Убийство от-кутюр. Кто подарил ей смерть? - Мойес Патрисия

— Тем не менее, — заметил Генри, — думаю, вы не так уж часто видели их обеих, так ведь? Я хочу сказать, они ведь целыми днями на работе…

Миссис Седж с сожалением посмотрела на него:

— Дело-то не в этом… Спасибо, я вполне способна осилить еще кусочек торта. Нет, я имею в виду, что в комнате мисс Хелен всегда был порядок, за исключением одного случая, но тогда у нее была причина. И она всегда оставляла для меня указания — все по пунктам аккуратно записано. С ней все было как положено. Но комната мисс Пайпер — это надо видеть, словами не опишешь. И ей очень не нравилось, если я заходила к ней прибраться.

Генри произнес:

— Мисс Хелен кажется такой правильной, что даже не верится. Рад слышать, что у нее в комнате иногда был беспорядок.

— Только однажды. — Миссис Седж улыбнулась, вспоминая. — Да, только один раз за все десять лет. Около месяца назад, кажется. Я открыла дверь и обмерла: все было разбросано по комнате, бумаги и прочее.

— Бумаги? — заинтересованно переспросил Генри.

— Ну, я не имею в виду письма и что-то в этом роде. Оберточная бумага. Это я могла бы понять.

— Что понять?

— Что на это должна быть хорошая причина, — пояснила миссис Седж. — В тот раз я пошла сразу в комнату мисс Хелен вместо того, чтобы зайти на кухню. А когда я все-таки заглянула на кухню, то увидела на столе записку от нее. Она просила не трогать ничего у нее в комнате, поскольку она собирала вещи, чтобы уехать. Это я и называю собранностью.

— Уехать? — переспросил Генри. — Месяц назад?

— Верно. По делам, я думаю. Это было в понедельник. А когда я пришла в пятницу, она уже вернулась.

— Еще чаю, миссис Седж? — Рядом с ними, излучая обаяние, возник Годфри Горинг. Генри предоставил ему вновь наполнить чашку миссис Седж, а сам направился в другой конец комнаты, где Майкл Хили беседовал с Бет Конноли.

Бет нервно улыбнулась Генри:

— Хорошо, что вы пришли сегодня, инспектор. Уверена, Хелен бы оценила ваш поступок.

Майкл цинично усмехнулся:

— Смею предположить, вы тут по долгу службы. Верно, инспектор?

— Можете считать и так, — отозвался Генри. — Иногда очень трудно понять, где заканчивается долг и начинается… — Он задумался. Слово «удовольствие» определенно не подходило: —…начинаются естественные человеческие чувства.

— Как вы понятливы, инспектор, — ядовито произнес Майкл, — но мы ведь за это вам и платим.

В последовавшей неловкой тишине Генри начал понимать чувства, которые Хорас Барри испытывал к Майклу Хили. Генри, сознавая свое особое положение, был готов ко всему, но при всем том он не мог не признать: фотограф мастерски владел искусством оскорблять других.

Первой с характерной для нее прямотой молчание нарушила Бет:

— Какое гнусное замечание, Майкл. Я считаю, что инспектор Тиббет ведет себя восхитительно. Должно быть, расследовать убийство в сумасшедшем доме наподобие «Стиля» — та еще работа.

Майкл тут же принял кающийся вид.

— Сожалею, — извинился он, — я… я не слишком хорошо себя чувствую в последнее время, а Париж любого вымотает. Каждый раз, когда вижу, что начинаю походить на сволочь, я понимаю, что пора в отпуск. Думаю, можно будет провести пару недель на Канарах, когда… когда все это закончится.

— Наверное, не положено об этом спрашивать, — сказала Бет, — но как продвигается дело, инспектор?

— Боюсь, довольно медленно, — ответил Генри, — мне никогда раньше не приходилось сталкиваться с ситуацией, в которой было бы так трудно докопаться до правды.

— Правда? Почему?

Генри посмотрел в глаза Майклу Хили:

— Потому что на этот раз я имею дело с очень умными людьми.

Майкл не отвел взгляда.

— Вы находите, что мы мешаем следствию или отказываемся говорить, инспектор?

— Нет, — ответил Генри, — вы все были разговорчивы, откровенны и выражали желание помочь. В этом-то и проблема.

Майкл слегка улыбнулся.

