Минус (сборник) - Роман Сенчин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Приехали, Жан, – наклоняюсь, заглядываю в салон и встречаю ее растерянные, готовые стать злыми глаза.
– Это общежитие?
– М-да-а… – И теперь только усталость, сонливость, равнодушие. Пакет с едой оттягивает руку. Уж скорей бы оказаться в комнате, лечь на кровать.
Но что-то во мне не желает так просто сдаваться, пытаюсь выманить девушку из машины:
– Жанна, пожалуйста… нам надо поговорить. Уменя отличная комната, магнитофон…
Водитель, уставившись в лобовое стекло, терпеливо ждет.
– Жанна, – зову я жалобно и уже безнадежно.
– До свидания, – ее оскорбленно-глухое в ответ и хлопок закрывшейся дверцы, как жирная точка.
Машина нехотя тронулась, покатила прочь. Смотрю вслед. Красные лампочки над задним бампером все меньше, тусклее. Колеса хрустят кашей из снега и гравия. Вот стена, машина заехала за нее. Жанны больше нет. Я снова один.
Бреду к общежитию. На крыльце вьетнамцы (или китайцы), девчонки. Гонят по кругу портвейн. Лавирую меж ними, стараясь ни на кого не смотреть, никого не задеть.
– Хорошо жить стал, Ромик! – знакомый голос. – На такси катаешься.
Это Лена. Ее держит за талию низкорослый, монголоидный человечек в огромной собачьей шапке на голове.
– Уху, – отвечаю, – разбогател на два дня.
Ленин кавалер смотрит недобро, как на соперника, и я тороплюсь укрыться в подъезде.
Из моей комнаты – музыка. Какой-то блатняк. Дверь приоткрыта. Толкаю ее, вхожу.
– Приперся, свол-лачь! – За столом Лёха, коротко стриженный, побрившийся, помолодевший, улыбается до ушей. – Вползай, дебилидзэ! Где шлялся?
Внутри меня оборвалось и опустело. Слов нет. Осторожно кладу пакет на кровать. А на столе литровка «Ферейна», банка китайской тушенки, кусками наломанный хлеб.
– Садись давай, забухаем! – говорит Лёха, втыкая в рот фильтровую сигарету.
Сажусь, наблюдаю, как он наливает водку в стаканы. Чуть не по полному.
– Куда столько?
Он по-хозяйски машет рукой:
– Пей, не жалей! – с силой врезал своим стаканом по моему, объявил тост: – Дава-ай!
– Да уж…
– Не рад? – полупьяная радость соседа готова смениться обидой.
– Рад, – тороплюсь успокоить, – рад. – Делаю два больших глотка и, задохнувшись, кашляю.
– Закусывай, дебил, скорее! Вот тушенка, хлеб.
Чтоб осадить его высокомерную хлебосольность, вынимаю из пакета свои богатства. Бросаю на стол пачку «Бонда». А Лёха цветет пуще прежнего:
– Не слабо! Пир на весь мир!.. Может, Ленку позвать?
– Сходи, – усмехаюсь. – Она как раз на крыльце с узкоглазыми.
– Эх, сука… Туда ей и дорога.
Снова пьем. Не скупясь, закусываем курицей. Лёха начинает рассказывать.
– Нормально я съездил. Главное – кое-что понял про жизнь. Да. Крутиться, Ромка, надо, понимаешь? Теперь правильно заживем. Я башлишек мала-мала привез, с родителями попрощался. Они меня поняли, что там мне нечего делать. Они бы и сами свалили, но только куда им теперь… – Лёха взялся за бутылку, набулькал водки в стаканы. – В поезде с такой очаровашкой познакомился! Минусинка тоже… Адрес дала, завтра пойду, приглашу куда-нибудь. В «Пене» сколько вход, не знаешь?
– Полтинник, кажется, – пожимаю плечами.
– Дороговато… Ну ничего, поглядим. Давай!
Выпили.
– Нельзя, Ромка, теряться, вот что я понял. В наше время теряться – высшее идиотство! Павлик – дебил, но он это чувствовал… Бухгалтершу-то не раскулачили? Нет? Ну и правильно, это гнилой вариант. Надо найти что-то серьезное. Вокруг люди такие дела делают, Ромка, такие башли! А мы ползаем… Нет, я проснулся, понял. Теперь окончательно понял! Я так поднимусь всем им назло! Мы, Ромыч, прорвемся! – И он опять наполняет стаканы.
Хочется спросить: «Куда ты так гонишь?!» Вместо этого беру стакан и послушно несу ко рту. Скорей нажраться и рухнуть. Прикончить сегодняшний день…
– У нас там по цветному металлу все крутят. Самый доходный бизнес. Провода, запчасти, ручки всякие тащут на пункты. Дети, бомжи, работяги. А здесь насчет этого вроде еще не прокнокали. Я с людьми поговорил, готовы сотрудничать, пункты помочь открыть, а мы принимать будем, ну, как эти, начальники филиала. У, как ты, согласен?
– Можно попробовать, – бормочу, сдаваясь враз надавившей водочной тяжести.
