Любимчик Эпохи - Катя Качур

явно брошенной автором на начальном этапе обработки камня. Грубо скроенная, с низким лбом, расплющенным носом, в шелковом красном кимоно, она двигалась как лягушка, накинувшая плащ Дракулы. Прищурив и без того узкие глаза, хозяйка презрительно посмотрела на Илюшу.

— Ну че, работничек, если накосячишь тут мне, я ни копейки не заплачу, понял? Чтобы все по высшему разряду сделал!

— П-понял, — ответил Илюша.

— Че, заика? — не смущаясь, спросила она.

— Да, — сказал Илюша.

— Убогого, значит, прислали, — фыркнула хозяйка. — Я ж тебя из Москвы заказывала, сказали, что лучший приедет.

— Я из М-москвы. Л-лучший.

— Ну да, нормального-то в Москве они не могли найти. Обращаться ко мне Фаина Ивановна будешь.

— Х-хорошо.

Фаина Ивановна снова оглядела его с ног до головы:

— Что-то в тебе меня бесит.

У Илюши возникло странное желание двинуть ей ведром с цементом по плоской роже, но он промолчал. Фаина Ивановна подходила к нему каждые полтора часа и требовала отчитаться о проделанной работе. Илья коротко пояснял по ходу процесса и каждый раз получал в ответ недовольные комментарии. Мимо него ходили туда-сюда какие-то люди, из которых он выделил главу семьи — сухого длинного мужичонку, и коренастую дочь, похожую на Фаину Ивановну как две капли воды. Отца увозили рано утром и привозили поздно вечером на синем «мерседесе». Дочь болталась сама, одетая сплошь во все черное, с тугими дредами и татуировкой ящерицы на шее. Похоже, она не была паинькой, поскольку из дома постоянно доносились вопли матери в ее адрес, на которые она огрызалась густым хриплым басом. Всякий раз, проходя мимо Илюши, девица останавливалась и нахально разглядывала его, как покупатель обнаженную скульптуру на аукционе Сотбис.

— А ты клафный, — наконец сказала она, сильно шипя глухими согласными. — Фочешь меня?

— Б-боже упаси. — Илюша накладывал раствор на стену и тут же вдавливал в него кусочки стекла.

— А чо так? Меня Фаина зовут, как маму, — она почесала шею по ходу изгиба синей Саламандры.

— В т-тюрьму неох-хота.

— Мне уже через два мефяца вофемнадцать, — похвалилась Фаина.

— Ч-через два месяца и п-приходи.

Фаина подошла вплотную и растянулась в улыбке. У нее были красивые зубы и голубые глаза в узких прорезях. Это делало ее милой лягушечкой на фоне ушлой жабы Фаины Ивановны. Во всем остальном, подобно матери, она была наспех отесана и брошена пьяным скульптором как неудачная заготовка.

— Я тоже фочу нафтыкать эту хрень в стену, — сказала она.

— Нав-втыкай. — Илюша насыпал ей в ладонь несколько цветных кубиков.

Короткими пальчиками с кургузыми ногтями, покрытыми черным лаком, она погрузила в цемент три ярких фрагмента.

— Блин, клево! — Фаина по-детски затопала ножками. — Знаешь, завтра мама шопиться уезжает на весь день, давай повефелимся?

— З-значит, так, — сказал он, — мне надо пом-мыться в нормальных ус-словиях. П-приготовишь мне п-полотенце, крепкий к-кофе и сваришь б-борщ. И с-сладенького купи че-нить. На секс даже н-не рас-считывай. П-просто сделаешь мне мас-саж. Спина бол-лит.

— Правда? — Голубые щелочки Фаины засветились: — Все будет по высфему разряду. Только зря от фекфа отказываешься, я много чего умею.

— Д-даже боюсь п-представить, — ответил Илюша.