— Вы и сами весьма умны, инспектор, верно? — И, поскольку Генри ничего не ответил, он быстро добавил: — Разве не было бы лучше для всех, если бы вы признали, что Хелен покончила с собой?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Было бы, — ответил Генри. — Но это было бы ложью.

— Почему вы так уверены?

— Пока, — отозвался Генри, — было бы преждевременно объяснять это.

Вскоре чаепитие подошло к концу. Марджери сказала, что ей пора идти, и предложила секретарше подвезти ее. Патрик тут же вмешался, заявив, что они с девушкой живут в одной стороне и что он не только довезет ее до дома, но и остановится с ней где-нибудь по пути, чтобы вместе выпить. Марджери явно разозлилась, но промолчала. Тем временем Тереза и Майкл предложили миссис Седж подвезти ее до метро «Слоун-стрит», откуда она могла бы сесть на поезд до Патни. Генри тоже собирался уходить, но Горинг положил руку ему на плечо со словами:

— Инспектор, пожалуйста, задержитесь и выпейте со мной. Я хотел бы поговорить с вами.

Они перешли в элегантный кабинет. Горинг бросил в камин еще одно полено, налил виски Генри и тоника себе и произнес:

— Перейду сразу к делу, инспектор. Я хочу знать, как продвигается дело. Не стоит говорить, что у меня нет права спрашивать, я уверен, такое право у меня есть. Чем дольше оно тянется, тем больше беспокоит моих сотрудников. А люди не могут хорошо работать, когда беспокоятся. — Он помолчал. — Вчера ко мне Подошла Марджери. По ее словам, производительность упала во всех отделах. К примеру, Олвен Пайпер, которая всегда очень тщательно следит за содержанием своих материалов, в свою апрельскую статью вставила абзац, который не только не соответствует действительности, но может быть воспринят как клевета. К счастью, Марджери заметила его, когда проверяла гранки. Когда она заговорила об этом с Олвен, у той началась истерика, и она сказала, что не может ни на чем сосредоточиться, пока все не выяснится с убийством. И Тереза вела себя очень странно: переделала весь раздел для апрельского номера — по словам Марджери, без малейшей необходимости. Когда Марджери вмешалась, Тереза только огрызнулась и напомнила, что недолго будет занимать свой пост. Очень неприятно и совсем не похоже на Терезу. Что касается Патрика Уолша, тот совсем утратил хватку и все перекладывает на своего помощника. Думаю, вы понимаете мое беспокойство, инспектор.

— Да, — ответил Генри, — понимаю.

— Итак, — продолжил Горинг, — я высказал вам свое мнение за обедом в «Оранжерее» и не вижу причин его менять. Откровенно говоря, я несколько разочарован происходящим. Продолжение расследования только ухудшает обстановку в редакции. Совершенно очевидно, что Хелен покончила с собой. Почему бы вам не признать это?

Генри ответил, осторожно подбирая слова:

— Это решать суду. Я не могу предугадать его вердикт.

Горинг одарил Генри заговорщической улыбкой.

— Все мы знаем, — сказал он, — что на решение суда повлияют результаты полицейского расследования. Не надо прятаться за спиной коронера, инспектор.

— Могу вас заверить, — произнес Генри, — что в таком деле, как это, где присутствует некий элемент сомнения, решение суда может удивить нас всех. Я же должен представить улики так, как вижу их сам.

— И как вы их видите?

Генри долго изучающе смотрел на Горинга. Наконец он сказал:

— Как правильно заметили, мистер Горинг, вы находитесь в особом положении. Думаю, я могу поделиться своими соображениями, если вы пообещаете, что все останется между нами.

Горингу, казалось, понравилось начало, и он серьезно кивнул:

— Я вполне вас понимаю.

— Вы, разумеется, в курсе, — начал Генри, — что в чемодане мисс Филд, той ночью оказавшемся в кабинете Хелен, кто-то что-то искал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я слышал, но не понимаю… Не могла сама Хелен сделать это, прежде чем…

— Нет, — ответил Генри. — Хелен упала на пишущую машинку в тот момент, когда печатала слово. Клавиши машинки были покрыты пудрой, рассыпавшейся из выпавшей из чемодана мисс Филд коробки. Пудра оказалась на всех клавишах, кроме тех, на которых застыли пальцы Хелен. Это, как и то, что принадлежавший мисс Филд ключ от здания пропал, позволяет сделать вывод: кто-то вернулся в редакцию уже после смерти Хелен и перерыл чемодан.