– Ну и правильно, Ромка. Мы с тобой таких башлей заработаем – все охренеют! Вон в парке Победы сколько бронзы там, меди. Только надо по-хитрому как-нибудь… Завтра пойду к жене, заберу вещи. У нее ж мое пальто осталось, брюки, рубахи. Все лень было. Хожу, как чмо какое-то… Нет, надо браться за ум!.. Как там в театре? Лялин-то жив, ублюдыш? Ма-ало ему… А ты чего? – Лёха прищурился, оценивающе меня оглядел. – Разодетый, чистенький, с джин-тоником. Джентельмен, ха-ха!.. Эту пипетку свою с подоконника не отоварил еще? Ну ты дебилидзэ! Чего теряться-то?! В наше время теряться нельзя!1998–2000
Вперед и вверх на севших батарейках
Подмосковный пансионат «Липки». Четырнадцать часов восемь минут. Мы с Сергеем, моим соседом по номеру, спешим в столовую. Молчим. Наговорились.
Да и остальные полторы сотни тоже ведут себя достаточно тихо, точнее – солидно. Давно позади первый день Форума молодых писателей, когда энергия выплескивалась в знакомствах, возлияниях, щенячьем восторге от полусказочной пансионатской жизни; миновал и второй день, который одни провели болея с похмелья, а другие – увлеченно поглощая произведения друг друга; и третий день, по-настоящему рабочий, деловой, тоже закончился. Сегодняшний – предпоследний. Только-только участники почувствовали свою значимость, освоились, вошли во вкус, а скоро уже разъезжаться, возвращаться туда, куда девять десятых наверняка не особо стремится. «Еще б недельку», – читается на их лицах простенькая, но несбыточная мечта.
Коридор длиннющий, напоминает какой-то звездолет из фантастического фильма. Или океанский лайнер. То полутемные участки с прямоугольниками дверей справа и слева, то холлы – этакие кают-компании, где окна от пола до потолка, диваны, растения в бочонках; потом опять полутьма и двери, и опять кают-компания… В этих кают-компаниях с десяти утра до часу дня проводятся семинары (официально – мастер-классы), где под руководством какого-нибудь известного прозаика, поэта или драматурга группа юношей и девушек обсуждает то, что написал их коллега, узнает от руководителя секреты творчества.
Для нас с Сергеем, да и для некоторых других, закаленных Литинститутом, эти мастер-классы не в диковинку, а вот ребята из Барнаула или Пензы очень уж горячатся, тщательно перекапывают тексты, выискивая идею, детали, сюжет, сокрушаются обилию штампов, ляпов, еще там чего-то. И часто можно услышать от них почти истеричное: «Но ведь мы занимаемся литературой! Ведь так? А это… Что же это такое?!» Да уж, свое б почитали на свежую голову… Я высказываюсь обычно коротко и обтекаемо. Вроде того, что в целом неплохо, но надо еще поработать. М-да, надо еще поработать, а в целом неплохо, совсем вроде неплохо… Может, я бы говорил больше и с жаром, если бы находил силы читать…
И я, и Сергей, автор нескольких рассказов и одной повести о москвиче, убежавшем в тайгу, вернувшемся и снова мечтающем убежать, здесь уже второй раз подряд. Выбрали разные мастер-классы, наверное, потому, что надоели друг другу в Литинституте. У меня обсуждения проходят достаточно мирно, руководитель, прозаик с внешностью типичного московского интеллигента, гасит вспышки негодования своей мудрой улыбкой, а у Сергея, как он говорит, их мастер каждое обсуждение начинает так же, как и в прошлом году.
Тиская в руках представленную рукопись, подрагивая и ерзая на стуле, заикаясь, он с искренней досадой и болью советует: «Р-ребятки, не занимайтесь в-вы этим! Что вам эта л-литература?! А?.. П-поверьте мне, старому л-литературному волку, это г-гиблое дело! Можете не писать – н-не пишите». Как на нечто заразное посмотрев на рукопись, он вздыхает, и в голосе появляется полнейшая безысходность: «Н-но вот снова д-дали мне это. П-прочитал. Надеюсь, и остальные все п-прочитали. А?.. Д-давайте тогда разбираться. Только, б-боюсь, разнесем ведь д-до фундамента».
Сергея вроде бы и в том и в этом году не разносили – пишет нормально, печатают его, как и меня, практически что бы куда ни давал. Мы с ним более-менее модные. У сотрудников литературных журналов и дюжинки критиков… Поговаривают, что, если все будет нормально, года через два-три сами можем стать руководителями мастер-классов. Мастерами. Неплохо – мастерам, кажется, платят…
Как узенькая речка в озеро, коридор вынес нас в огромную залу с двумя этажами. На втором бар, бильярд, фонтанчик, белый рояль, а на первом вообще масса всего. В том числе фойе и вход в столовую.
Колыхая недавно возникшим брюшком, я, вслед за Сергеем, спускаюсь по лестнице.
Посреди фойе – весомая фигура главного редактора одного из ведущих журналов. Невысокий, но осанистый, в громоздких очках филолога, с черными густыми бровями. В одной руке сигарета, в другой – свернутые в трубочку листы бумаги. Наверняка рукописи какого-нибудь молодого автора. На открытии форума он объявил с трибуны, чтобы желающие без страха напрямую отдавали ему работы. И вот, видимо, отдают…