На следующий день, когда Фаина Ивановна на своей «ауди» с демоническим гулом мотора покинула коттеджный поселок, Илья наконец встал под горячий душ. В домике для обслуги таковой был сломан, прыскал из крана по всем направлениям, кроме исходно задуманного, вода не нагревалась больше 30 градусов. Илюша простыл и покрылся прыщами. В ванной комнате Фаины Ивановны сверкала немецкая сантехника, стояли пузырьки и флаконы всех видов и мастей. Илья намылился сразу тремя шампунями и, мыча от удовольствия, натер себя одноразовой мочалкой из какой-то нежной махры. Фаина-младшая собачкой сидела под дверью в надежде застать художника врасплох и распорядиться им по-своему. На радость ей, Илья вышел абсолютно голым, растирая красное тело пушистым полотенцем. Она тут же содрала с себя черную футболку и осталась в одних стрингах. Накачанные тяжелые полупопия нависали над короткими ногами с крепкими икрами.

— От-тставить, — скомандовал Илюша тоном прапора Курбатова, — будешь лишена права д-делать мас-саж.

Фаина вздохнула и снова зачехлилась в майку.

Илюша намазал себя шалфеевым маслом со столика и лег на хозяйскую кровать вниз животом. Девица запрыгнула на него, проминая кулачищами разогретую спину.

— В-вот в чем т-твое призвание, — стонал он от удовольствия, — руки ч-что надо!

Фаина легла на его спину и дотянулась губами до белых локонов на шее. В этот момент из-за стены раздался грохот и странный, обдающий мурашками звериный вой, будто доктор Моро без наркоза резал живую пантеру. Илюша вскочил, массажная прелюдия оборвалась, едва начавшись.

— Кто эт-то? — в ужасе спросил он.

— Не обращай внимания, — с досадой ответила Фаина, — это моему брату меняют подгузники.

— Б-брату?

— Ну да, старшему брату. Он больной, ДЦП, кретинизм. Ему давно пророчили умереть, но он все живет. Очень мучается. Двадцать девять лет уже.

— Почти к-как мне, — оцепенел Илюша, — к-кошмар.

— Это наше проклятие, — подтвердила Фаина, — за ним круглосуточно три человека ухаживают.

Вой то нарастал, то затихал, то переходил в скрежет, то в щенячий скулеж. Илья передернул плечами.

— П-пойдем есть борщ, — сменил он тему, — и н-надень штаны.

Фаина с неохотой натянула узкие лосины и, косолапя ногами-сардельками, двинулась на кухню. Налила в расписную тарелку розовый суп, шмякнула ложку сметаны и уселась рядом, наблюдая, как Илюша поглощает еду.

— Сама в‐варила? — спросил наконец он.

— Фама! — с гордостью ответила Фаина.

— Уж-жасно, — резюмировал Илюша, — ты с-стиральный п-порошок туда п-положила?

Фаина по-детски надула губы, в голубых щелочках собралась соленая вода.

— Я фтаралась, первый раз готовила.

Илюшу это тронуло. В молодой жабке была какая-то прелесть. Он положил ладонь ей на руку и улыбнулся.

— Ну ладно, м-маленькая… п-потренируешься, науч-чишься…

— Я каждый день для тебя буду тренироваться, — засветилась Фаина.

Она снова попыталась прильнуть к Илюше, но в прихожей резко хлопнула дверь, и раздался раскатистый мат Фаины Ивановны. Она костерила помощников, судя по шуршанию пакетов, вносивших плоды шопинга в дом. Фаина-младшая заметалась. Мать из коридора сразу ринулась в кухню, словно была осведомлена о незваном госте. Илюша большими глотками допивал горячей кофе, понимая, что сейчас будет с визгом изгнан.

— Опаньки, какая встреча! — Фаина Ивановна воплотилась в дверном проеме, расставив ноги и уперев руки в необъятные бока. — Я что, заказывала мозаику в кухне? С каких это пор челядь обедает за моим столом?

— Мам, — суетилась дочь, — ну не кипишись. Ну че такого?

— Это ты приперла сюда этого бомжа? — орала хозяйка дома.

Илюша тем временем встал и, боком просочившись через Фаину Ивановну, направился в холл.

— Ма, он не бомж, — прошептала Фаина на ухо матери, — у него куртка «Херно».