Убийство от-кутюр. Кто подарил ей смерть? - Мойес Патрисия

Горинг молча обдумал сказанное, прежде чем сказал:

— Я вынужден согласиться с вами, инспектор. Тем не менее это никоим образом не доказывает, что Хелен была убита. Давайте представим, что она покончила с собой, а этот неизвестный зашел в кабинет позже и увидел тело.

— И не поднял тревогу?

— Он не посмел. У него не было права там находиться. Он собирался украсть что-то из чемодана. Разумеется, наличие трупа в комнате его напугало. Это и объясняет лихорадочную поспешность, с которой чемодан был, по всей видимости, перерыт.

— Все это звучало бы убедительно, — проговорил Генри, — если бы не отпечатки пальцев.

— Что за отпечатки пальцев?

— Те, которых мы не нашли. На термосе были только отпечатки Хелен, а на бутылочке с цианидом — вообще никаких. Понимаете, что это значит?

— Человек, подсыпавший цианид, был в перчатках?

— Нет, все несколько сложнее. Мы знаем, что Эрнест Дженкинс — лаборант — брал термос в руки раньше тем же вечером, когда наливал туда свежий чай, так что его отпечатки должны были бы там остаться — если бы термос не вытерли позже, после того, как подсыпали цианид, но до того, как Хелен забрала его к себе в кабинет. Кроме того, Эрнест раньше тем же вечером брал бутылочку с цианидом, так что его отпечатки должны были бы обнаружиться и на ней. Если Хелен действительно покончила с собой, зачем ей вытирать термос, потом снова оставлять на нем свои отпечатки и вытирать бутылочку с цианидом?

Горинг долго молчал и наконец произнес:

— Итак, эти улики вы представите в суде, когда расследование будет окончено?

— Я надеюсь, что к этому времени у меня появится намного больше улик.

— Ну что ж, — проговорил Горинг, — в таком случае нам остается только запастись терпением. Могу я поинтересоваться, вы… кого-нибудь подозреваете?

— Разумеется, можете, — вежливо ответил Генри, — но, боюсь, я пока не могу вам ответить.

— Разумеется. Я понимаю. — Горинг поколебался и наконец смущенно спросил: — Кстати… Когда расследование будет окончено… всплывет ли история Хелен и Майкла Хили?

— Только в случае крайней необходимости, — ответил Генри. — Я предпочитаю думать, что нам удастся этого избежать.

Горингу определенно стало легче после этих слов.

— Рад это слышать. Мы бы хотели избежать огласки любой ценой.

— Но, — продолжил Генри, — не могу обещать, что об этом не зайдет речь позже, на другом суде. На процессе об убийстве. Если обвинение не станет использовать эту информацию, тогда это сделает защита.

— Процессу, разумеется, должен предшествовать арест.

— Безусловно.

— Мне кажется, — заметил Горинг, — вы вполне уверены в том, что это скоро произойдет.

Генри улыбнулся:

— Надеюсь.

Неожиданно Горинг произнес:

— Моя жена говорит, что вы заезжали к ней в Даунли.

— Верно, — ответил Генри, — я хотел полностью снять с нее подозрения, точно установив, что в момент убийства она была в загородном доме.

— Снять с нее подозрения… Боже мой, вы ведь не связываете Лорну с…

— Нет-нет, — поспешно заверил его Генри, — это просто формальность. В любом случае у нее идеальное алиби. Она до глубокой ночи играла в бридж с соседями.

Горинг с облегчением вздохнул:

— Хорошо. Я хочу сказать, что в таких обстоятельствах я не могу не беспокоиться о том, чтобы моя семья не оказалась в этом замешана.

— Поверьте, я прекрасно вас понимаю, — отозвался Генри. Он был всем сердцем рад, что Вероника сейчас в безопасности — пусть всего лишь на эти выходные. Затем он добавил: — У вас прекрасный дом в Даунли, мистер Горинг. Должно быть, вы весьма сожалеете, что не можете проводить там больше времени.

— Работа есть работа, увы, — ответил Горинг. — И все-таки я надеюсь добраться туда сегодня вечером и провести остаток уик-энда. Моей жене, должно быть, там одиноко… Мне стоит попытаться убедить ее проводить больше времени в Лондоне.

— Мистер Горинг, — неожиданно спросил Генри, — а что вы знаете о незаконном копировании работ парижских модельеров?

Горинг, казалось, был ошарашен вопросом, но затем улыбнулся:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— До вас дошли слухи, инспектор?

— Да.

