрестили Оливию. Как только полотнище было доставлено, девушка поспешила поблагодарить француза и поскорее с ним распрощаться, опасаясь, что в любой момент может вернуться Сэмюэль и устроить сцену, застав ее наедине с одним из матросов.

Затем нужно было вбить колышки, что оказалось гораздо более трудной задачей, чем представлялось со стороны. Наконец ей это удалось, но грубый деревянный молоток почему-то чаще попадал по пальцам, чем по дереву, и нельзя было сказать, что колышки вбиты прочно и основательно. Но нужно было спешить, так как стало уже совсем темно и работать приходилось в отсвете костров. Оливия вздохнула и решила, что колышки выдержат.

Она встала и расстелила полотнище палатки, накрыв одним концом высокий колышек, а второй натянув на короткий, и принялась подвязывать веревкой. Однако по центру полотнище провисло, и выправить его никак не удавалось. Оливия развязала веревку в одном конце и, чертыхаясь, заползла под тяжелую парусину. Если придется долго жить в подобных условиях, она приучится ругаться, как пьяный матрос!

От парусины исходил резкий, неприятный запах, было темно, но Оливия упорно лезла вперед. Достигнув центра, приподнялась и попыталась потянуть полотнище влево, чтобы насадить на колышек, и тогда выскочил из земли колышек справа и пребольно ударил девушку по спине. Она вскрикнула и сдвинулась в сторону, в результате вылетели остальные колышки, и Оливия окончательно запуталась в вонючей парусине, и чем сильнее она билась, тем прочнее стягивало ее тело полотнище. Нечем было дышать, она прижалась к земле и попыталась выбраться наружу, но из этого ничего не получилось. В полном отчаянии Оливия перевернулась на спину и стала колотить по непослушной парусине руками и ногами, как малый ребенок, в истерике.