Нф-100: Небесное Сердце-1. Игры с Черной Матерью - Александра

С тех пор Король перестал злиться и звать. А когда брат к концу отпуска вернулся сильно изменившимся -- не спросил ни о чём.

И вот теперь вице-король вновь сидел, склонившись над планшетом, и с тяжелой душой собирался с мыслями. Предстояло написать что-нибудь, подать голос, что жив, но слова давались с трудом. Лаккомо не привык к тому, что его Ждут.

Что написать? Если в душе снова расцветает боль от разлуки, в мыслях вьются и будто стучат погибшие, презрение к войне отравляет изнутри, а стены вокруг... стены, кажется, сжимаются всё плотнее.

Что писать Единственной, далёкой от всех этих войн и боли. Ждущей за сотни световых лет отсюда и надеющейся только на то, что Её мужчина жив. Что бы она хотела прочесть?

Перо коснулось экрана, вывело первую строку, задержалось, а потом заплясала вольная мысль, рисуя свою собственную реальность.

С добрым утром, моя дорогая.

Надеюсь, это письмо дошло к тебе именно к утру. Очень хочу, чтобы с него, и с ласковой тишины за окном начался твой новый день.

Прости, что не писал так долго. Я жив, и всё с нами в порядке. Я не знаю, куда улетают часы и сутки. Кажется, все сливается в один бесконечный и цикличный день. И этот день течет, отсчитывая долгие секунды до моего возвращения.

Осталось ещё несколько недель, а потом нам обещали короткий отдых. Как я мечтаю растянуть его!.. Чтобы забыться в тишине и покое только с тобой и не вспоминать о войне.

Нет, не бойся за меня, моя радость. Мой небесный цветок. Со мной ничего не случится. Разве что, когда-нибудь взвою от заботы своего старшего помощника. Похоже, он решил не спускать с меня глаз и, будь его воля, приставил бы ко мне на привязь врача. О нет, он преувеличивает. Случается, конечно, что голова снова начинает болеть, да разве кто-нибудь от этого умирал?

Вчера он снова гонялся за ботами. Какой-то шутник на корабле повадился программировать этих сорванцов красть сахар из столовой. На прошлой неделе пропадали ягоды. Старпом не долго гадал и обещал выловить этих алхимиков. И где только аппарат склеили... Может быть, самому тоже поискать, и если найду позднее третьего дня, то поощрить за смекалку?

Свет мой, скучаю без тебя. Слушаю тишину и вспоминаю твои песни. Они одни звучат мне в безмолвном космосе далеким маяком. Каждый день, будто слышу тебя вновь и вновь и не могу ответить. Но осталось так мало, всего несколько недель, и я надеюсь... молю Исток и вечность, что нам дадут добро на отпуск.

Помни обо мне. Смотри ночью на яркий Аль-тараэн и знай, что я сейчас там. Я услышу, непременно почувствую, когда ты будешь думать обо мне.

Не забывай меня, ведь я вернусь очень скоро, и мы вместе соберем подоспевшую вишню.

Пусть этот день будет тебе счастливым и беззаботным.

Помни меня, мой единственный лучик жизни. И жди.

3. Друзья поневоле

Архив N П/0021/У/0003 Личная память машины ТИС-512, "Красавицы".

Обработано полковником Мауном.

Элитное авиакрыло "Белый шторм".

Последняя треть 597 года.

Мое имя -- Скримрейк Маун. Скрим исключительно для своих. А те идиоты, кто попытается помянуть мой номер, могут очень крепко об этом пожалеть.

Не буду отрицать, что я помоечная крыса. Из тех крыс, которые в любой драке стоят насмерть, зато долго не живут, разорванные такими же крысами. Наше место обитания -- тёмные вонючие переулки и канализация. Наша еда -- просроченная тухлятина, которую выбрасывают те, кому повезло устроиться в этой жизни чуть получше. Вы не замечаете нас, жители уютных квартирок в высотных домах. Вы предпочитаете о нас даже не знать. Только иногда подыхаете так же, как любая живая тварь из плоти и крови, попадаясь нам на пути, когда ночью мы выходим на дело.

Я -- крыса. Из тех крыс, у которых зубы не только остры, но ещё и ядовиты.

И мне, крысе, несказанно повезло.

Повезло сдохнуть в нужном месте и в нужное время. На меня наткнулась бригада "собирателей душ". Ах, вы так боитесь этих милых людей, господа обыватели! Вас напичкали слухами и страшилками, правдивыми и не очень. Продажа органов? Генетические эксперименты? Вшивание бомб, работорговля?

Ха! Как бы не так. Эти замечательные милейшие люди дают второй шанс таким как мы. И я клянусь кристаллом своей машины, что такой шанс -- это благодать небесная, вы, зажравшиеся толстомордые идиоты!