— Что ж… — Горинг поворошил угли в камине. — Сам я в это не верю, но подобные слухи очень плохо влияют на всю нашу индустрию, и с этим надо разобраться. Разумеется, мне хочется добраться до истины, но, как вы понимаете, в моем положении это нелегко.

— Да, — сказал Генри, — понимаю.

Через несколько минут он, попрощавшись с Горингом, покинул его дом. Вечер выдался холодным и промозглым, и во всем Найтсбридже не было ни одного такси. В конце концов Генри пришлось ждать автобус, и домой он вернулся промерзшим до костей.

Эмми на кухне готовила обед. Поскольку кухня была самым теплым местом в доме, Генри с радостью составил компанию жене, пока она занята готовкой. Стоя так близко к газовой плите, как только возможно, Генри рассказал жене о похоронах и передал суть беседы с Горингом.

— Мне жаль его, — сказала Эмми. — Бедняга. Должно быть, он страшно беспокоится. Генри, как ты думаешь…

Ее перебил звонок телефона. Генри взял трубку.

— Инспектор Тиббет? Это Лорна Горинг.

— Рад слышать вас, миссис Горинг, — ответил он.

— Мне неудобно вас беспокоить… но я тут вспомнила про того врача в Хиндгерсте. Моя подруга опять меня спрашивала. Вы его нашли?

Генри колебался.

— И да, и нет. Я выяснил его имя, но он живет в Лондоне, а в Хиндгерсте у него только загородный дом. Раз в неделю он ведет прием в местной больнице, но не думаю, что он станет брать частных пациентов.

— Ну… как знать. Вы не могли бы в любом случае назвать мне его имя?

— Честно говоря, не думаю, что в этом есть смысл, миссис Горинг, — ответил Генри. — Вы же сказали, что вашей подруге нужен врач общей практики, а этот доктор — специалист в одной области.

— О, понятно. Что ж, ничего страшного. — Она помолчала. — Как прошли похороны?

— Не сказать, что в совсем непринужденной обстановке. Впрочем, это естественно. В любом случае ваш муж был весьма гостеприимен и угостил нас всех прекрасным чаем после того, как все закончилось.

— А! — Лорна издала одобрительное восклицание. — Не думаю, конечно, что он говорил, но не собирается ли он приехать сюда на выходные? Он никогда меня не предупреждает. Я пыталась ему позвонить, но его нет.

— В таком случае, — произнес Генри, — мистер Горинг как раз едет к вам. Он сказал мне, что поедет в Суррей сегодня вечером.

— Сегодня вечером? О, как хорошо. Что ж, не буду отнимать у вас время, инспектор. Простите, что побеспокоила. До свидания.

Генри вернулся на кухню. Эмми делала картофельное пюре.

— Кто это был? — спросила она.

— Миссис Горинг.

— Господи. Что она хотела?

— Не уверен, — ответил Генри, — но кажется, я все-таки это знаю.

Генри собирался взять выходной в воскресенье — ему очень нужно было отдохнуть и отвлечься, но понял, что не может выбросить дело из головы. Он молчал, пока они с Эмми пили пиво во время обеда в их любимом пабе, и совершенно не мог сконцентрироваться на игре в дротики и в результате уступил нескольким противникам, известным своей посредственностью.

После обеда, вместо того чтобы как обычно взяться за воскресные газеты, Генри принялся записывать свои соображения по поводу дела. В отличие от его официальных отчетов, основанных исключительно на фактах, эти заметки в основном были посвящены его личным взглядам на действующих лиц этой истории и на их поведение. Однако один человек продолжал ускользать от взгляда Генри — сама Хелен Пэнкгерст.

Генри погрузился в сонную задумчивость. Перед камином было тепло, язычки пламени отбрасывали танцующие отсветы на стены. Начинало темнеть, но Генри не включал свет. Он думал о Хелен. Генри видел ее только однажды — с лицом, искаженным предсмертной судорогой. Он представил, какой Хелен казалась окружающим — точной, аккуратной, преданной делу, обладающей хорошим, пусть и холодноватым вкусом и полностью контролирующей свои эмоции. Он сравнил это с тем, что должно было происходить под этой «гладкой скорлупой холодного разума», как выразился Майкл. Генри вспомнил, что в критические моменты она работала в невероятном хаосе, что раз в десять лет она была способна оставить свою комнату в полном беспорядке. Генри попытался понять, какой была настоящая Хелен — эмоциональной, страстной, возможно, даже жестокой, но в первую очередь уязвимой. И вот Хелен кто-то убил.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})