Очнувшись в машине, я не испугался, как многие. Не стал метаться, визжать и вообще, портить оборудование лаборантам. Что за чушь? Я был счастлив.

Вот эта могучая блестящая красота -- мне? Что, вся? Целиком? И не отнимут? Благослови вас кто-нибудь, добрые люди! Если там, в космосе, действительно есть этот "кто-то", в которого верят некоторые дураки. Ведь умирать с дыркой от ножа в брюхе, лежа в луже собственного дерьма, кишок и крови, очень страшно. Перед глазами действительно вся жизнь прокручивается, ярко, как в кино. Жалко, хоть и хреновая она у меня была.

Я оказался в клоаке цинтеррианских нижних улиц в пять лет. Матери -- алкоголичке и шлюхе -- попросту не нужен был ещё один обалдуй, которого нечем кормить. Тем более, что шансов пойти по прямой дорожке у меня так и эдак не имелось. Я не питал иллюзий, не верил в добрых взрослых, обоснованно считая их кем-то вроде выходцев из сказок. Но даже не будучи наивным домашним щенком, я не протянул бы и года на улице. Сдох бы с голодухи или закоченел в каком-нибудь завшивленном тупике среди гнилого мусора. Повезло -- прибился к банде таких же крысенышей, как я сам, только постарше. Там тоже жизнь медом не намазана, и кулаки об мою шею чесали часто. Но хотя бы жрать давали за то, что на стреме стою, и угол, где до утра перекантоваться можно. Бегая от полиции и взрослых бродяг, сменили мы не один десяток старых подвалов и канализаций. Не все в этой гонке выживали.

Не хочу вспоминать. Тошно, мерзко и противно. Я и тогда это все радостно забыл, стоило только осознать, что перед крысой открываются другие перспективы. Пусть ненамного более радужные. Но все-таки я не подох в сточной канаве, у меня была работа. Содержание не ахти, но зато жрать не надо, по нужде тоже, а об остальном заботятся техники. Красота.

Поняв, что я адекватно соображаю, персонал со мной заговорил. Как зовут, сколько лет, как себя чувствую и прочая ерунда. Они все время что-то там у себя измеряли, записывали и перешептывались, а мне смешно было. Зачем шептать, когда я все равно все слышу? Проверка, что ли, такая? Никаких умных слов я тогда не знал. Глаза есть -- ладушки, уши есть -- прекрасно. Вот голоса не дали, сказали -- не положено, и это было обидно. Приходилось отвечать им через какое-то мудреное устройство, на экран которого словами выводились мои мысли. Проверили они всё, что хотели, сказали, что отключат, и это на сон похоже. Поверил.

Дурак.

Это не сон. Это как удар в морду после литра спирта.

Что попал я не в райские кущи, а в конкретную задницу, понял гораздо позже. Когда после милых разговорчиков с персоналом, оказавшихся тестами, в мою лабораторию явился майор Кантер. Аж целый майор! Честь какая. Бросьте, неужели я такая важная персона?

С первого же взгляда мне захотелось его уполовинить... Та ещё сволочь, мы таких гадёнышей если встречали -- разбирались быстро, ножом по горлу и все дела. Гад. До сих пор как вспомню его имя, так загривок дыбом. Стоит эта холеная морда, на меня снизу вверх пялится, улыбочка елейная. Мне нехорошо стало, в мыслях поскакала какая-то канитель про "сердечную активность" и что-то там ещё непонятное.

- Ты тут слишком умный, говорят? - без прелюдий и вроде бы даже по-свойски начал майор.

"Ну, я" - отвечаю. А он:

- А ты знаешь, что мы обычно с такими умными делаем? Или мозги кастрируем, или в утиль отправляем. Потому как железякам вроде тебя много думать вредно.

Я бы сказал, что похолодел, потому как при этих словах мне стало совсем стремно, но холода никакого не было. Только внезапно свалившаяся на мою голову удача как-то резко закончилась. И я ещё раз убедился, что ей, как девке на шоссе, верить нельзя. А ведь ничем хорошим попадание в закрытую лабораторию закончиться не может, шланг мне в задницу!

Как знал, зараза эдакая, с чего надо разговор начинать. Предложений ноль. Зато запугиваний хватило, чтоб привлечь всё мое внимание. А я и повелся сразу на угрозы. Идиот, что ещё скажешь. Но деваться-то было некуда.

"За что?! Я же ничего не сделал!"

Майор зашипел, змея-змеей, а я торчу в этой гребаной стойке с блокиратором перед ним, как музейный экспонат, шевельнуться не могу. А раздавить гада хочется. Но ведь и страшно стало. Поймал, зацепил за последний шанс на жизнь. Затянул свой поводок.

- Вот именно, что пока ничего! - распинался он, довольный эффектом. - А дай таким как ты умникам подобное оружие, да оставь ещё мозги впридачу -- вы же полгалактики разнесете!